«Она восторгалась им и страшно его ревновала. Хотела, чтобы он принадлежал только ей. Хотела, чтобы ни одна женщина не изучила его лучше, чем она, и не узнала, какой он. Она чувствовала, что каждая узнавшая его тоже захочет, чтобы он принадлежал только ей». Януш Вишневский «Любовница» Никогда не думал, что способен на такое чувство — Такое ощущение, что прежде я не видел неба. Я хочу раствориться в твоём поцелуе. С каждым днём я люблю тебя всё больше и больше. Nicole Kidman & Ewan McGregor — Come What May (из мюзикла «Мулен Руж»)
Акутагава с трудом разлепил глаза. Голова тут же отозвалась ноющей болью, а яркий свет резанул глаза. Морщась и кривя лицо, парень попытался приподняться на локтях, чтобы понять, где он вообще находится… и вдруг стукнулся о боковую дверь автомобиля. — Ай! Это было неожиданно. Не то чтобы Акутагава никогда не просыпался вне дома, но спросонья плохо помнил, как оказался ночью в авто. Все еще сонно щурясь, Рюноске провел ладонями по лицу, отгоняя слабость и муть в сознании, и вдруг напряженно замер, когда сбоку послышалось: — Семпай?.. То, что парень изначально принял за скомканный плед, оказалось живым человеком. Его напарницей и телохранителем. Хигучи Ичиё. Акутагава тихо и медленно выругался, поворачиваясь. Этого просто не может быть. Хигучи, еще явно не до конца проснувшаяся, лежала, завернутая в плед; ее светлые волосы были распущены и свободно разметались по сидению, а молочная кожа плечей была обнажена. Кажется, как и все остальное… — Ты… — хрипло выдавил он. Хигучи, наконец, открыла глаза и, когда увидела Акутагаву, ее губы расплылись в нежной улыбке. Но мгновение длилось недолго: лицо Ичиё из счастливо-блаженного превратилось в настороженно-напряженное, и девушка рывком села, едва успев прижать плед к груди. Акутагава в замешательстве смотрел на подчиненную; Хигучи точно так же ошеломленно смотрела в ответ. Они одни внутри автомобиля, наполовину раздетые… Взгляд Акутагавы опустился чуть ниже, и он увидел, что шею и ключицы Ичиё покрывают яркие, явно свежие засосы. Рюноске чувствовал, что медленно начинает краснеть. Это была катастрофа. — Мы… Я… Это… — нечленораздельное лепетание Акутагавы никак не подходило свирепому Бешеному Псу Портовой Мафии. Хигучи точно так же вытаращилась и что-то жалобно пищала. — Мы же не… — предпринял вторую попытку Рюноске. Ичиё напротив судорожно сжимала плед. Ее взгляд застыл, словно она действительно вспоминала по деталям прошедшую ночь. Акутагава напрягся, наблюдая за подчиненной, и чем дольше он размышлял, тем более реальной казалось их невероятная ситуация. — О нет! — простонал Акутагава, когда нужные воспоминания все же пришли в голову.***
На день рождения Хигучи он опрометчиво пообещал ей одно желание. «Любое». Бешеный Пес и предположить не мог, что Хигучи решит воспользоваться своим правом и действительно что-то потребует с него. Но вчера Ичиё пришла к нему в конце дня в расстроенных чувствах и попросила: — Увезите меня. — Прошу прощения? — поднял бровь Рюноске. — Мое желание, — поторопилась Хигучи, пряча глаза. — Я хочу, чтобы вы увезли меня отсюда. Сейчас. С ней явно было что-то не так: Ичиё казалась какой-то дерганной, и Рюноске внимательно посмотрел на грустное, задумчивое лицо подчиненной. Акутагава знал, что Хигучи ни за что бы не воспользовалась своим желанием и тем более не стала бы приставать с серьезными вещами лично к нему. Если она все-таки решилась просить его, значит, дело реально дрянь. — Работа еще не закончена. — Пожалуйста. Хигучи посмотрела прямо Акутагаве в глаза, и он чуть не подавился от невыносимой печали в ее взгляде. — Эм… ну… хорошо, поехали. Акутагава водил автомобиль далеко не так