Паразит

— Да ничего он не говорит, — Шэнь Цинцю пожал плечами. — И он не попытался обмануть тебя? — недоверчиво переспросил Шэнь Юань. — Притвориться «нашим» Ло Бинхэ? — Нет. — Ничего не понимаю. Это на него не похоже, просто сдаться. Сопляк, сидящий сбоку от Шэнь Юаня разве что не впритирку, кивнул. Как же Шэнь Цинцю раздражало его присутствие! Он бы предпочел поговорить с одним паразитом, без его прилипалы. Впрочем… Что тут обсуждать? Шэнь Цинцю догадывался, почему тот Ло Бинхэ просто сдался. И, учитывая происхождение Шэнь Юаня, Шэнь Цинцю это беспокоило. Но, кажется, Шэнь Юань был в порядке. — Когда вы его разбудили? — он все продолжал допытываться. — Дней десять назад. — Надо на него как-то надавить… — Какой ты умный! — Шэнь Цинцю разозлился. — И как на него давить, пытать, что ли? Шэнь Юань раздвинул губы в мерзкой улыбочке — до чего же ему не шла эта физиономия! Шэнь Цинцю раздражало видеть это лицо не в отражении, а на паразите. Не говоря уже о том, что Ло Бинхэ дотянулся загребущими руками до этого тела. Шэнь Цинцю передернуло от отвращения, словно червяк прополз по спине. Как хорошо, что они разделились. — То есть, ты хочешь сказать, что тебе претит пытать загадочного пришельца из чужого мира, чтобы узнать его замыслы? Поразительное человеколюбие! — Да он же выглядит лет на семь… — буркнул Шэнь Цинцю. — Действительно, ты же не поднимешь руку на ребенка. Шэнь Цинцю тоже разозлился: — Ты семь лет меня доставал, что нельзя бить детей! Чем ты теперь недоволен? — Слишком внезапно вылезли твои принципы! — Это не принципы, а брезгливость. Сам его пытай, если хочешь. — Не хочу я никого пытать! — Ох, неужели! — Я могу, — вмешался в разговор Ло Бинхэ. — Если вы не хотите. Но я не знаю, что нужно сделать, чтобы я заговорил — а он такой же, как я. Боли он не испугается. Было у сопляка одно неплохое качество — если он стремился к цели, препятствия его не останавливали, и вопросами гуманизма, в отличие от своего дорогого учителя, он не озадачивался. — С тобой-то все просто, — пробормотал Шэнь Юань. — То есть… Он явно ляпнул что-то не то и теперь сожалел, и разве что на глазах у Шэнь Цинцю не принялся утешать свою любимую соплю поцелуями. — Я понимаю, учитель, — улыбнулся тот. — Я имею в виду, меня невозможно было бы заставить говорить в мире, где у меня нет тебя… — Может дождетесь, пока я уйду? — не выдержал этих нежностей Шэнь Цинцю. — Скажи лучше, ты решил, что будешь делать с паразитом? — Не решил. Три месяца еще не прошло, — буркнул Шэнь Юань, разом помрачнев. — Не прошло, — согласился Шэнь Цинцю. — Конечно, его надо убить, — снова влез в разговор Ло Бинхэ. Кто его спрашивал? Но Шэнь Цинцю был согласен. Он предложил решать Шэнь Юаню, в приступе внезапного человеколюбия задумавшись, как паразит будет чувствовать себя через год или десять лет, если сейчас они просто убьют Ло Бинхэ. Шэнь Юань был такой мягкотелый и жалкий, до глупости добрый, но где-то в глубине души Шэнь Цинцю хотел, чтобы он и дальше оставался таким. Если они хладнокровно прикончат пленника, Шэнь Юань потом себе этого не простит. Будет смотреть на своего щеночка и думать, что убил второго такого же. Так Шэнь Цинцю рассуждал полтора месяца назад, испытывая радость от встречи со старым другом и облегчение оттого, что все закончилось и все они хотя бы живы. «Какой идиот». Прикончить паршивца — и дело с концом. Шэнь Цинцю корил себя за мягкость. Он бы убил пленника и без одобрения Шэнь Юаня, конечно, но теперь, наверное, это было уже не так важно. Цанцюн сможет его посторожить какое-то время. — Я пока не решил, — повторил Шэнь Юань. — Хочу еще подумать. — А если он однажды освободится? — спросил Ло Бинхэ. — Шэнь Цинцю, ты ведь согласен? Он снова попытается навредить учителю. Нельзя больше ждать. В любой момент он может… — А ты на что? Что поделать, когда кто-то