Просто Мария

      Батур задумался. Было видно, что принятие решения было достаточно тяжелым моментом для шехзаде. Однако через какое-то время Батур сказал:       — Согласно законам, за лжесвидетельство наказывают палками. Убийцам не место во дворце, но Юстина убила по неосторожности, хоть и пыталась замести следы. Было бы несправедливо казнить ее за это. Продать рабыню на невольничьем рынке тоже достаточно жестоко.       «Да, знал бы ты, сколько человек твоя мамка убила, — подумала я, сдерживая неуместный смех. — Четырех и Рустема тоже хотела. А еще из-за нее умерла служанка Михримах и сын Селима, но она этого не хотела».       — Юстина будет наказана палками за лжесвидетельство, а потом отправлена в ашеви*. Она будет там жить и трудиться для всеобщего блага. Только так она сможет искупить свой грех.       «Да, Батур, даже не знаю, может, я что-то и упустила в твоем воспитании, раз ты — достойный сын своего "достойного" отца, — подумала я. — Твой папенька не додумался до того, чтобы отправить меня за предумышленное убийство в ашеви и это к лучшему. Я просто отдохнула в свое время в старом дворце».       Приговор Юстины был оглашен, наложницу усердно побили палками так, что она еле-еле могла ходить, и отправили вон из дворца. Я не была счастлива от этого приговора, но не видела другой справедливой и назидательной для других альтернативы.       В гареме воцарился мир и идеальный порядок, я, успокоившись и почувствовав себя действительно хозяйкой дворца, а не не пойми кем во дворце Сулеймана, решила прогуляться по окрестностям. Возле мавзолея Мустафы, который я хотела обойти подальше, а потом поленилась, я встретила Махидевран.       — Ну что, Гизем, — сказала она. — Рада тебя видеть здесь. Рада, что ты поняла, кто такой наш нынешний султан. Велел казнить свою рабыню за то, что ее пытались изнасиловать и за то, что она убила своего насильника.       — Откуда такие известия? — изумилась я. — Во сне приснилось?       — Птички напели, — ответила Махидевран. — Глаз и ушей в Стамбуле у меня уже нет, но не все еще меня забыли в столице. Что же, расскажи, как тебе во дворце санджак-бея Бурсы живется? Хорошо или скучно без хасеки?       — Спокойно мне живется, Махидевран, спокойно, — сказала я. — Сын — не султан Сулейман.       — Да смотря как сказать, — не преминула уточнить Махидевран. — Одну несчастную рабыню из дворца санджак-бея так избили, что она еле ходит. Так ей не просто ходить нужно, а еще и кормить бездомных. Хвала Аллаху, рабыню в ашеви жалеют и не заставляют много работать, а то кто знает, какие бы люди попались на ее пути.       — Рабыня не просто убийца, но еще и лжесвидетельница, — ответила я.       — Да, Гизем, ты просто убийца, казнокрадка и прелюбодейка, но, слава Аллаху, не лжесвидетельница, — сказала Махидерван.       — Ты тоже не безгрешна, — бросила я.       — Поведай мне тайну, как казни избежала, — с неподдельным интересом сказала Махидевран. — Или ты другая ведьма? Не та, которая околдовала в свое время Сулеймана, да гореть ему в аду, а другая, которая свою жизнь так спасает раз за разом.       — Поголодала пару дней в темнице и не была отравлена, — ответила я. — Видать, падишах посчитал меня недостойной шнурочка. И тоже посчитал ведьмой и отправил меня с глаз долой.       — Да называй ты уже этого тирана по имени, не в Топкапы сейчас! — выругалась Махидевран. — Что же, Гизем, ты догадлива. Даже слишком догадлива. Может быть, ты тоже ведьма, как Хюррем, да гореть ей в аду.       — В аду места для всех грешников не хватит, — ответила я.       — Лишь бы Сулейману хватило, — сказала Махидевран. — Тебе необязательно.       — Взаимно, — ответила я.       Поговорив с Махидевран, я вернулась обратно во дворец. Разговор о Юстине начал забываться, Юстина тоже больше не занимала мои мысли. Передо мной стояла более важная задача: найти для Батура любимую наложницу, которая бы подарила ему ребенка. *место, где бесплатно кормили бездомных