haikyuu short stories

– Попробуй, – говорит он, прижимая холодную баночку к твоим губам. Сначала жестяной краешек отдаёт чем-то металлическим и солоноватым, а потом становится сладким. Ты делаешь глоток. – Никогда не пробовала «Monster», говоришь? – уточняет он, тоже немного отпивая из банки. Вы проводите этот вечер, сидя в парке, на лавочке, прямо напротив заправки. Парень облизывает губы, и тебе в глаза бросается маленькая серебристая бусинка на языке – небольшой символ подросткового бунта, который, как ни странно, на нём выглядит зрело. – Никогда. Моё сердце целиком и полностью принадлежит Dr. Pepper`у, – ты снова тянешься к напитку и ощущаешь на языке приторный сахарный вкус жидкости. «Для меня это слишком», – мелькает в голове мысль. Но ему, разумеется, об этом знать не следует. – Больше нет, – опровергает парень, крепко прижимая ладонь к задней части твоей шеи, притягивая ближе. Не выдерживаешь и отводишь взгляд от этого озорного и при этом злого оскала – он слишком красив, если не сказать больше. – Теперь твоё сердце принадлежит мне. Только успеваешь слегка разомкнуть губы для ответа, как чувствуешь своим ртом его. Язык ловко проскальзывает внутрь, и ты стонешь в поцелуй, ощущая на лопатках его ладонь. Притягивает близко, до невозможности близко. Поцелуй на вкус как «Monster», а по ощущениям бодрит даже больше, чем обещает надпись на упаковке. В первый же день знакомства Терушима Юджи обозначает тебя своей. А ты совсем не против. *** Он влияет на тебя так же благотворно, как и «Monster». Иными словами, губительно. Следующие несколько месяцев ваших отношений становятся явным тому доказательством. В сумерках он утягивает тебя куда-то на окраину леса и зажигает твою первую сигарету. Хохочет так заливисто, когда ты делаешь глубокую затяжку и задыхаешься в приступе кашля. Терушима выхватывает сигарету из пальцев и высоко её приподнимает, одновременно выдыхая в мутное небо колечки дыма, которые тут же рассеиваются в пространстве, образуя бледно-оранжевые кучевые облака. – Видно, тебе придётся ещё потренироваться, прежде чем сможешь курить вместе с важными птицами, а? – в ответ ты, решительно настроенная достойно ответить на брошенный вызов, краснеешь и забираешь сигарету обратно. К концу ночи, под аккомпанемент его аплодисментов, ты выдыхаешь несколько колец. И по какой-то непонятной причине сердце сжимается при виде его ленивой ухмылки. Следующий поцелуй отдаёт табаком и новизной. Он показывает тебе все свои татуировки: и те, что совсем чуть-чуть выглядывают из-под одежды, и те, что недоступны глазам посторонних. Усики плюща затейливо оплетают его предплечье, а с левого плеча взлетает стайка диких журавлей. На груди – мрачный силуэт, склонившей голову и колени перед кем-то неизвестным. Подушечками пальцев проводишь по незажжённой свече, украшающей кожу на задней части шеи. Пытаешься узнать её значение, и на мгновение, буквально на одну миллисекунду, он напряженно вытягивает губы в ровную линию, после сотрясаясь в приступе смеха. – А что, ты тоже хочешь такую? Тогда пошли в салон. После твоего отказа, он хватает с тумбочки несмываемый маркер и выводит на твоём запястье небольшую метку – «Моя». А рядом улыбающийся смайлик. – Пусть хоть такая будет. Этот поцелуй оставляет чернильный привкус с нотками загадочности. Он приводит тебя в ветхую усадьбу, расположенную на окраине города. Легенда гласит, что двадцать лет назад её приобрели юные молодожены. Они и не подозревали, что фундамент был заложен на костях старого кладбища. Злые духи довели их до самой границы безумия – того самого безумия, от которого могла избавить лишь оглушительная необратимость смерти. – Их нашли повешенными на простынях вот там, в западном крыле, – шепчет Юджи, щекоча горячим дыханием твоё ухо. Нежелательная дрожь сотрясает всё тело от макушки до пят. Ты не веришь в привидения, поэтому это, должно быть, от холода. По крайней мере, этим ты пытаешься утешить саму себя. – Я бы хотел такой любви. Оборачиваешься и сильно удивляешься его непривычно серьёзному выражению лица. – Такой, когда умираешь за любимого? – Такой, когда умираешь вместе с любимым, – поправляет он, тоскливо разглядывая грязные эркеры, выступающие из фасада усадьбы. Ты молчишь. – Жизнь представляет собой