Глава 26. Неожиданная развязка
7 ноября 2020 г. в 14:04
По-видимому, у Хюррем были свои глаза и уши во дворце, потому что из Эдирне султанша приехала подготовленной. Зная, что весь гнев Сулеймана направлен на Михринису, Махидевран и Мехмеда, Хюррем решила вернуться в Топкапы, где она была бы меньшей грешницей, по сравнению с остальными.
Прокручивая всю эту ситуацию в голове, я понимала, что Сулейман, возможно, будет милостив к своей достаточно любимой женщине, тем более, что к бунту, который затеяла Михриниса, она непричастна. Все произошло именно так, как я и ожидала: Хюррем сразу же направилась в покои Сулеймана, о чем-то с ним переговорила, возможно, долго каялась, а потом вышла и с победным видом прошлась по гарему, показывая всем, что хасеки вернулась.
Я не планировала влезать во все эти разборки, ведь мне было более чем достаточно недавних переживаний, однако Хюррем, случайно встретив меня в коридоре, не преминула уколоть:
— Что, Гизем, переживала за жизнь своего сына? Почувствовала, каково мне было столько лет назад? Ничего страшного, скоро почувствуешь, каково это — терять своих детей, когда другая женщина султана их травит.
— Аллах все видит, — ответила я. — И за эти слова вам придется отвечать еще при жизни, даже не придется ждать смерти.
Не желая продолжать разговор, я развернулась и пошла своей дорогой.
Казалось, скандал все разгорался и разгорался. Мой милый разговор с Хюррем был, всего лишь, первой ласточкой. Вскоре я стала свидетельницей еще более шокирующего случая.
Стоя на балконе, я увидела, что Хюррем и Фатьма-султан о чем-то разговаривают. Так как они стояли слишком далеко от меня, разговор я не слышала, хоть и было понятно, что он проходит явно на повышенных тонах. Однако вскоре произошла шокирующая ситуация: Фатьма попыталась ударить Хюррем по лицу, а султанша вовремя задержала и ответила руку Фатьмы. Разговор продолжился дальше и, как мне показалось, он стал еще более напряженным.
Мне становилось все более мерзко от той грязи, которая лилась, казалось, из всех щелей. Хюррем ругала всех вокруг, окружающие обвиняли ее во всех смертных грехах. Однако, в один прекрасный день, Топкапы потрясло шокирующее известие: стража нашла и доставила Михринису, Мехмеда и, заодно, Махидевран во дворец.
Михриниса шла в сопровождении двух стражников, которые придерживали ее под руки, Махидевран и Мехмед, как более спокойные, просто шли с эскортом. Дорогих гостей султана Сулеймана развели по разным комнатам и поставили стражу у дверей.
— Приговор Михринисе-султан вынесен, я в этом не сомневаюсь, — сказала Хюррем в пустоту. — Эта женщина своими руками создала свою судьбу и свой конец.
— Повелитель милостив и мы видели это не раз и не два, Хюррем, — ответила Фатьма-султан. — Тебя прощали столько раз, сколько никому даже не снилось.
— Да, повелитель, да продлит Аллах его годы, милостив, — сказала Хюррем. — Он простил Гизем за гибель шехзаде и его фаворитки.
Я просто стояла, не вмешиваясь. Ведь если бы я что-то сказала, в ответ раздалась бы другая фраза, а соревноваться в красноречии мне не хотелось.
Совершенно неожиданно к нам подошла Михриниса. Не понимая, как эта женщина смогла пройти мимо стражи, я насторожилась, боясь, что она захочет что-то сделать со мной, но, на мое счастье, Михриниса подошла к Хюррем.
Я заметила в руке Михринисы нож, но никак не среагировала. По сериалу я помнила показной суицид и единственное, чего не хотела, так стать его свидетелем. Если бы Михриниса сама лишила себя жизни, я бы если не порадовалась, то, как минимум, не огорчилась бы, что еще одна соперница самоликвидировалась и отправилась в мир иной. Однако окружающие этого не знали и слишком меня удивили тем, что никто: ни Хюррем, ни Михримах, которая находилась неподалеку, ни евнухи, которые должны были следить за порядком в гареме, не отобрали у этой женщины нож.
«Они же не знают, что сейчас будет суицид, так почему молчат? — подумала я. — Неужели не боятся, что Михриниса этим ножом кого-нибудь порежет? Или, допустим, побежит к падишаху и ранит или убьет его?»
