Koi No Yokan (Рассказ в десяти частях)

Микаса редко виделась с Леви, и ей это нравилось. Она проводила бóльшую часть дня и вечера, обслуживая столики в высококлассном ресторане, наполняя бокалы вином, принося маленькие тарелки с короткими рёбрышками, нежными квадратиками и верёвками пасты, усыпанной скользкой от масла чесночной зеленью. Как же утомительно целовать в зад людей, которые имеют достаточно денег, чтобы позволить себе поесть в подобном заведении, но к концу ночи она уходила с толстой пачкой купюр, на которые покупала себе пиво, чтобы позабыть о том, что она провела очередной вечер, лёжа на матрасе на полу с переполненным мочевым пузырём. Она терпела, не желая столкнуться со своим соседом по комнате. При обычных обстоятельствах она почувствовала бы себя неловко из-за того, что прикладывает столько усилий, чтобы избежать кого-то, кто спит менее чем в шести метрах от неё, но Леви, кажется, устраивала выработанная ими система взаимного игнорирования друг друга. Он уходил каждое утро между шестью и восемью часами и возвращался спустя два с половиной часа с чёрной нейлоновой спортивной сумкой и мокрыми после душа волосами. Он ел строго по расписанию: небольшой перекус, когда возвращался из спортзала, обед в двенадцать тридцать, лёгкие закуски в два и четыре, и ужин в семь. Она знала об этом, потому что в это время находилась в своей комнате и смотрела на экран телефона, ожидая, когда кружок рядом с именем SharpDressedMan загорится зелёным. Всё остальное время Леви — призрак, занимающийся бог знает чем в своей комнате. Именно тогда она могла вернуться из своего добровольного заточения. Когда они взаимодействуют, то признают существование друг друга короткими, едва заметными кивками или вообще ничем. Они быстро, бесшумно передвигаются и держатся друг от друга на расстоянии, когда оказываются в одной и той же комнате. Если Леви сидит на диване и печатает что-то на своём телефоне, смотря очередное документальное шоу об убийствах (это всё, что он, кажется, смотрит: жуткие шоу о раскрытии преступлений с дрожащей камерой; возможно, шутка SharpDressedMan была вовсе не шуткой), то Микаса сидит в мягком кресле в другом конце комнаты, перекинув ноги через подлокотник. Она тоже печатает на своём телефоне. Когда Леви смотрит телевизор, она надевает наушники, устав от таких фраз, как «грудная полость» и «множественные колотые раны» средь бела дня. Ни один из них, кажется, не замечает, что через несколько секунд после того, как Леви заканчивает печатать, Микаса на мгновение улыбается своему телефону, а затем её большие пальцы начинают порхать над сенсорным экраном. Они общаются, используя исключительно короткие предложения и отрывистые фразы. Он всегда с ней краток, даже когда благодарит её за раннюю оплату квартиры (он не говорит ей, что всё это потому, что его пособие по безработице в этом месяце задерживается, и что ему придётся отказаться от чеков, выписанных им на свой телефонный счёт и счёт за электричество, если он не пополнит свой банковский счёт несколькими сотнями долларов). Однажды, спустя пару месяцев после переезда Микасы, Леви сообщил ей, что хотел бы, чтобы она была более прилежной в ведении домашнего хозяйства. Он сказал ей резким тоном: — Здесь грязно. Он зашёл в гостиную из кухни и встал перед Микасой, переключающей телевизионные каналы. Если бы он не опоздал на долю секунды, то увидел бы, как она убирает ноги с кофейного столика и ставит их на пол. Она осмотрела квартиру, глядя на сверкающие белые стены и только что пропылесосенный ковёр, а затем подумала, что, возможно, ей следует запереть дверь в свою комнату, прежде чем ложиться спать сегодня ночью. — При всём моём уважении, я не могу с тобой согласиться, — наконец произнесла она. Ей потребовалось некоторое время, чтобы придумать