Come What May

      «Что же теперь с этим делать?»       Хигучи буквально видела эти буквы на спине Акутагавы — прямо на мятой, не такой белоснежной, как с утра, рубашке. Он стоял, прислонившись к двери, и, кажется, даже не замечал, что прошло уже почти полчаса. Не могут же они вечно стоять под ивой…       Ей всегда говорили: «Как это унизительно — вечно ждать человека, которому нет до тебя дела». Каждый, кто узнавал ее тайну, считал своим долгом сообщить ей: «Милая, это не стоит того, чтобы вот так ложиться костьми». Множество различных вариаций фразы «Обязательно найдешь другого и будешь счастлива» уже не вызывали даже раздражения, только усталость и злость. Все так — они были правы, только как заставить себя быть правильной? Возможно, только если у господина Мори завалялся где-то эспер со способностью вырывать сердца.       Понадеявшись на случай, в тот вечер Хигучи перестала быть и правильной, и удобной, и даже осторожной. Все, как на духу, выложила Акутагаве, раздумывая, куда конкретно он пошлет ее и с какой из гримас на лице. Но все пошло не по плану. Совершенно не так, как надумала себе Ичиё, и уж точно не так, как она мечтала. Нет, конечно, провести ночь с Акутагавой было одним из ее самых заветных желаний, но в мыслях это представлялось так эфемерно, так отдаленно, так по-другому… Реальность оказалась розой с колкими шипами.       Хигучи не чувствовала счастья. Какое там — она едва могла сдержаться от рыданий, когда после сухого обмена репликами, Акутагава выскочил из машины, быстрее, чем срывался в погоню за Дазай-саном. Все внутри трясло от сильных, противоречивых ощущений, внизу живота побаливало, в груди скопился отвратительный ком, который никак не удавалось сглотнуть. Это же просто смешно. Все, что происходит с ней, — это какое-то неудачное реалити-шоу по каналу «Ночная Йокогама».       Акутагава не обернулся, даже когда Хигучи поправила кресла и села на пассажирское сидение. Хотелось наплевать на него — такого равнодушного и невнимательного. И это после всего, что произошло! Плюнуть и уехать одной, благо Ичиё намного лучше водила автомобиль. Пусть фырчит в одиночестве, сколько угодно. Но Хигучи прекрасно знала, что, даже попав в такую унизительную ситуацию, не бросит Акутагаву одного загородом; у него может начаться приступ, кашель, произойдет неожиданное нападение. Ичиё перестала себя уговаривать остаться и снова бросила взгляд на спину Рюноске. Даже отсюда было видно, что он весь напряжен, как перед битвой. Что ж, наверное думает, как спровадить с ее с наименьшими последствиями.       Когда парень наконец сел в автомобиль, то выглядел так мрачно, словно они не занимались недавно любовью а, как минимум, всю ночь вырезали адептов вражеских организаций. Тем удивительнее было для Хигучи услышать предложение:       — Едем ко мне домой.       — Зачем? — собственный голос показался ей чужим.       — Надо отдохнуть, привести себя в порядок.       — Я могу отдохнуть дома. — Хигучи хотелось, чтобы ее реплика была спокойной и полной достоинства. Но на деле вышло наоборот, так что даже Акутагава оторвался от дороги и глянул на девушку с интересом. При этом руль он сжимал с такой силой, которой обладают только крайне неуверенные на дороге люди. Ичиё хотелось, чтобы они разбились прямо сейчас, чтобы ей не пришлось еще пару часов унижаться, ожидая, пока Рюноске придумает, как попроще объяснить, чтобы она убиралась из его жизни вон. Она обняла себя за плечи, отгоняя дурные мысли: в конце концов, у нее останутся воспоминания об этой ночи, об этом восхитительном рассвете…       Перед дверью в квартиру Акутагавы они задержались — парень никак не мог вставить ключ в замок, и Ичиё даже померещилось, что у него начинается приступ. Но Акутагаве удалось справиться с замком, и они прошли в относительно просторную квартиру обладателя Расёмона. Здесь было не то чтобы уютно, но приятно, и Хигучи почувствовала себя еще более неуверенно — она была на чужой территории. А вот Акутагава, напротив, приободрился. Он деловито пригласил ее на кухню, предложил принять душ, даже всучил ей что-то из вещей сестры. По правде Ичиё была очень рада скрыться в душе, чтобы остаться наедине с собой и хорошенько подумать.       