лишь наслоение неверных решений, а любовь – это наслоение неверных решений, которые ты принимаешь с кем-то ещё, – вслух размышляет он, всё так же устремив взгляд на величественный опустевший дом. Резко поворачивается и ослепляет опасным блеском, вспыхнувшим в его глазах. – Хочешь принять одно неверное решение вместе со мной? Следующий час ты проводишь в скромной компании Юджи, парочки бейсбольных бит и пустующих коридоров просторного омертвевшего дома. Никто не видит, как вы разносите каждую пыльную антикварную вазу, словно мяч вколачивая её в портреты на стене. Вскоре и их рамы также принимают жестокие удары не знающей пощады биты. Всё это действо сопровождается звонкими воплями и бьющими по ушам возгласами Юджи. Тебе не нравится разрушение. И в особенности разрушение таких редчайших бесценных напоминаний об ушедшей жизни. Да, весело вот так побаловаться, помахать битой, словно бессмысленно мстя кому-то, и понаблюдать, как драгоценные семейные реликвии, вызвавшие в вас этот необоснованный гнев, разлетаются на кусочки. Ты крушишь фарфоровой сервиз, найденный в столовой, а Юджи утягивает тебя в свои объятия и целует так жадно и неистово. На языке чувствуется привкус извращенного притягательного удовольствия, словно розовая вода вперемешку с пеплом. Он улыбается тебе в губы, а ты в ответ проталкиваешь между ними язык, мстя за тот первый поцелуй. Он восхитительно-приятный. Если Юджи прав, если жизнь – это действительно мозаичное панно, созданное из неверных решений и страсти, то, быть может, и ты с этим согласна. «Вдруг это именно то, что мне нужно», – размышляешь ты, краем глаза разглядывая Юджи по пути домой. Ярко-жёлтый свет уличных фонарей отбрасывает затейливые тени на острые угловатые черты его лица, наделяя парня какой-то сверхъестественной неземной красотой. – Что такое? – спрашивает он, не отводя взгляда от трассы. Кладёт ладонь на бедро и быстро его сжимает, тут же возвращая на руль. Ты колеблешься пару секунд. Какая-то невидимая сила в тисках сжимает горло, но ты прогоняешь её, тяжело сглатывая. – Я тебя люблю. Проходит секунда. Ещё одна. Он не произносит ни слова весь оставшийся путь до дома, а ты, подавленная, сидишь в горькой тишине, остекленевшими глазами провожая размытые огни проезжающих мимо машин. Наверное, ты всё изначально не так поняла. Видимо, ты лишь мимолётное увлечение, которое Юджи с лёгкостью отшвырнёт в сторону, когда пресытится. В горле пересыхает от сожаления. Припарковавшись у дома, парень провожает тебя до крыльца. Сил нет даже поднять на него глаза. – Что же, спасибо за сегодняшний день, – бормочешь ты, с поддельным интересом разглядывая собственные шнурки. – Было очень вес… – Я тоже люблю тебя. Испуганная, ты вскидываешь голову. – Я…Что? – Я сказал, что, – он делает шаг вперёд и обхватывает ладонью подбородок, приподнимая лицо повыше. Его крупная фигура нависает над твоей, поменьше. Внезапный порыв спрятаться от этого проникновенного взгляда сотрясает всё тело, – что тоже тебя люблю. И снова воцаряется тишина. – Оу, – выдыхаешь ты, а через мгновение его губы уже припечатываются к твоим и целуют так горячо, но при этом целомудренно и… любяще. А на вкус, словно медоточивый смех. Но это длится лишь секунду. Потом его ладони перемещаются на талию и с дикой силой впиваются в кожу. Он охвачен пламенем обжигающей страсти. Твоё тело – его Святой Грааль, а губы – край, к которому он жадно припадает ртом. Вваливаетесь в прихожую, неловко пытаясь захлопнуть дверь. Ахаешь, когда он прижимает тебя к стене и грубо посасывает тонкую кожу под челюстью. В ответ можешь лишь ногтями цепляться за его спину, прикрытую тканью футболки. – Люблю тебя, – бормочет он, вырисовывая на шее дорожку из пылких поцелуев и спускаясь всё ниже, от уха к ключицам. – Люблю тебя. Люблю, люблю, люблю… *** Что-то чересчур нежное проскальзывает и в том, как он поглаживает тебя по лицу на следующее утро, только накинув одежду; и в мягкой улыбке в ответ на твой затуманенный взор и явное замешательство; и в этом его объятии, что длится на долю секунды дольше твоего, когда приходит время прощаться. Терушима Юджи может и похож на безбашенного хулигана, но тебе он проблем не доставляет. Есть в его взгляде что-то непостижимое, даже когда он рисует