наиболее дипломатичный способ сказать: «Ты грёбаный псих, если думаешь, что здесь грязно». Леви скрестил руки на груди. — Послушай, у меня высокие требования в отношении своего дома, и я ожидаю, что ты внесёшь свой вклад в эту работу. — Я вношу свой вклад, — ответила Микаса. — Я мою посуду и оставляю все свои вещи в своей комнате. На прошлой неделе я вымыла пол в кухне и ванной. — Вставала ли ты на четвереньки, чтобы оттереть всю грязь? — Нет. — Значит, полы ты не мыла, — Микаса подавила раздражённый вздох. — И ещё, закрывай за собой дверь, если тебе нравится беспорядок в своей комнате. Я не хочу смотреть на твой срач, когда я в гостиной. — Как скажешь, — огрызнулась она. — Я составлю график работы по дому, — сказал ей Леви и ушёл в свою комнату, видимо, именно для этой цели. Когда дверь за ним закрылась, она подняла средний палец, направленный в сторону его спальни. И действительно, когда на следующий день она пришла домой с работы, к холодильнику была прикреплена электронная таблица Excel. Она даже имела цветовую кодировку: имя Леви — синее, а Микасы — красное. На этой неделе она должна вынести мусор, убрать кухню и пропылесосить. В течение последних четырёх дней Микаса работала в две смены из-за желудочного гриппа, который обрушился на официантов её ресторана. Грипп до неё так и не добрался, но она была так измучена и утомлена, что наверняка станет следующей на очереди. Во всяком случае, она рада перспективе взять пять выходных дней на работе, даже если всё это время будет обнимать унитаз и умолять о смерти. Микаса решила не обращать внимания на разноцветную сетку на холодильнике. «Леви может засунуть свой график себе в задницу», — подумала она, затем зевнула и ушла к себе в спальню, чтобы немного вздремнуть после обеда. В конечном счёте она проспала до следующего утра. Несколько дней спустя, по прошествии шести часов двойной смены и за шесть часов до следующей, Леви постучался в дверь её спальни. После того, как она открыла её, он спросил: — Ты собираешься мыть пол на кухне или как? Она посмотрела на него сверху вниз. — Я займусь этим. — Сегодня, — практически прорычал он, сжав губы в тонкую линию. Он выглядел устрашающе, а его осунувшееся лицо стало смертельно серьёзнее обычного. Но она его ни капельки не боялась. — Я займусь этим, — повторила Микаса напряжённо, стиснув челюсть. Леви стоял перед ней, уперев руки в бока, не шевелясь и не моргая, пока она не вскинула вверх руки и не сдалась. — Ладно, хорошо. Он наблюдал за тем, как она входит в кухню, смешивая мыло и горячую воду в ведре, которое достала из-под раковины. Она выплеснула смесь на пол и встала на четвереньки, счищая малейшие следы грязи щёткой с жёсткой щетиной. Леви стоял за пределами кухни, прислонившись к стене и наблюдая за её работой. Он хотел удостовериться в том, что она действительно занята уборкой, а не просто притворяется, чтобы заткнуть его. После нескольких мгновений молчаливого надзора за своей соседкой по комнате и медленного потягивания чая из чашки, края которой он сжимал кончиками пальцев, он наконец спросил: — Как меня зовут? — У тебя что, инсульт? — ответила Микаса, не поднимая на него глаз и вдавливая щетину щётки в линолеум. Когда она проводила щёткой по полу, то представляла, что плитка — это лицо Леви. Леви нахмурился. — Нет у меня никакого инсульта. Мне просто любопытно, знаешь ли ты моё имя. Моя подруга переехала к новому соседу по комнате и не расслышала его имени, поэтому притворилась, что знает, как его зовут. Микаса перестала тереть пол, затем подняла на мужчину взгляд и пожала плечами. — Тебя зовут Леви. Как марка джинсов. — Как человек из Библии, — поправил он её. — Слышала о таком? — Нет, — ответила она, и этот единственный слог каким-то образом оказался полностью пропитан сарказмом. Она пристально