открывал рот, Шэнь Цинцю сразу тянуло поспорить: — Будешь защищать Шэнь Юаня. — Но если меня не будет рядом? — возразил Ло Бинхэ. Шэнь Юань смотрел в пространство со странным выражением лица и, похоже, перестал слушать их разговор. Шэнь Цинцю давно раздражала эта его привычка отключаться от споров, едва ему что-то не нравилось. Сейчас эта странность паразита не только злила, но и беспокоила. «Да нет, он просто тупой. Наверное, гадает, что произойдет в очередной дурацкой книжке». — Как это, не будет рядом? — спросил Шэнь Цинцю. — Натворил дел и сбежал, оставишь Шэнь Юаня одного? — Кто бы говорил, — хмыкнул Ло Бинхэ. — Я никогда не брошу учителя, но если учитель сам захочет, чтобы я ушел… Может, когда я вылечу его духовные меридианы. Шэнь Цинцю удивился. Он так говорил, словно… — Шэнь Юань, так ты планировал от него избавиться? — Что? — Извини, я не знал! Я думал, что у вас отношения. Шэнь Юань глупо моргнул. — Что? «А вот нечего отвлекаться во время разговора». — Просто твой ученик все рассказывал, как вы делаете то и это, я думал, ты взял на себя ответственность. — Учитель пока не говорил ничего конкретного, — сказал сопляк. Шэнь Цинцю так и думал! Шэнь Юань переводил взгляд с одного на другого. — Вы о чем? Какая ответственность? Неожиданно их разговор прервал стук во входную дверь, едва слышный из гостиной. Ло Бинхэ вышел, совсем не удивляясь, наверное, охранные барьеры вокруг здания давно сообщили ему о визитере. — Шэнь Юань, ты же здесь не против своей воли? — громко спросил Шэнь Цинцю, чтобы Ло Бинхэ точно услышал даже издалека. — Я могу помочь, если он заставляет тебя… Когда Ло Бинхэ совсем ушел, Шэнь Цинцю продолжил спокойным тоном: — Ну как так-то? Шэнь Юань мрачно смотрел на него, подперев подбородок рукой. — Я не знаю, что тебе сказать, Шэнь Цинцю. Так вышло. — Пф. Что он тебе наговорил? — Не твое дело. — Как грубо. Это, между прочим, мое тело, и я еще не согласился, чтобы…. — Вот именно, это твое тело! Шэнь Цинцю осекся. Шэнь Юань ехидно продолжил: — Почему твое тело так реагирует на мужчин, Шэнь Цинцю? Ответь. Я уверен, что меня влекло только к женщинам в моем прежнем теле, так что это с тобой что-то не так. Ты не замечал? — Очень смешно. — А вот мне не до смеха. Только представь, я оказался заложником твоих низменных инстинктов, подавленного влечения. Тебе давно стоило признаться, что тебя тянет к нашему ученику… — Не тянет меня никуда! А ты можешь попросить у адептов Цяньцао отрезать тебе что-нибудь, если тебя потянуло куда не надо. Но Шэнь Юаня было не сбить с мысли: — Похоже, всю свою жизнь ты боролся с этим влечением к своему полу, возможно, поэтому твоя ци была так нестабильна? Ты запутался в себе. А теперь я не могу использовать духовную энергию, чтобы обуздать желания твоей плоти, — Шэнь Юань мерзко прищурился. — Кажется… Это вся твоя вина. Шэнь Цинцю решил, что когда вернется домой, как следует покривляется перед зеркалом. Неужели у него настолько же раздражающая физиономия? Почему он раньше не замечал? Ладно, эта битва проиграна, аргумент «виновато тело» трудно оспорить. Его слово против слова Шэнь Юаня, а доказательств не было у обоих. — Делай что хочешь, только не говори больше о желаниях плоти, это отвратительно. — Хорошо, — улыбнулся Шэнь Юань невинной улыбкой. Шэнь Цинцю прилетел к ним сегодня, чтобы отдать Шэнь Юаню меч: с тех пор, как их заточили в Водной тюрьме, Сюя долгое время оставался у Ло Бинхэ. Когда Шэнь Цинцю перенесся в новое тело, ему пришлось добыть себе новый клинок — и Чжуе, Бамбуковый лист, быстро сработался с его цветочным телом с более спокойным и полноводным потоком энергии ци. Недавно Ло Бинхэ отдал Шэнь Цинцю Сюя, признавая, что оружие по праву принадлежало Шэнь Цинцю, но подумав, Шэнь Цинцю решил его вернуть Шэнь Юаню — во-первых, Сюя и его старое тело идеально подходили