уверенно, как сама Хигучи, но ни о чем спрашивать не стал, молча занял водительское кресло. Ичиё также молча села в кресло пассажира. — Куда ты хочешь поехать? — осторожно спросил Акутагава, все еще не понимая, каких последствий ждать от этой выходки. — Я хочу… Давайте уедем из города. Давайте возьмем билеты в кинотеатр под открытым небом, кемпинг, круиз по реке, что угодно. — Не находишь, что твое желание слишком расплывчатое? — недовольно спросил Акутагава, трогаясь с места. — Нет. Рюноске особо не представлял, что конкретно из сбивчивых предложений Хигучи ее действительно интересует, поэтому решил не выделываться и забил в поиск кинотеатр. Под открытым небом, она сказала? Таких было несколько, и ближайший всего в двадцати минутах езды. — «Там цветет вишня», — произнес Акутагава. — Название кинотеатра, — пояснил он на непонимающий взгляд Хигучи, — мы едем туда сейчас. — М-м-м, — кивнула девушка. В таком же молчании они выехали за город и довольно долго искали эту самую «Цветущую вишню». Акутагава был раздражен и мысленно уже успел послать куда подальше Хигучи с ее плохим настроением. Но она действительно выглядела очень несчастной, и Рюноске великодушно решил сдержаться хотя бы на этот раз. Вдруг у нее умер кто? Хотя даже такие вещи не должны волновать человека, связавшего свою жизнь с Портовой Мафией. Пусть это и хрупкая девушка. Сама выбирала. Все это Акутагава прокручивал в уме, пока они искали, с какой же стороны подступиться к огромному экрану. Судя по всему, по нему и должны были показывать фильм. Наконец, они увидели, что все машины подъезжают к стойке регистрации, где выдают билеты. Скучающий администратор вяло поздоровался. — Эконом или стандарт? — спросил он. — ВИП уже закончился. — Стандарт, — буркнул Акутагава, не особо понимая, о чем речь, но и не желая выбирать вариант эконом. — Только одно место осталось. На повороте за ивой. Брать будете? — Да. — С вас семь тысяч йен. Вот набор для класса «стандарт», — администратор передал Рюноске довольно вместительную коробку. — Хорошего вечера. Они доехали до поворота так и не произнеся ни слова. Акутагава припарковался у разметки, довольно криво, и принялся теребить пальцами край плаща. На огромном экране уже включили фильм — заунывный и явно для людей, не блещущих интеллектом. Акутагава выдержал не больше пяти минут, затем повернулся к Хигучи: она сгрудилась в комочек на своем сидении и с каким-то отчаянием смотрела на экран. Что выискивала непонятно, потому что девица в фильме с первых минут начала надрываться, как сильно любит какого-то пьяницу. Все это вызывало у Бешеного Пса только легкую брезгливость. Он не выдержал и позвал: — Хигучи! — она дернулась. — Что мы здесь делаем? Что означает твое глупое желание? Девушка вздохнула, и ее плечи опустились, как будто на них только что свалилась тяжелая ноша. Она вообще выглядела так, будто борется с неведомой бедой и проигрывает. Ужасно выглядела. Одиноко и как-то… безнадежно. — Что случилось? — потребовал Рюноске после очередной минуты промедления. На экране девушка плакала у окна, глядя, как мужчина уходит вдаль из деревни. Кажется, это была историческая мелодрама, черт ее побери. — Ну! — Семпай, — Хигучи тихо перебила его, — семпай, могу я попросить еще кое о чем? — А не многовато ли просьб? — вскинулся Акутагава. — Нет, это другое… я… — Ичиё взглянула на него с мольбой в глазах, так что Рюноске отшатнулся и ударился затылком о дверное стекло. — Семпай… поцелуйте меня, пожалуйста… — Чего?! Акутагава резко отвернулся от Хигучи и очень зря: на экране мужчина и женщина неистово обнимались, а затем принялись страстно целоваться. «И она хочет, чтобы я это с ней сделал?» Изумлению Рюноске не было предела. Ичиё встретилась с ним глазами и вдруг быстро-быстро заговорила: — Я объясню. Семпай, понимаете, — слова давались ей с трудом, — я уже много лет… хочу быть только с вами, и поэтому… Боже, вы бы знали, как надо мной смеются. Мне скоро двадцать один, а я так и не… не создала нормальных отношений… Рюноске смутился. — Подожди. Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал, потому что кто-то смеется? — Нет. Не совсем. Она перевела дух, глубоко вздохнув несколько раз. А когда заговорила, Акутагава поразился, каким несчастным стал ее голос. — Мне все равно, кто и что говорит, пока я могу защищать вас. Но я чувствую себя уродкой, никчемной и ничего не стоящей. И мне бывает страшно… Рюноске вдруг почувствовал понимание, ведь Ичиё нечаянно озвучила мысли, которые когда-то преследовали его самого — что он урод, что он мерзость из-за своей странной способности, из-за жалкой трущобной жизни. Но он-то действительно был худым и болезненным замкнутым подростком, а Хигучи — вообще-то она очень симпатичная девушка. Как кто-то может называть ее уродкой? Допустим, он сам так точно не считал. — Почему тебе страшно? Хигучи посмотрела на него. Внутри все подскочило. — Каждый день я могу умереть и не узнать, как это бывает. — И я тоже могу, — поправил ее Рюноске. Ичиё кивнула. — Тем более. Я так устала ждать. Семпай, пожалуйста, сделайте это, — Хигучи сложила руки почти как в молитве. — Я знаю, я вам противна и неинтересна, но один раз… Только один. Девушка замерла, ожидая приговора, а Акутагава задумался. В принципе, ничего такого страшного в том, чтобы поцеловать Хигучи, не было. Он даже помнил один из разговоров с Дазаем, когда наставник лукаво спрашивал «обзавелся ли Рю-кун уже подружкой». Конечно, «Рю-кун» ничем таким еще не обзавелся, но Дазай все равно принялся давать советы, и на беду Акутагава спросил, как научиться целоваться. «Как будто ешь мороженое, — отвечал Дазай. — Только не кусаешь, а пытаешься погладить». М-да. Рюноске совсем не ожидал, что невинная просьба подчиненной превратится в такую проблему. Почему бы ему не приказать ей заткнуться и проваливать на все четыре стороны? Он ведь спокойно может сделать это… Он ведь спокойно может… Он ведь… «Не могу», — признался самому себе Акутагава. Хигучи слишком напоминала ему себя несколько лет назад, когда он остался одиноким и брошенным после ухода Дазая. Тогда Рюноске было очень плохо и именно в тот момент жизни у него появилась напарница, неосознанно отвлекавшая на себя внимание. Да, конечно, Хигучи временами его жутко раздражала, но, по-честному, если бы она действительно была ему не нужна, он бы давно прогнал ее. Может, это будет что-то типа благодарности? Да и вообще, почему нет? Даже мальчишка-тигр сюсюкается со своей мелкой — чем он, Акутагава, хуже? Он тоже может сюсюкаться, ведь Хигучи сама об этом просит. На экране мужчина прижался губами к шее женщины, а та обхватила его руками. — Ну хорошо, — буркнул Акутагава, пряча глаза. — Я тебя поцелую. — Правда? — на лице Ичиё отразилась такая радость, что у Рюноске от удивления чуть не открылся рот. Что такого может быть в простом поцелуе, что она так визжит? Может, попробует и поймет? На экране мужчина стянул с женщины юкату и начал ласкать руками ее груди. Рюноске сглотнул и перевел взгляд на подчиненную. — Да. Давай. Сделаем это скорее. Парень осторожно протянул руку вперед и коснулся щеки Ичиё — кожа была мягкой, бархатистой, очень приятной. Акутагава скользнул пальцами дальше, провел линию челюсти, пока не устроил удобно ладонь. Сидения располагались не близко, и наклоняться было неудобно, поэтому Рюноске приблизился медленно, пытаясь скрыть внезапно охватившую его сильную неловкость. «Словно мороженое… — повторял он про себя. — Я не хочу кусать, я хочу погладить…» Он быстро облизнул губы и посмотрел на Ичиё: ее глаза были чуть зажмурены, она явно ждала от него первого шага, не решаясь действовать сама. И Акутагава послушался внутреннего зова, прижался губами к губам Хигучи. Они оказались холодными — в авто не было жарко — еще больше напоминая о мороженом***