на него посмотрела, надеясь напугать его своим сосредоточенным тёмным взглядом, пока он, наконец, не закатил глаза и не ушёл в свою спальню. Когда Леви оказался от неё вдалеке, плотно закрыв дверь в свою комнату, Микаса поднялась с пола и достала телефон, проверяя, не в сети ли её друг, чтобы можно было пожаловаться ему на колоссального кретина в соседней комнате. К её огромному облегчению, в сети он был, но она хотела закончить уборку, хотя бы для того, чтобы сказать Леви, чтобы он шёл куда подальше, когда он неизбежно обнаружит недостатки в её работе. Она положила телефон на кухонный стол и вылила остатки мыльной воды на пол. Микаса быстро вытерла его при помощи половины рулона бумажных полотенец, изображая некое смутное подобие уборки и используя одну ногу, чтобы провезти промокшим комком взад и вперёд по плитке. Она не видела никакой разницы между той частью пола, которую отскребла, и той, к которой даже не прикасалась, поэтому решила, что закончила потакать тому, что сочла за недиагностированное обсессивно-компульсивное расстройство Леви. Её телефон загудел, когда она сложила чистящие средства обратно под раковину. Несмотря на то, что она должна была уже давно привыкнуть к звуку входящих сообщений, её сердце замирало, а желудок скручивался узлом всякий раз, когда её друг начинал с ней разговор. Она переборола желание подбежать со всё ещё мокрыми руками и посмотреть, что же он ей написал. Ей всё ещё было приятно знать, что даже когда её беспокоит её странный сосед по комнате, даже когда её единственные друзья почти не разговаривают с ней с тех пор, как она покинула свою старую квартиру, кто-то нуждается в ней и только в ней. Даже если всего лишь для разговора. Микаса бросила последний взгляд на кухню и решила, что пусть Леви отбеливает пол и оттирает пространство между плитками зубной щёткой, если так уж хочет, чтобы та стала ещё чище. Она вернулась в свою спальню, забралась обратно в постель и посмотрела на экран телефона. <sharpdressedman>: Моя соседка по комнате такая отвратительная. Мне нужно высказаться. Ты здесь? <mikawesome>: Да. Можно я тоже выскажусь, когда ты закончишь? <sharpdressedman>: Конечно. <sharpdressedman>: Итак, теперь, когда я пытаюсь об этом написать, ситуация не кажется такой уж ужасной, но эта девчонка — самая большая неряха, которую я когда-либо встречал. Вся кухня засрана, да и ей просто нравится жить в грязи. <mikawesome>: Ты пробовал с ней поговорить? <sharpdressedman>: Да, я наконец-то заставил её заняться уборкой, но она повела себя как стерва. Она, вероятно, уберётся кое-как, и мне придётся всё за неё переделывать. <mikawesome>: А у меня проблема совершенно противоположная. Мой сосед по комнате — грёбаный психопат, который называет идеально чистый дом — грязным. <sharpdressedman>: Просто отбели всё, начиная с его одежды. Преподай ему урок. <mikawesome>: Ты хочешь, чтобы я испортила его одежду? Это же кощунство с твоей стороны. Иногда мне кажется, что ты хочешь, чтобы он убил меня. <sharpdressedman>: О нет, ты меня раскусила. Но он определённо собирается убить тебя. <mikawesome>: Как скажешь, засранец. <sharpdressedman>: Ты звала? <mikawesome>: ЛОЛ. Я уже даже не злюсь из-за этого, но меня бесит, что этот придурок сумел напрячь меня ещё сильнее, в то время как я рвала жопу на работе. На этой неделе у меня запланировано 60 часов работы. 