Цаца

Фёдор зашёл в опочивальню к царю. -Ты звал меня, надёжа? -Фёдор поклонился и обходительно улыбнулся. Не заметил он, что чуть поодаль от царя, в углу, сидел объект его охоты-князь Никита Серебряный. -Проходи Федя, садись, -царь указал на стул. -Как ты? Как настроение? С Вяземским что? Фёдор опешил. «Он не знает. Нет. Не может быть» -Чего молчишь? Аль не знаешь? Бледный ты какой-то... Что стряслось, милый? -царь обманчиво ласково погладил Федю по щеке. Потом схватил и поцеловал страстно и жёстко. -Ну так что?-подал голос Серебряный. Он очень хотел посмотреть на то, как Басманов будет выкручиваться. Уж больно тот ему приглядеться, хоть князь и не хотел себе в этом признаваться. А Басманов стоя на коленях перед государем, боялся даже подумать, о том, что тот что-то прознал. -Да Федя, я знаю всё. Ну ,надеюсь ,что это все с кем ты успел это сделать, -царь понял по взгляду, что всё угадал верно. -Царь-батюшка.... -Поздно, Федя, -Серебряный подошёл к ним. -Царе, он что здесь делает? -спросил заносчиво Фёдор. -Я? А как же? Ты же сам хотел со мной в опочивальню... -усмешка- так вот, я в опочивальне! -Я... -Федя, не болтай, давай иди с князем, он тебя проводит. У Фёдора сердце было не на месте. Однако его привели к кровати и толкнули на неё. Фёдор упал. Тут зашёл Вяземский. -Государь... Он не успевает договорить, так как видит Басманова, которого уже начинает раздевать Никита. -Ну, что ты встал, Афоня? -царь взял его под руку.-Проходи. Смотри какая красавица у нас тут разлеглась, -он показал на Фёдора, который лежал не жив, не мёртв, и у которого кафтан уже был растёгнут и сдёрнут с плеч. -Вперёд! Вы же так хорошо за моей спиной сношались, что же теперь? Покажите мне как вы это делали! Вяземский подошёл к Басманому, сел рядом, посмотрел на князя. Тот улыбнулся. Сорвал с губ Фёдора поцелуй. Вяземский лег рядом с юношей и начал снимать с него рубашку и кафтан до конца. Сняв, принялся целовать грудь, поглаживая рельефный торс руками. -Вот так, -улыбнулся Грозный. Сам он принялся рыться в сундуке не подалёку. Достал от туда кнут, шёлковые ленты и масло. Когда он развернулся все были голыми по пояс, а Федя, как самый большой виновник, весь был раздетым. *** Фёдор лежал на кровати в опочивальне. Ему хотелось плакать, но он не мог так опуститься. Его били, и били беспощадно. Кнут был жёсткий, конский. Было адски больно. А еще было очень унизительно отсасывать Вяземскому, и понимать, что ласки Серебряного, который сейчас под ним и который терзает его грудь, а в особенности соски, приносят удовольствие. Вопреки его желанию, вопреки той боли и тому унижению, что он испытывал, Федя наслаждался ситуацией. Вот удар пришелся поперёк старого шрама. Опричник взвизгнул, даже не успев понять, что случилось. -Тише, тише...-успокаивал его царь, который наказывал его. -Не плачь, ну же! Фёдор вопреки уговорить царя плакал. Сам того не желая. Он не мог, хоть и очень хотел, остановить предательские слёзы, которые катались с глаз одна за другой. *** Теперь Фёдор Алексеевич плакал не от боли и унижения, а от удовольствия, которое испытывал. Его драли, но ему это нравилось. В зад его имел царь с Вяземским, в два члена, в рот-Серебряный. Это было унизительно, но приятно. Федя уже несколько раз кончил, но всё ещё был возбуждён. На этот раз Серебряный кончил первым. За ним Басманов, а потом и Иван с Афоней. Все четверо прерывисто дышали. Федя попытался выбраться из-под двух потных, уставших, навалившихся на него, мужиков. Но не тут то было, его схватили за бёдра и повернули лицом к ним. Потом подняли и посадили на колени. «Сколько же у них ещё сил. Я уже спать хочу. Ммм. Всё тело ломит. Но это было ахуенно» -Бля -Не ругайся -Но я устал, хочу поспать, уже вечер, а зашёл я сюда, был ещё обед! -Не жалуйся, сам виноват. Теперь будешь отрабатывать. -Но не со всеми четырьмя! Царе,-обратился к государю опричник. -Может я с тобой одним. Ведь я повинен, не отрицаю, я признаю свою вину. Я же просил уже прощенья. Ну прошу. Усталость с ног валит. -А ты не стой, ты ляг,-пошутил Вяземский, подползая к Феде, который сидел на коленях Серебряного. Тот его нежн, не спеша целовал и потихоньку входил в него. Вяземский позади и принялся выцеловывать пострадавшую спину. Федя застонал. Царь понаблюдал и принялся надраивать свой член, смотря, как Федя выгибается в чужих руках. Пестовали они его ещё не один раз за эту ночь. И в разных позах, и лежа, и сидя, и по всякому. Да так, что на утро Фёдор Басманов не мог и пальцем самостоятельно пошевелить. -Мммм. Ааа. Сейчас помру. Отдам душу Богу, клянусь. -Не жалуйся! -строго сказал царь, а потом нежно поцеловал любимца в щёку. Тот потянулся за поцелуем и, улыбнувшись, царь поцеловал его алые, вспухшие от поцелуев, губы. -А почему все вместе? -Ну, так ты перед всеми виноват. Перед всеми и ответил. -Эх... -Неужто не понравилось? -усмехнулся Вяземский. -Да не в этом дело. Болит всё. Ничего не хочется. А засосов сколько? Я их никогда не перекрою все. Как я сегодня работать буду? Хотя я сомневаюсь, что я вообще куда-то сегодня пойти смогу. И кнут ещё этот. Ай! -взвился опричник, когда царь надавил на, ещё не зажившие, борозды от кнута. -Хорошый кнут. Добрый. Поделом тебе, сучка ты этакая. Кто, блядь такая? Распутник. Эх ты! Ну ладно, мы тебя простили! Так что не хнычь! -Успокоили...