Акутагава опустил взгляд вниз: действительно, ремень брюк был чуть свободен, но не распущен. Брюки Хигучи тоже остались при ней. — Значит мы не… ничего не делали, — выдохнул Акутагава. Немного нервно. Немного разочарованно. Разочарованно? Он перевел взгляд на девушку рядом собой, и его взгляд непроизвольно задержался на ее шее. Эти засосы… Это ведь он целовал ее. И ему нравилось, судя по количеству оставленных отметин, даже очень. Акутагава хрипло кашлянул, почувствовав, как внутри что-то зажглось. Он не смог остановить себя и протянул руку, касаясь шеи Хигучи в том месте, где кожа была еще нетронутой. Ичиё крупно вздрогнула и попыталась отползти в сторону, но Рюноске схватил ее другой рукой за плечо. Пальцами правой Акутагава осторожно провел по шее Хигучи, затем, осмелев начал легонько поглаживать ее кожу. Ощущения были приятными. Парень сдавленно выдохнул. Инстинкты в голове практически кричали, требуя поцеловать Хигучи прямо сейчас. Однако Акутагава все еще медлил. — Ты… — его голос не был похож сам на себя, он стал намного ниже. — Ты же не была бы здесь, если бы не… хотела? В ответ Хигучи дотронулась до его щеки, и парень почувствовал, как сильно дрожат ее пальцы. — Не бойся, — прошептал он, опаляя кожу горячим дыханием. Акутагава коснулся губами точки на шее девушки, которую только что гладили его пальцы. Не почувствовав сопротивления, он поцеловал настойчивее, дотронулся языком, затем вобрал в себя, вспоминая, как проделывал это несколько часов назад. Ичиё вдруг издала тихий, короткий стон, и Рюноске отстранился. На шее блестело влажное красно-розовое пятно; оно было самым ярким и отличалось по цвету от остальных поставленных им засосов, которые уже начали темнеть. Акутагава задышал чаще, и ему пришлось сглотнуть слюну, которой стало во рту слишком много. С некоторым волнением он скользнул губами выше по щеке Хигучи, затем, не выдержав, прижался к губам. Они были мягкими и имели сладковатый привкус. Ичиё от неожиданности приоткрыла рот, давая ему еще сильнее почувствовать себя. Рюноске коснулся языком ее губ, линии зубов, тронул кончик языка самой Ичиё, которая тут же дернулась, но парень не дал ей отстраниться. Он, наоборот, стал действовать смелее, настойчиво пытаясь переплести их языки. Хигучи ему это позволила и вскоре уже сама пыталась завоевать его рот. Акутагаве нравилось целоваться с Хигучи — это было мягко, сладко, приятно, как и вчера ночью. Не прерывая поцелуй, Рюноске опустил Ичиё на сидение и вдруг понял, насколько опрометчиво поступил — теперь он прижимался грудью к ее обнаженной груди, чувствовал твердые соски… В штанах, в которых и так было тесно, моментально стало горячо и больно, и все мышцы напряглись от желания. — О-о-о, — глухо выдохнул Акутагава, не ожидая от себя такой реакции. Хигучи вздрогнула. — Я сделала что-то не так? — Нет, — усмехнулся ее испуганному тону Рюноске. Сейчас ему предстояло решить, стоит ли заходить так далеко теперь, но Акутагава уже плохо соображал. — Ты хочешь этого со мной? Сейчас? Хигучи трепетно смотрела на Акутагаву, приподнявшись на локтях, и вдруг потянулась к ремню на его брюках. Ее пальцы сильно дрожали, пока она расстегивала ремень и медленно спускала штаны. — Помоги… — тихо прошептала Ичиё, краснея. Акутагава едва