— Хюррем-султан! — громко сказала Михриниса. — Свет моего сердца погас. Когда вы отобрали у меня шехзаде, повелителя моего сердца, я погрузилась во тьму. И только Мехмед, мой сын, вытащил меня из ямы, наполненной болью и скорбью. Он дал мне силы жить, силы действовать. Я хотела дать моему сыну все, что только было возможно и, пусть я не сделала это, то, хотя бы, я попыталась. Да, я попыталась, но моя попытка оказалась безуспешной. Так теперь, госпожа, наступил более важный момент: теперь, когда я уже ничего не теряю, я должна, я обязана отомстить за моего шехзаде, моего султана Мустафу! Весна окончена, цветы и сады уже не зацветут, жаркое лето тоже не начнется. Жизнь прекратилась, едва начавшись. Но тот ветер, который вы создали своими руками, госпожа, направит каждого к своей судьбе. Может быть, моя зима уже и началась, а ваша зима, госпожа, уже окончена.
С этими словами Михриниса резко вонзила в сердце Хюррем нож и несколько раз провернула его.
Я была шокирована подобным исходом, однако, к своему стыду, я должна была признаться, что он порадовал меня ничуть не меньше возможного суицида Михринисы. В непонятном состоянии: шока, тихой радости и недоумения, я смотрела, как Хюррем упала на землю, как засуетились евнухи, как прибежала стража и схватила Михринису под руки.
— Мустафа, — сказала Михриниса. — Мой султан Мустафа, я отомстила за тебя, как могла.
Я стояла столбом и наблюдала, как стража уводит Михринису, как тело Хюррем накрывают каким-то полотном, как евнухи всех уводят подальше от места преступления.
«Ты, Михриниса, поступила правильно и неправильно, — подумала я. — Захотела убить Хюррем — твое дело. Но к чему эти долгие речи? Я удивлена, что у тебя это нож до сих пор не отобрали и твое выступление не закончилось, едва начавшись. Всем же понятно, за что ты убиваешь Хюррем. И ей понятно. Так что надо было делать все быстро, четко и без лишних слов».
— Госпожа, прошу вас, уходите отсюда, — сказал мне евнух.
Я слабо кивнула и пошла в сторону от трупа. Невольно взглянув по сторонам, я увидела, как лекарша приводит в чувство какую-то слишком впечатлительную наложницу, пройдя чуть дальше, я увидела, что остальные рабыни что-то активно обсуждают, но замолчали при виде меня.
«Да, ну и новости», — шокированно подумала я и пошла в свои покои.
Буквально через пару часов Нина рассказала мне шокирующее известие: Михринису повели в главные покои, поставили перед султаном на колени, однако женщина умудрилась как-то освободиться из рук стражников и наброситься на падишаха и начать его душить. Стража среагировала мгновенно и, оторвав Михринису от султана, вонзила в нее кинжал. Вдова шехзаде умерла мгновенно и, может быть, была избавлена от прелестей допроса с пристрастием кем-то, вроде Рустема-паши, в условиях темницы. Вскоре по приказу Сулеймана был казнен шехзаде Мехмед.
С трудом переваривая всю информацию, полученную за сегодня, я шла по коридору. Совершенно неожиданно в самом конце коридора я увидела полубезумную Махидевран с растрепанными волосами.
— Запомни, Гизем, — сказала бывшая султанша, едва завидев меня. — Султан Сулейман — убийца. Убийца собственных детей. Помни это и не забывай ни на секунду. Как он забрал жизнь Мустафы и Мехмеда, так он может забрать и жизнь твоего Батура.
Мне стало страшновато подходить к не совсем вменяемой женщине, поэтому я, не говоря ни слова, развернулась и пошла дальше уже другой дорогой. За столько лет жизни в Топкапы я успела изучить несколько вариантов пути из точки А в точку В.
На следующий день Махидевран то ли по решению Сулеймана, то ли по собственному желанию отправилась обратно в Бурсу. Я сдержанно попрощалась с этой женщиной, хотя мне невольно хотелось съязвить, ведь Махидевран больше не госпожа, а хатун, и такими темпами можно называть госпожой и Гюльфем, однако сдержалась. Фатьма-султан на удивление тепло попрощалась с Махидевран, не менее тепло попрощалась с бывшей султаншей и Гюльфем, после чего Махидевран отправилась в путь.
Чуть выдохнув, что все окончилось хоть печально, но хорошо для меня и Батура: Хюррем, Михринисы и Мехмеда больше нет, я с некоторой опаской подумала о том, что Михримах до сих пор жива и они с Рустемом будут поддерживать и всячески оберегать Баязета. А еще мне не давали покоя слова Махидевран о том, что Сулейман — убийца и поэтому опасен для меня и Батура. Как бы я ни успокаивала себя тем, что все непременно будет хорошо, волнение не давало мне покоя.
«Похоже, пока мой Батур не станет султаном, мне так и не будет покоя», — с какой-то тоской подумала я.