60! <sharpdressedman>: Выпей чаю. Он решит все твои проблемы. <mikawesome>: Я думала, что это насилие всё решает. <sharpdressedman>: Нет, если ты сначала выпьешь чашку чая, то забудешь, что хотела убить своего соседа по комнате. <mikawesome>: Но если он собирается убить меня, то тебе не кажется, что я должна ударить первой? <sharpdressedman>: Делай, что хочешь. Я, наверное, пойду в спортзал и буду потеть до тех пор, пока не пропадёт желание задушить мусорщицу, с которой я живу. Ты тоже можешь так сделать. <mikawesome>: Я и так еле на ногах стою. Хотя идея с чаем мне понравилась. Есть какие-нибудь рекомендации? <sharpdressedman>: Дарджилинг улун, если сможешь его отыскать. Тебе даже не потребуется добавлять в него молоко или сахар. <mikawesome>: Я посмотрю, есть ли он в нашем доме. Скоро вернусь. Микаса прижала ухо к двери, но так и не услышала характерных звуков шагов Леви. Она медленно повернула ручку, затем слегка приоткрыла дверь и осмотрела комнату снаружи прищуренными глазами. Убедившись, что Леви всё ещё заперт в своей спальне, она пробралась на кухню. Её ноги скользили по всё ещё влажному полу, когда она обыскивала шкафчики. В задней части последнего шкафчика она обнаружила герметичную канистру с надписью «Дарджилинг улун», написанной мелкими заглавными буквами (судя по всему, почерк у Леви такой же напряжённый, как и он сам). Микаса открыла крышку и глубоко вдохнула аромат цветов и вина. Она обернулась, опасаясь, что сосед по комнате застукает её за тем, как она нюхает его припрятанный чай, поэтому закрыла банку, вернула её обратно в тайник и на цыпочках прокралась в свою комнату. <mikawesome>: Ладно, это странно. У него есть Дарджилинг улун. Огромная банка. <sharpdressedman>: Отлично. Выпей его. <mikawesome>: Но он же не мой. <sharpdressedman>: И? Тебе понадобится всего одна чайная ложка, если ты заваришь одну чашку. <mikawesome>: Он сейчас дома. Я не хочу, чтобы меня поймали на воровстве. Он из тех парней, которые закатят истерику, если я прикоснусь к его драгоценному чаю. <sharpdressedman>: Он всё равно в какой-то момент уйдёт или уснёт. И тогда ты сделаешь это. Тебя не поймают. Он не заметит пропажи одной ложечки чая. <sharpdressedman>: Слушай, мне нужно сходить на пробежку. Напиши потом, понравился ли тебе чай. <mikawesome>: Если я его заварю. <sharpdressedman>: Заваришь. [Пользователь sharpdressedman вышел из сети]. Через пять минут раздался звук открывающейся двери. Микаса подпрыгнула и резко повернула голову в сторону своей двери — она всё ещё была закрыта. До неё дошло, что это Леви вышел из своей комнаты. Его шаги раздавались всё громче, но затем, сопровождаемые звуком захлопнувшейся входной двери, затихли. Микаса ждала, не двигаясь и едва дыша до тех пор, пока не была уверена в том, что Леви в ближайшее время не вернётся. Она пошла на кухню и заварила чай, медленно выливая почти закипевшую воду на чайное ситечко из нержавеющей стали. Затем обхватила руками дымящуюся кружку, согревая их, пока чай остывал. Чай был цветочно-фруктовым, с лёгким терпким привкусом. Это было немного странно, но она обнаружила, что ей нравится этот своеобразный вкус. Каким-то образом аромат показался ей подходящим, словно бы комплиментом к странной двойственности, которую она испытывала, зная, что и Леви, и SharpDressedMan наслаждаются одним и тем же чаем. Она поневоле ощутила связь с ними обоими: безумным придурком, который живёт вместе с ней, и анонимным незнакомцем, который знает её лучше, чем кто-либо ещё. Выпив чашку чая, она заварила вторую, а затем и третью. Когда она вымывала ситечко для чая (последнее доказательство украденного ею напитка), ключ Леви повернулся в замке. Микаса положила ситечко обратно в ящик для столовых приборов, после чего помчалась обратно в свою комнату и тихо закрыла за собой дверь, прежде чем он узнал, что она вообще выходила. Спустя пару дней и еще несколько украденных ложечек чая, Леви стоял перед открытым кухонным шкафчиком, глядя в свою банку Дарджилинг улуна. Он не помнил, чтобы много пил его за прошедшие несколько дней, но казалось, что с последнего раза чая стало меньше. — Микаса? — крикнул он в сторону гостиной. — Да? — Ты пила мой чай? — Какой чай? — ответила она незамедлительно.