ли не рассмеялся от этой неловкой просьбы и аккуратно выпутался из брюк, затем с такой же осторожностью принялся освобождать от одежды саму Хигучи. Ему проходилось заставлять себя концентрироваться на этой непростой задаче, потому что мозг постоянно отвлекался — выше пояса у девушки ничего не было. Дазай изредка проводил с «Рю-куном» разговоры «о женщинах», но это было очень давно, и Акутагава мало что помнил. Но почему-то каждое действие сейчас хоть и вызывало неловкость, казалось таким естественным, словно он раньше уже делал нечто подобное. Акутагава был смущен, но видел, что Хигучи тоже неловко, и это его немного подбадривало. В невесомой точке посередине груди все дрожало от еле сдерживаемого возбуждения, поэтому Рюноске решил перейти к более активным действиям, тем более что Ичиё до сих пор не сказала ни слова против. Акутагава снова наклонился к Хигучи и осторожно поцеловал — губы девушки шевельнулись в ответ, она не оказала сопротивления, и парень решился опустить руку ей между ног. Но как только Рюноске коснулся ее половых губ, Ичиё уперлась руками ему в грудь и попыталась отползти назад. — Что, плохо? — тут же подобрался Акутагава, мучительно краснея. — Нет… Просто неожиданно и… и… мне страшно, но я хочу… Хигучи закрыла лицо руками, но ее бедра качнулись навстречу, так что Акутагава мазнул по ее животу своим членом. От этого непроизвольного движения парень сдавленно охнул, и внезапно, вся неловкость пропала. Дазай говорил, что «это все естественно», так чего они боятся? Рюноске снова опустил руку и провел пальцами по половым губам, осторожно раздвинул их, немного поласкал, через некоторое время замечая, что между ног у Хигучи постепенно становится не так сухо. Акутагава надавил сильнее, словно пытаясь погладить, и продолжил двигать пальцами до тех пор, пока не наткнулся на скользкую, но плотную «горошину». В затуманенном разуме вихрем пронеслись воспоминания о том, что «горошиной» Дазай называл такое удивительное место в теле женщины как клитор. Рюноске на пробу обвел клитор пальцем, и Ичиё коротко застонала, сильно сжимая его бедра своими коленями. «Ей нравится», — с удовольствием отметил Акутагава. Он начал активнее водить пальцами, чувствуя, что смазки появляется все больше и больше. В какой-то момент парень совсем осмелел и скользнул пальцем вниз, но не сразу попал. — Ниже, — шепотом подсказала Хигучи. Ее щеки были яркими-яркими, а волосы растрепались. Акутагава медленно проник пальцем во влагалище, скользнул обратно и снова внутрь — там было горячо и узко. «Неужели я туда умещусь?» — с сомнением подумал парень. Ичиё издавала тихие вздохи, через которые иногда прорывались и сладкие стоны; ее голос был очень чувственным, он ласкал слух Акутагавы, и желание пересилило сомнение. К первому пальцу Рюноске осторожно добавил второй и даже попытался их немного раздвинуть, когда вставил до конца. Чувствовалась какая-то преграда, и двигаться было уже не так удобно, к тому же Хигучи начала беспокойно ерзать. «Пора». От напряженного желания член горел, и Рюноске едва сдерживался, чтобы не вставить его в Хигучи сразу на всю длину. Но Дазай говорил что-то вроде «лучше делай все медленно». И Акутагава мучительно неторопливо поднес головку члена ко входу во влагалище и погрузил в уже немного разработанную пальцами дырочку. Ичиё дернулась и издала короткий болезненный стон. Рюноске замер, не решаясь продолжить. Если ей больно уже сейчас, то как же он войдет полностью? Акутагава чувствовал, что вот-вот потеряет над собой контроль, ведь ощущения даже головки члена во влагалище уже дарило неимоверное удовольствие. Нестерпимо хотелось больше, сильнее, жестче… — Ах! — голос Ичиё