друг другу, во-вторых, Шэнь Юань лишился своего меча в Священном мавзолее, а Шэнь Цинцю все равно не нужно было два, а в-третьих… «Мало ли, что этот маленький ублюдок с ним вытворял!» Шэнь Цинцю готов был допустить, что Ло Бинхэ не выпускал из рук несчастный клинок все эти годы. Но теперь, глядя на высокомерно задранный нос паразита, Шэнь Цинцю решил, что Шэнь Юань, пожалуй, обойдется без нового меча. Ло Бинхэ вернулся в гостиную, одежда и волосы его чуть намокли, видимо, он разговаривал с кем-то на улице. Подойдя к Шэнь Юаню, ученик объяснил, что ужесточились бои на равнинах Цзе в Царстве демонов, поэтому придется отправиться туда и заняться проблемой лично. Шэнь Юань поднялся со своего места и обеспокоенно расспрашивал Ло Бинхэ о деталях. — Это надолго? Тебе не стоит сражаться с Тяньлан-цзюнем… — Какая досада, — посочувствовал и Шэнь Цинцю, подцепив последний кусочек дыньки. — И кто теперь будет готовить Шэнь Юаню завтраки, пока он спит до обеда? — Не завидуй. Шэнь Цинцю не завидовал. Он всего лишь разгребал дела пика с утра до ночи, пока кое-кто тут расслаблялся. А ведь Шэнь Юань мог бы жить на Цинцзин и лечить свои меридианы там, заодно облегчил бы Шэнь Цинцю работу. Надо скорее уже перевезти его на пик. Шэнь Цинцю мог бы спросить прямо, когда он собирался вернуться, но вдруг паразит решит, что без него не могут обойтись? Это как-то смущало, лучше бы он сам предложил. «И как избавиться от прилипалы?» Похоже, никак! Шэнь Цинцю был не против, чтобы Шэнь Юань возвращался с этой своей опухолью, за долгие годы страданий Шэнь Цинцю частично смирился с Ло Бинхэ. Может, дело в том, что образ зацелованного в зад талантливого паршивца сменился образом ноющего влюбленного идиота? Шэнь Цинцю давно заметил, что жалких и убогих людей гораздо проще терпеть. Даже сейчас этот паршивец был глубоко несчастен, хотя и пролез в постель к любимому учителю. Но его терзало чувство вины, мучило беспокойство за любимого человека, да и сам любимый человек, похоже, был тем еще источником расстройства. Такого Ло Бинхэ Шэнь Цинцю мог терпеть. Это даже забавно. Но другие адепты Цанцюн вряд ли примут его назад. Шэнь Цинцю свалил все сомнительные поступки Ло Бинхэ на его паразита, только поэтому Юэ Цинъюань и остальные горные лорды вообще смирились с тем, что демон остается среди заклинателей. Но, пусть они и согласились использовать Ло Бинхэ для борьбы с Тяньлан-цзюнем и не выступать против него прямо сейчас, вряд ли кто-то будет рад видеть полудемона на Цинцзин. Взять хотя бы Лю Цингэ… Кстати о нем. Смерив Ло Бинхэ с ног до головы оценивающим взглядом, Шэнь Цинцю будто бы невзначай заметил: — Знаешь, Шэнь Юань, сам не верю, что говорю это, не пойми меня неправильно! Я просто о тебе забочусь. Но Лю Цингэ, пожалуй, красивее. Шэнь Юань, конечно, промолчал, закатив глаза, а вот Ло Бинхэ отреагировал молниеносно: — При чем здесь Лю Цингэ? — Просто сказал. — Ты ничего не говоришь просто. — Вот именно, Бинхэ, — строгим тоном сказал Шэнь Юань, — так зачем ты его переспрашиваешь? Просто игнорируй. С этими словами он надавил Ло Бинхэ на плечо, силой усаживая его на стул и встал чуть позади, нежно положив ладонь на спину — вылитая обеспокоенная мамаша. Шэнь Цинцю повидал толпы таких родителей, что приводили своих детишек в школу, утирая им по дороге сопли. Шэнь Цинцю проводил с ними вежливую беседу, в случае, если семейка была богатая, но во время испытания такие детишки редко проходили отбор. Что до сладкой парочки, Шэнь Цинцю сперва немного расстроился, узнав, что они окончательно прилипли друг к дружке, но, если подумать, это могло быть интересно. Ло Бинхэ так смешно злился, стоило его хоть немного задеть, а сделать ничего не мог. Его чуть удар не хватил, когда Шэнь Цинцю сегодня дотронулся до шеи Шэнь Юаня. «Рассказать, что ли, сколько раз мы вместе мылись? И