Одно то, что Акутагава не выставил ее за дверь, а вежливо пригласил к себе, говорило об очень многом. Ичиё столько лет мечтала оказаться у возлюбленного дома, а теперь он сам позвал ее. Может это все знак, что произошедшее не менее важно для него, чем для нее? И Хигучи видела, что Акутагава тоже нервничает и ведет себя совсем не так, как обычно. Стоя под горячей водой, девушка вспомнила свои чувства, когда Рюноске впервые прикоснулся к ее лицу, а потом поцеловал. Это ли не самый счастливый момент ее жизни? А все, что произошло после? Был бы Акутагава так нежен с ней, если бы ему было все равно? Почему он вообще сделал это? Он захотел ей воспользоваться или она действительно может надеется на чувства с его стороны? Хигучи стояла под струями теплой воды, закрыв лицо руками, зная, что под душем не различить, что течет по щекам: вода или слезы. В принципе, она понимала Акутагаву, который полчаса мерз на ветру — она провела в ванной комнате не меньше времени. Но, так или иначе, Ичиё не могла незаметно смыть себя в унитаз, поэтому ей пришлось «позорно выползать» из своего убежища.       К ее появлению Акутагава уже заканчивал приготавливать незамысловатый завтрак: рис, тофу, зеленый чай, поджаренную рыбу. Он неловко выставил на столик чашки и чайник, чуть не уронив, но Хигучи успела помочь ему.       — Спасибо.       — Не за что.       — Я не знал, что ты ешь на завтрак. Так что вот.       Завтрак был неплох, и Хигучи порадовалась, что семпай умеет сам для себя готовить. Хотя все равно оставался таким худым и бледным. Вот она бы откармливала его досыта ежедневно, пока он не начнет умолять ее остановиться. Так думала Ичиё, разглядывая нижнюю часть лица Акутагавы. Вдруг он быстрым движением закусил губу, и Ичиё подняла глаза — он смотрел на нее. Девушка вздрогнула, смутилась, отвела взгляд. Она чувствовала, как щеки заливает краска.       — Э-э-э, — незадачливо промычал Рюноске. Ичиё едва не рассмеялась, ведь Бешеный пес умел одним словом заставить тех же Ящериц разбегаться в стороны от страха. — Хигучи… Если хочешь, то можешь пойти в комнату Гин. Ну, то есть, пойти поспать. Если ты хочешь спать. Сестра не будет против. Вот, — хмуро закончил парень. Он исподтишка поглядывал на Ичиё, но прямо старался больше не смотреть.       Хигучи склонила голову, намного сильнее, чем требовалось по этикету, и промямлила:       — Спасибо.       Кажется, такого неловкого разговора между ними не было даже на заре знакомства. Вопреки всем представлениям о жестоком кровавом убийце из Портовой Мафии, Акутагава принялся покусывать ноготь.       — Так ты остаешься?       — Да, семпай. — А что еще она могла сказать? Они провели на кухне еще какое-то время, обмениваясь, ничего не значащими, неловкими репликами, а затем Акутагава проводил Хигучи в комнату младшей сестры. Он помог ей расстелить футон, прикрыл шторы и нерешительно замер рядом. Ичиё закусила губу, понимая, что сейчас он что-нибудь пробормочет и уйдет, а ей так хотелось, чтобы он был рядом, даже щемило в груди. Ноги плохо ее держали, поэтому Ичиё опустилась на футон, и сразу поняла — очень зря. Теперь Рюноске, который и так был выше, стоял над ней длинный, словно фонарный столб, и девушка с трудом могла заглянуть ему в глаза. Она задрала голову и уже собиралась открыть рот, но Акутагава ее перебил:       — Ну я пойду.       — Не хочешь поговорить?       Это прозвучало одновременно и, осознав сказанное, оба оцепенели от смущения. Шею и щеки парня тут же залило краской, но все же он, пересилив себя, неловко сел рядом на футон. Хигучи заметила, как сильно напряжены его плечи и руки. Ей захотелось мимолетным движением провести по ним, чтобы расслабить, однако ничего такого она себе не позволила. Хотя Ичиё и предложила поговорить сама, она понятия не имела, как начать разговор. Тема щекотливая, да и чего вообще она хочет добиться разговором? Акутагава внезапно мрачно посмотрел на Хигучи, и она бы отшатнулась, если бы не привыкла постоянно видеть на его лице это холодное выражение.       — Хигучи, я… э-э… наверное… должен извиниться. Тогда, утром…       Она не слышала, что он сказал дальше — ее оглушила страшная обида. Ичиё была права, когда с сомнением отнеслась к предложению Рюноске поехать к нему домой. Он делает этот вовсе не потому, что ему приятно находиться рядом с ней — просто хочет удостовериться, чтобы она не болтала лишнего… Хигучи уже почти рванулась встать с футона, но тут Акутагава перехватил ее взгляд. Он долго молчал, но все-таки собрался с силами и произнес:       — Не думай, что я воспользовался тобой. Все произошло так быстро… мне просто снесло крышу… — парень неловко дергал пряди своих черно-белых волос. Ичиё впервые наблюдала его таким смущенным. — Это не оправдание, но тогда ты была согласна… И тем не менее… если я перешел черту, скажи мне. Этого никогда не будет достаточно, но я приношу свои извинения.       Акутагава склонил голову в знак уважения. У Хигучи потемнело в глазах — ее начальник, недосягаемый и безжалостный Бешеный Пес, суровый мафиози со смертоносной способностью кланялся ей. Девушка шумно выдохнула.       — О-о-х-х, — прохрипела она, — я даже не знаю, что сказать…       Собственный голос казался Ичиё не громче шелеста листвы. И пока она долго мялась и раздумывала, что же сказать в ответ, Акутагава следил за ней с напряженным вниманием. И через несколько секунд он не выдержал: ударил себя кулаком куда-то в плечо и рыкнул:       — Проклятье!       Его взгляд, направленный на нее, был обжигающе болезненным, и у Хигучи перехватило дыхание, когда она увидела этот взгляд. Внезапно все внутри нее сжалось, сердце замерло в сладком предчувствии. Может ли быть так, что ее мечты вдруг станут реальностью? Может ли Акутагава?..       — Мне же не показалось? — тихо спросила Ичиё.       — Что показалось?       — Как ты смотрел на меня?       — Как я смотрел?       — Хватит притворяться! — возмущённо прошептала Хигучи. Он не говорил прямого «Нет», и это давало девушке надежду. Она легким движением наклонилась к нему и уткнулась носом в плечо. Вдохнула глубоко его запах, задержала внутри, выдохнула, опаляя дыханием. Акутагава судорожно схватил ее за плечи и пробормотал:       — Хигучи, не надо… — однако его пальцы сжимали ее плечи с такой силой, что отодвинуться было невозможно.       Ичиё прижалась к нему, желая почувствовать тепло в спасительных объятиях. Она была как никогда близка к исполнению своего самого заветного желания. Она была на грани того, чтобы узнать, что Акутагава питает к ней ответные чувства, пусть даже и не такие сильные, как ее собственные. Неужели… Неужели эти чувства проснулись в нем после сегодняшней ночи?       Хигучи отстранилась и так же, как вчера ночью, попросила:       — Поцелуй меня!..       И Акутагава охотно выполнил ее просьбу.