сорвался, когда Рюноске попытался продвинуться глубже. — Подожди немного… Это больнее, чем я думала. Акутагава почувствовал мимолетное неудовольствие. Так у всех девушек бывает? Или это только у Хигучи? Это он недостаточно ее подготовил? Или он просто сделал что-то не то? В чем причина? Ичиё немного поерзала, и стенки ее влагалища сократились, из-за чего Акутагава почувствовал, как член болезненно дернулся. Казалось, что он набухает прямо на глазах, и Рюноске бы наплевал на все, если бы Хигучи не сказала сдавленным, прерывающимся голосом: — Я читала, что если любишь человека, то не бывает больно даже в первый раз… — Значит, ты меня не любишь? — вырвалось у Акутагавы, прежде, чем он подумал. Хигучи ахнула и, приподнявшись на локтях, посмотрела на него в упор. Затем, зажмурившись, изо всех сил подалась бедрами вперед, впуская глубже член парня. И еще раз. И еще. Каждый толчок сопровождался болезненным стоном, а лицо Ичиё выражало почти что страдание. Рюноске тихо охнул, чувствуя, что член продвинулся внутрь, пусть и не до конца, но как же хорошо было чувствовать тугое, горячее влагалище. Представив, насколько лучше будет, когда он начнет двигаться, парень едва не застонал во всю глотку. Но он пересилил себя и, сжав зубы, замер — Хигучи не заслуживала от него жестокости. Не теперь. Мысль о том, что она хочет сделать ему приятно, несмотря на боль, побудила в Акутагаве что-то похожее на нежность. — Тихо, — прошептал он, наклоняясь и проводя рукой по волосам Ичиё. — Не спеши. Мы сделаем все медленно, я подожду. И Акутагава поцеловал Хигучи, одновременно отвлекаясь от пульсирующего напряжения в члене и желая показать Ичиё нежность, которую только что ощутил. Он слегка прикусил ее верхнюю губу, скользнул языком в рот. На мгновение оторвался и снова страстно приник к губам Хигучи, обрадовавшись, когда она начала целовать его в ответ. Звуки поцелуев довольно сильно возбуждали Акутагаву, поэтому вскоре он стал действовать более напористо, словно компенсируя отсутствие движения внизу. Ему было очень приятно одновременно целовать Хигучи и медленно вставлять в нее член; так правильно, что их тела соединялись сразу в двух местах. Рюноске не заметил, как вошел на всю длину — почувствовал только когда яйца ударились о ягодицы Ичиё. Девушка издала тихий стон, но он уже не был таким болезненным, и Акутагава все также медленно попробовал двинуться назад. Хигучи вцепилась в его плечи и сильнее сдавила стенками влагалища член. — Больно? — прохрипел Рюноске. Он держался до сих пор только благодаря колоссальному самоконтролю, хотя в мыслях уже жестко вбивался в мягкое девичье тело. — Уже не так сильно, продолжай, — позволила Ичиё и сама поцеловала его, сплетая их языки. Акутагава вынул член, оставляя внутри лишь головку, и увидел кровь. Конечно, он понимал, что Хигучи была девственницей, но увидеть подтверждение было… волнительно. В груди разлилось странное тепло. «Я ее первый мужчина. Она — моя первая женщина», — билась в виске мысль. Рюноске сделал несколько плавных, медленных движений и, удостоверившись, что Хигучи больше не закусывает губы от боли, начал ускорять темп. Он по-прежнему проникал внутрь неторопливо, но более сильными, стремительными толчками. Паузы заполнялись громкими стонами Ичиё, которая старалась прижимать бедра ближе и даже подстраиваться под темп Рюноске. Все это безумно заводило, и вскоре парень почти потерял над собой контроль — он раз за разом вбивался в горячее, влажное влагалище, двигал бедрами жёстче, быстрее. Акутагаве казалось, что он готов потерять голову прямо сейчас, если кончит, но что-то внутри оттягивало желанный оргазм, и это одновременно приносило удовольствие и вызывало