порнографические граффити на дорожных знаках или ворует спирт в местной аптеке. Ходячее бандитское клише. Для человека, который пытается произвести впечатление легкомысленного, он слишком заботлив и аккуратен. Но с Юджи по-прежнему весело, куда без этого. И он этим чрезвычайно гордится. Как-то раз приглашает на мини-концерт одного из своих друзей. Там звучит что-то похожее на гранж, смешанный с оглушительной басовой партией и чрезмерным количеством дешёвого ликёра в красных пластиковых стаканчиках. Во время одной из песен барабанщик подмигивает тебе. Позже Юджи с размаху бьёт ему в челюсть, отвешивая вдобавок пару пинков, и устраивает целое светопреставление, когда небрежно и мокро целует на виду у всех. А несчастный барабанщик где-то на фоне прижимает к гематоме пачку замороженного горошка. Поцелуй, разумеется, отдаёт кровью и гордостью. Терушима учит тебя пользоваться складным ножом. – На всякий случай, – произносит он, обхватывая твою руку своей, чтобы показать, как правильно держать оружие. Какой такой случай может подвернуться, остаётся неясным, поэтому, когда ты спрашиваешь, он лишь смеётся и пожимает плечами, одновременно тонкими пальцами крутя лезвие. – Мало ли. Юджи описывает мордобой, в котором принял участие пару лет назад, и задирает край футболки, демонстрируя белёсый застарелый шрам – у второго парня в рукаве был припрятан ножик. После этого ты соглашаешься, что подготовка лишней не будет. Вы нелегально перелезаете через чужие заборы и взламываете замки, мочите ноги в частных бассейнах, впотьмах босиком носитесь по выхоленному полю для гольфа и исследуете ограждённые жёлтой лентой туннели и подземные переходы. Это всё весело. Это всё изображает ваши отношения как нечто безрассудное, как случайную конвергенцию двух людей – такую же случайную, как и слияние двух клеток, спровоцировавшее большой взрыв. Но ваши сокровенные моменты, едва заметно прописанные между строк, рассказывают совершенно другую историю. Ту, доступ к которой закрыт для посторонних. Они не видят, как Терушима удерживает тебя за поясницу при переходе через дорогу. Не видят, как он наливает кофе и осторожно на него дует, прежде чем отнести тебе. Не видят, как твой смех заражает его, как уголки его губ дёргаются при виде твоего улыбающегося лица. Они не слышат его шепот под простыней – милую ерунду, от которой сам Купидон бы зарделся и которая всегда сопровождается медленными сосредоточенными прикосновениями к каждому изгибу твоего обнажённого тела. Он – скульптор, а ты – мягкая податливая глина в его руках. Им неведомы его поцелуи, нежно ложащиеся на твои губы, шею, живот и бёдра. Они никогда не узнают, каково это – чувствовать на щеке его дрожащие ресницы, прижимать к себе его крепкую, но такую уязвимую в этот момент фигуру. Именно в эти сокровенные минуты, окутанные дремотной дымкой раннего утра или позднего вечера, вы смущенно делитесь друг с другом самыми сокровенными секретами. Он оголяет свою душу во всём её несовершенстве, и ты предполагаешь, что никто ранее не видел его в таком состоянии. Он дробит себя на мелкие кусочки, прямо как те вазы, что вы разнесли так давно, и вкладывает эти осколки тебе в ладонь, словно предлагая шаг за шагом собрать целостный портрет. – Помнишь ту историю про то, как отец учил меня драться? – спрашивает он в один из таких моментов, мягко и невесомо поглаживая тебя по голове, расположенной у него на коленках. Ты киваешь и заглядываешь в эти родные карие глаза – сегодня они такие печальные. – Она только наполовину правдивая. Он меня не учил, но мне пришлось научиться из-за него. Берёшь его ладонь и губами проходишься по костяшкам, негромко в них хмыкая. Юджи хватается за этот маленький утешительный знак и заботливо прячет его на дальней полке своей души. Мне жаль. – Мне страшно становиться новой версией себя. Но я хочу попробовать. Хоть бы у меня получилось. Получится. – Прости, что доставляю тебе столько неприятностей в последнее время. Не извиняйся. – Думаю, нам двоим надо сбежать. Только я и ты. Мы ведь можем, знаешь же. Я знаю. Всему хорошему свойственно заканчиваться рано или поздно. Это ты тоже знаешь. Ты просто не ожидаешь, что что-то настолько хорошее закончится так скоро. Так же неожиданно, как Терушима Юджи становится