Просто Мария

      Приблизительно часов через шесть после разговора в мои покои пришла Ясмин-калфа вместе с донельзя испуганной наложницей.       — Госпожа, — сказала Ясмин. — Хатун хочет вам рассказать то, что видела.       — Подойди, — велела я. — Что ты знаешь?       — Госпожа, — еле слышно сказала одалиска. — Той ночью мне не спалось, я переживала из-за Марии. Потому что еще вечером она говорила, что этой ночью наложит на себя руки, так как не может больше жить в османском аду.       Девушка осеклась и спешно сказала:       — Прошу прощения, госпожа, я повторила то, что сказала Мария.       — Что было дальше? — спросила я.       — Мария вышла в коридор и я, боясь, что она осуществит задуманное, пошла за ней. Мы долго говорили и я смогла убедить Марию, что ей нужно просто смириться и жить дальше, — сказала девушка. — Потом я вернулась обратно и попыталась заснуть, но не смогла. Только я начала засыпать, как увидела, что в коридор выходит Юстина. Она вернулась только через полчаса и была слишком испугана. Накануне гибели Марии они с Юстиной поругались, Юстина несколько раз повторила, что тоже бы хотела попасть в покои шехзаде, поплакать о судьбе и получить в подарок платок. А лучше — провести с ним ночь. Слово за слово Юстина пообещала разбить лицо Марии, но без свидетелей. На этом все было окончено.       — Ты молодец, что сказала правду, — произнесла я. — Теперь ты пойдешь обратно и никому не расскажешь, что мне говорила. Если будут спрашивать, скажешь, что наводила порядок в комнате. Тебе все понятно?       — Да, госпожа, — ответила одалиска.       Я наблюдала за тем, как девушка вышла в коридор, а потом сказала Ясмин-калфе:       — Приведи ко мне Юстину.       В виновность Юстины я пока что не верила — нужны были хоть какие-то доказательства, однако эта девушка могла быть свидетельницей чего-то, о чем мне стоило знать. В конце концов, она была за пределами ташлыка, а Марию убили где-то неподалеку.       В отличие от предыдущей одалиски, Юстина держалась более уверенно.       — Хатун, подойди ближе, — сказала я. — Мне известно, что ты выходила этой ночью из ташлыка. Расскажи, зачем. Где ты была, что видела?       — Я увидела, что Марии нет вместе со всеми и решила, что она снова сидит в своем любимом месте в коридоре. Больше всего на свете я хотела врезать ей со всей силы за то, что она мешает другим попасть в покои шехзаде. Но на этой простачке до того не было лица, что мне стало мерзко марать о нее руки. Я просто сказала Марии, что меня раздражают такие идиотки, как она, что шехзаде дарит подарки всяким недостойным курицам, что этот платок должен был достаться мне, а не ей!       — Попридержи язык, перед тобой мать шехзаде! — сказала Ясмин.       — Да хоть султан Сулейман! — в слезах воскликнула Юстина. — Мне все равно! Я видеть не хочу шехзаде после того, как он подарил подарок Марии!       — Ясмин-калфа, — сказала я. — Хатун нужно успокоиться. В подвале.       Ясмин взяла Юстину, вывела в коридор и передала евнухам.       — Прошу прощения, госпожа, — произнесла Ясмин.       — На первый раз я прощу хатун, выпустишь ее к ночи, — сказала я. — Больше никто не желает ничего сказать?       — Нет, госпожа, — ответила Ясмин.       Расследование явно зашло в тупик. Либо Юстина убила Марию и вполне естественно не хотела говорить правду, либо она видела убийцу, поэтому вернулась в ташлык слишком взволнованной. У меня была слабая надежда на то, что под впечатлением от подвала Юстина расскажет всю правду, однако слишком много ожиданий я не возлагала на эту версию.       Тем временем, меня начал мучить другой вопрос: а что делать, если виновная не будет найдена? Свешивать всех собак на Юстину? Обвинять всех девушек в сокрытии убийства? Я от всей души надеялась, что что-то прояснится и, уже через полчаса, была обрадована словами Энгина:       — Госпожа, Юстина-хатун умоляет стражу разрешить ей снова прийти к вам.       — Хорошо, я спущусь к хатун, — ответила я.       Путь в темницу был недолгим. Я спустилась в подвал, велела страже открыть дверь камеры, в которой была Юстина и увидела девушку в истерике, которая непрерывно плакала, сидя на охапке соломы.       — Госпожа, госпожа, я не виновата, — в слезах сказала Юстина, явно посчитавшая, что ее сейчас объявят виновной и, возможно, казнят. — Я не убивала Марию. Я всего лишь хотела ударить ее хорошенько, но потом передумала. Я пошла на кухню, что взять что-нибудь поесть, но услышала шаги и испугалась. По коридору кто-то прошел и я спряталась, чтобы меня никто не заметил. Я простояла какое-то время и решила вернуться обратно. Навстречу мне снова раздались шаги и я снова спряталась. Любопытство не давало мне покоя и я осторожно выглянула. По коридору прошла Эсма-хатун. Я дождалась, пока она уйдет, осторожно заглянула в приоткрытую дверь рядом с ташлыком и увидела там Марию уже в петле. Я побоялась, что меня сделают виноватой и вернулась к девушкам.       — Я поняла, — ответила я и велела страже закрыть дверь камеры.       В несколько растерянных чувствах я поднималась наверх. В то, что Эсма решила убить Марию, я не верила. Доказательств вины Юстины тоже не было. Поэтому я решила ждать и наблюдать за тем, что будет дальше.