нетерпение. Колено Акутагавы все время съезжало куда-то между сидений, поэтому он постарался повернуться так, чтобы упираться ногой в боковую дверь авто. Почувствовав необходимую опору, Рюноске смог войти еще глубже, и Ичиё издала новый сладкий стон. Она притянула к себе его лицо и прошептала: — Я хочу тебя быстрее… пожалуйста. Акутагава оставил на губах Хигучи жадный поцелуй и обхватил ртом ее сосок. Одновременно парень начал неистово вбиваться внутрь, словно первый секс в его жизни — последний, и нужно успеть насладиться на всю оставшуюся жизнь. Смазки внутри Ичиё было так много, что член двигался легко, несмотря на узость влагалища, а когда стенки начали мелко сокращаться, Акутагаве показалось, что он умрет от удовольствия. Сильно и резко двинув бедрами в последний раз, Рюноске кончил с громким низким стоном, заполняя все внутри горячей спермой. Он никогда не чувствовал такого сильного и яркого оргазма — когда он удовлетворял себя сам, ощущения были слабее. Но сегодня… Сегодня… У Рюноске едва хватило сил на то, чтобы вытащить член из влагалища Хигучи и обессилено упасть рядом. Его голова оказалась у нее на плече, рука легла на живот — можно было почувствовать, как глубоко и быстро дышит сама Ичиё. «Я хочу заниматься этим, пока не умру, — думал Акутагава. — Ну, или хотя бы, пока у меня будут силы двигаться». Парень облизал пересохшие губы и постарался восстановить дыхание, как делал на тренировках. Странно, но он чувствовал себя так, как бывало, когда он побеждал с помощью Расёмона сильнейшего врага. Думая о разном, Акутагава вскоре начал снова засыпать. Ему даже не пришло в голову, насколько это противоестественно — засыпать в незнакомом месте с другим человеком. Хотя, что там… сегодня ночью он уже заснул… и все с Ичиё. Видимо, она действительно как-то влияет на него, надо это признать. Рюноске попробовал представить себе, что занимается любовью с любой другой девушкой, но ничего не приходило на ум. Когда же Акутагава представил, как снова входит в Хигучи, член непроизвольно дернулся, и парень ощутил что-то вроде слабого кратковременного оргазма. Значит, все-таки Ичиё… Не хотелось покидать это авто и это утро, а Акутагава чувствовал, что хрупкое и невесомое спокойствие вот-вот разрушится. А он едва успел ощутить его, и так хотел испытывать это спокойствие вновь и вновь… Но Хигучи вдруг заговорила сухим и отстраненным голосом: — Уже рассвет. Скоро нужно будет на работу. — Никакой работы сегодня, — в тон ей холодно ответил Рюноске. — Объявляю выходной нам обоим. — Но… — Я разберусь с проблемами, если что. Несколько минут они также молча лежали, затем парень нехотя поднял голову с плеча Ичиё и скользнул рукой с ее мягкой талии. Он достал из-под попы свои штаны и белье, неловко натянул их, стараясь не смотреть в сторону Хигучи. Она тоже села и теперь собирала свои вещи. Стараясь скрыть охватившую его дикую неловкость, Акутагава схватил рубашку и выбрался из автомобиля. Холодный воздух заставил кожу покрыться мурашками, ведь ветер действительно был ледяным. Нервно продевая руки в рукава, Акутагава сказал Хигучи: — Одевайся спокойно, я подожду снаружи. Рюноске мерз на ветру, но возвращаться в машину не спешил, даже когда услышал, как Ичиё возвращает сидения в обратное положение, а затем хлопает дверью, садясь на пассажирское кресло. Куда же им ехать теперь? Как говорить друг с другом? Все произошедшее ночью и сегодня на рассвете много значило для Акутагавы, но он понятия не имел, как теперь вести себя с Хигучи. Ему сложно было находиться рядом с ней, но отпустить или прогнать было невозможно. Сердце при мысли об этом сжималось, все внутри противилось. «Ну и что теперь с этим делать?»