полностью твоим, он и исчезает. В одно утро он тут, спит рядышком, а на следующее уходит, не оставив и следа. Буквально. Ни сменной футболки, ни потерявшегося носка, ни зарядки, ни записки. Босыми ногами шлёпаешь вдоль коридора, попутно заглядывая в каждую комнату. – Юджи? – зовёшь ты. – Это что, прикол? Нет. Набираешь ему, но натыкаешься лишь на автоответчик. «Хэй, это Терушима. Сейчас не могу говорить. Либо отошёл отлить, либо занимаюсь какой-то херней. Оставьте сообщение, если хотите». Слышать его голос становится всё больнее и больнее на протяжении последующих шести месяцев. Поначалу звонишь каждый день, затем каждую неделю, а потом каждый месяц. Спустя полгода вовсе перестаёшь набирать его номер. Если бы хотел, ответил бы. Ты и сама не понимаешь, зачем так долго пыталась достучаться до него. Не без причины же он ушёл. Тебе остаётся лишь подобрать черепки своего размозжённого сердца и попытаться их склеить. Происходит не чудесное, но какое-никакое исцеление. Оно теперь единственное, что имеет значение. Зияющая дыра, которую он в тебе оставил, постепенно заполняется вниманием семьи и друзей. Ты не ходишь на свидания, но в этом нет ничего страшного. Просто пока не готова. «Может, когда-нибудь потом», – утешаешь ты саму себя. Вскоре ты полностью восстанавливаешься. Как оказывается, необязательно с головой окунаться в опасный омут любви к плохому парню, чтобы найти себя. Однажды, месяцев восемь или девять после исчезновения, ты случайно натыкаешься на него. Заправляя машину, замечаешь Юджи и незнакомую девушку на той самой лавке в парке. Она хохочет над его шутками и потягивает «Monster» из жестяной банки, что он предложил. Словно почувствовав твой взгляд, Терушима оборачивается и находит твои глаза. Он бежит через дорогу, уклоняясь от несущихся машин, и вы обмениваетесь сухими любезностями. А потом наконец разговор переходит к запретной теме – причине его ухода. Оказывается, дело не в тебе. Не совсем, по крайней мере. Ты просто выступила в роли катализатора. – Проблема во мне, – констатирует Юджи, усмехаясь, но в глазах не отражается никакого веселья. – Помнишь, я как-то сказал, что любовь заключается в принятии плохих решений с кем-то ещё? Киваешь в ответ; корочка отошла от раны, открывая доступ к этому воспоминанию, от которого уголки губ слегка приподнялись. – Ты мне показала, что это неправда, – парень непроизвольно оттягивает ворот футболки, стараясь избежать твоего взгляда. – Я вдруг захотел принимать правильные решения. Но это не для меня. И любовь тоже – не для меня. – Она могла бы быть, – это всё, что ты можешь ответить. Он смотрит пристально и не может так сразу придумать ответ. А потом разражается смехом. Некогда самый любимый звук теперь звучит грубо и раздражающе. – Ну, может, когда-нибудь, – наконец произносит он, но только выражение лица говорит об обратном. Оно говорит лишь о его страхе стать таким человеком. Суть любви в том, что с её помощью ты обретаешь что-то, что можешь потерять. Она даёт тебе причину принимать верные решения. Она даёт тебе то, за что ты боишься. Уже отвернувшись, чтобы уйти, Юджи вдруг замирает и бросает через плечо последний взгляд. – Так, на заметку… Мне было больно. Уходить от тебя, в смысле. Я ведь действительно любил тебя. Ты улыбаешься. Искренне, но одновременно тоскливо. – Я знаю. А суть этого страха в том, что некоторые люди попросту с ним не справляются и – как результат – не могут позволить себе такую роскошь, как любовь. Буквально на несколько секунд устремляешь взгляд на его отдаляющуюся спину, после садясь за руль. Лишь на полпути домой ты осознаёшь, что плачешь. Слёзы летят вдоль щёк прямо на джинсы, оставляя на них размытые пятнышки. Ты искренне надеешься, что он всё же полюбит эту новую девушку, с которой теперь делит «Monster», и что она тоже полюбит его всей душой. Ты надеешься, что она часами будет собирать разбросанные кусочки, отстраивая его с самого основания. Ты надеешься, что и ей удастся узнать вкус его поцелуев – табака и новизны, чернил и загадочности, розовой воды, пепла и удовольствия. Ты надеешься, что на её губах эти поцелуи никогда не будут оставлять послевкусие сожаления. И ты надеешься, что на этот раз ему станет страшно. Но не так страшно, что он снова решит сбежать.