что еще я делал с этим телом, правда, до появления паразита?» А то кое-кто, похоже, уже считал это тело своей собственностью — и это даже не Шэнь Юань! К тому же, Шэнь Цинцю должен был отомстить за утреннее «приветствие». Сопляк с какой-то стати вообразил, что Шэнь Цинцю был влюблен в Шэнь Юаня — впрочем, сопляк весь мир в этом подозревал, он был слишком высокого мнения о паразите — поэтому, едва завидев Шэнь Цинцю, злорадно сообщил, что они теперь вместе. Таким раздражающим высокомерным тоном… Шэнь Цинцю невероятно разозлило, что его записали в проигравшие, при том что он даже не участвовал в этом состязании. Если бы ему и пришло в голову бороться за сердце паразита, он бы наверняка победил. К счастью, у Шэнь Цинцю не было никакого «подавленного влечения» к мужчинам. — При чем здесь Лю Цингэ? — повторил сопляк, оглядываясь на Шэнь Юаня. Шэнь Цинцю охотно объяснил: — Странно, что твой учитель не выбрал его. Теперь, когда мы разделились, и Шэнь Юань решил дать выход этим своим наклонностям и обзавестись партнером… У Лю Цингэ хотя бы репутация лучше. И он привык работать с меридианами Шэнь Юаня. Они так хорошо ладили, пока мы жили на Цинцзин! Внешность я уже упоминал, так? Потом, семья Лю Цингэ очень богата… Ло Бинхэ перебил перечисление достоинств Красавицы ледяным тоном: — Учитель, к нам скоро прибудет Ша Хуалин, сегодня ее отряд останется для охраны. И тогда я отправлюсь в Царство демонов. Не напивайтесь опять, пожалуйста, если что-то случится… — И кто здесь, по-твоему, напивался? Мало того, что Шэнь Юань ничего не делал и вкусно ел, его еще и окружили красивыми девушками? Впрочем, кислая физиономия сопляка примирила Шэнь Цинцю с этим фактом. Ло Бинхэ никак не прокомментировал идею Шэнь Цинцю, но он наверняка расстроился и будет думать о Лю Цингэ ближайшую неделю. Может, его от невнимательсти прихлопнут на этих равнинах Цзе, где бы они ни были? Настроение Шэнь Цинцю заметно повысилось. Шэнь Юань наконец перестал посылать свирепые взгляды Шэнь Цинцю и принялся за сопляка: — Кувшин вина на двоих — это немного, из-за чего тут переживать? — Лучше спроси, почему он вообще взялся указывать тебе, сколько пить, — посоветовал Шэнь Цинцю. — Ша Хуалин красивая, — совершенно не к месту сказал Ло Бинхэ. — При чем тут это? Ученик тоскливо вздохнул. Шэнь Цинцю пожалел, что не заходил в гости раньше. Пожалуй, его тело стоило этого развлечения, давно он так не смеялся. — А, так это ревность, — дошло и до Шэнь Юаня. Он смеяться не стал, только закатил глаза, пользуясь, что Ло Бинхэ сидел и не видел выражение его лица. — Заруби себе на носу, ни в пьяном, ни в трезвом состоянии я не собираюсь соблазнять или соблазняться прелестями твоего генерала. — Да... — Обоих твоих генералов. — Да. Шэнь Юань осторожно потыкал ученика пальцем в висок. — Совсем уже. Вдруг его рука замерла в нерешительности, зависнув рядом с головой ученика. Шэнь Цинцю фыркнул: — Ну что же ты, не стесняйся. — Ты о чем? — Ты знаешь, о чем я. Чуть намокшие волосы Ло Бинхэ распушились от влажности, и Шэнь Цинцю давно заметил, как жадно уставился на них Шэнь Юань, почти физически ощущал, насколько сильно паразит хочет в них зарыться. У него всегда была эта раздражающая привычка, словно в прошлой жизни он был вошью. — С каких пор ты меня стесняешься? Пока мы жили в одном теле, ты и тени смущения не показывал… А, дело в том, что теперь твои дурацкие выходки будут портить твою собственную репутацию? — О какой репутации ты все твердишь? — задумчиво спросил Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю его проигнорировал: — Значит, ты наконец взял себя в руки. Но меня-то ты можешь не стыдиться. Шэнь Юань пожал плечами и запустил пальцы в волосы своего щеночка. — Ты все еще на крючке, Шэнь Цинцю, мы ведь выглядим одинаково. Мои поступки могут принять за твои. — Ладно, все