***

      — Ах!.. А-а-х!..       Ичиё не могла сдерживать свой голос: после каждого толчка ей хотелось кричать все громче, а Акутагава, словно нарочно, продолжал проникать в нее сильно и глубоко. Обычно им всегда везло с кроватью, но на этот раз матрас оказался слишком мягким, поэтому руки и колени Хигучи все время проваливались, и она не могла найти надежную точку опоры. Сзади Акутагава входил в нее короткими, грубыми толчками, которые приносили обжигающее удовольствие. Не выдержав, девушка опустилась на локти, и спустя время почувствовала, как Рюноске прошептал что-то ей в шею. Она повернула голову, чтобы лучше расслышать, но тут же столкнулась с чужими губами. Акутагава обнял ее обеими руками за талию, прижимаясь всем телом к спине, и продолжил двигаться в ней, почти не выходя.       Хигучи знала, что больше всего на свете Акутагава любит одновременно трахать ее и целовать. Она не знала, откуда у него это навязчивое желание — все-таки, это было не всегда удобно — но не сопротивлялась; со временем они научились чувствовать друг друга в постели так, чтобы обоим было хорошо.       — М-м-м, — низко простонал ей в губы Рюноске, и Ичиё поняла, что он скоро кончит. Она постаралась расслабить мышцы, чтобы этого не произошло раньше времени, и разорвала поцелуй. Сейчас хотелось сосредоточиться на другом. Руки Акутагавы вернулись на ее бедра, а темп стал немного медленнее, и Хигучи на пробу качнулась навстречу его члену. Их толчки немного не совпали, поэтому девушка попробовала еще раз, и, спустя некоторое время, им удалось приноровиться к темпу друг друга. Хигучи чувствовала, что Акутагава начал проникать в нее глубже, а его бедра ударялись об ее задницу с влажными, звонкими шлепками.       Акутагава начал с силой выдыхать воздух, и Хигучи замерла, позволяя возлюбленному двигаться так, как ему было нужно в этот момент. Парень сделал еще несколько толчков и кончил, сильно сжимая ее бедра. Сама Ичиё уже была на грани, но руки, до сих пор согнутые в локтях, слишком затекли, чтобы поднять хоть одну. Нетерпеливо простонав, Хигучи принялась двигаться навстречу члену Акутагавы, уже начинающему терять свою твердость, но долго ей ждать не пришлось — парень не собирался оставлять ее неудовлетворённой. Рюноске поудобнее обхватил талию Хигучи одной рукой, а второй начал быстро обводить ее клитор, нажимая так, как ей хотелось. И через некоторое время Ичиё сладко застонала, напряглась и выгнулась в его руках…       Они упали на кровать, обессилевшие, и некоторое время было слышно только их шумное, частое дыхание. Ичиё повернула голову: грудь Рюноске часто вздымалась, а сам он лежал, закрыв глаза. Прошло немало времени, прежде чем он позволил ей открыто разглядывать его и перестал стесняться своего тела. Сам Акутагава считал себя уродливым и поначалу даже запрещал прикасаться к себе. Только время и долгие уговоры помогли Ичиё справиться с этой частью его комплексов, и она считала это одной из самых своих больших побед. Зная, что ей ничего не будет, Хигучи протянула руку и принялась гладить Акутагаву по груди и животу. Он даже не вздрогнул, как бывало в первые их разы, а, наоборот, подставился под ее ласковое прикосновение. Через пару секунд он с легким стоном открыл глаза и посмотрел на нее.       — О чем ты думаешь? — томно спросил Акутагава, в свою очередь, поглаживая ее по бедру.       — М-м-м… о том, что хочу сделать это без презерватива.       Акутагава фыркнул. После той их первой ночи он стал с большой серьезностью относиться к вопросу безопасности секса. И хотя тогда они какое-то время не знали, беременна Ичиё или нет, Рюноске заявил, что признает ребенка и сделает ее своей законной женой. И пусть он говорил откровенно, вспоминая этот разговор и предложение Акутагавы жениться на ней, Хигучи не могла сдержать от умиления глупое хихиканье. Или, например, от того, что отель для влюбленных, в который они пойдут, всегда выбирал именно Акутагава. Порой места, которые он выбирал, были весьма вычурными и дорогими, но Хигучи молчала и улыбалась — она знала, что так он хочет произвести впечатление. В конце концов, составлением списка продуктов и графиком походов в химчистку занималась именно она.       — Хм, ну если ты хочешь… — с некоторым сомнением проговорил Рюноске. — Разве сегодня можно?       — Да, сегодня безопасный день, — успокоила его Ичиё и поцеловала живот, постепенно двигаясь ниже. Парень рвано выдохнул, а его глаза загорелись.       Что ж, это будет их второй раз за ночь, и Хигучи была намерена как можно дольше наслаждаться сексом с Акутагавой.