знают, что я твою соплю и длинной палкой трогать не стану. Взгляд сопли тем временем расфокусировался, словно ему снился какой-то прекрасный сон, хотя Шэнь Юань всего-то гладил его по голове и перебирал лежащие на плечах пряди. — Разве ты не слышал «Сказания горы Чунь?» — вдруг спросил Шэнь Юань. — Чего? — грубо переспросил Шэнь Цинцю. Он слышал, что по борделям и кабакам набирала популярность какая-то дурацкая песенка про затейливые развлечения ученика и учителя с пика Цинцзин, но у Шэнь Цинцю не было времени ее слушать, да и какое это отношение имело к нему? — Эта песня, ты ее не слушал? Уверен, ее часто исполняют у госпожи Шу. Разве в ней поется о Ло Бинхэ и Шэнь Юане? Нет, я абсолютно уверен, что там фигурирует некий Шэнь Цинцю. Я даже запомнил некоторые строки, смотри… Шэнь Юань откашлялся, неужели он собирался запеть? Шэнь Цинцю смотрел на него с ужасом. Он вдруг вспомнил, что были и какие-то иллюстрированные рассказы — он их не смотрел, разумеется, но был наслышан, пусть они и были запрещены в школе, адепты все равно каким-то образом ухитрялись их прочитать. И правда, с чего бы в них упоминался Шэнь Юань? О существовании Шэнь Юаня почти никто не знал. По всему выходило, что в них говорилось о Шэнь Цинцю! — Ненавижу вас, — прошипел Шэнь Цинцю, поднимаясь со стула. Наконец-то он сделает то, о чем всегда мечтал, когда сладкая парочка испытывала его терпение — просто встанет и уйдет. — Ладно-ладно, мне тоже последствия твоих выходок подпортили жизнь. — Когда это? Шэнь Юань изумленно вскинул брови и даже оставил в покое голову своего сопляка. — А, даже говорить не хочу, — буркнул паразит. — Уходишь? — Да, вы мне надоели. — Я думал, мы еще поговорим о старшеньком? — Не о чем там говорить. По крайней мере, пока. Если он выдаст что-то, кроме проклятий и оскорблений — я тебе сообщу. — Хорошо. А как Юэ Цинъюань? — Как? — Шэнь Цинцю опешил. — Никак. — Вы поговорили? — О чем? — Не притворяйся, что не понимаешь, — Шэнь Юань рассердился. — Я же просил тебя поблагодарить его. Он так старался, спасая тебя… Неужели вы так и не помирились? — А, это, — растерянно ответил Шэнь Цинцю. — Да. Мы… Помирились.

***

— А где Красавица? — без лишних церемоний спросил Шэнь Цинцю, приземляясь настолько близко к Юэ Цинъюаню, сидящему на земле над грядкой, что его волосы взметнулись волной, а рукава затрепетали на ветру. Юэ Цинъюань поднял на него больной уставший взгляд. Казалось, он вот-вот отключится. Лицо его было мертвенно бледным, глаза испещрены красными прожилками. — Ты имеешь в виду Лю Цингэ? Шэнь Цинцю разозлился. — Конечно, я имею в виду Лю Цингэ, ты прекрасно знаешь, что я имею в виду Лю Цингэ, зачем переспрашивать? Юэ Цинъюань поморщился, словно от головной боли. «Зачем так себя изматывать? Зачем ты пришел? Почему — теперь?» — Я отправил Лю Цингэ отдохнуть. Тебе тоже пришлось тяжело, да? Я почувствовал перенос несколько часов назад. Кого… — Ты выглядишь, будто сейчас помрешь! — Лю Цингэ уже скоро вернется. — Он с самого начала должен был дежурить вместо тебя! Юэ Цинъюань только улыбнулся, отвернувшись к грядке. — Неужели сяо Цзю беспокоится обо мне? — тихо, словно у самого себя спросил он. — Эм… Нет. И зачем ты снова произносишь это имя? Я отправил Ло Бинхэ в то тело. Он смертельно опасен, а ты слаб и не справишься даже с бабочкой. Лю Цингэ должен был остаться. Шэнь Цинцю пнул траву носком сапога и присел рядом. Придется дожидаться Лю Цингэ вместе, а то этот трудяга еще заснет. Солнце стояло высоко в небе и припекало голову, ветер ласково перебирал волосы, высокие деревья, скрывающие маленький огород от посторонних взглядов, шелестели пышными кронами. На фоне этих красот природы и торжества жизни Юэ Цинъюань был смертельно бледен, словно только что восстал из могилы. Неужели дело в Сюаньсу? Он так уставал от его использования? «Да и вырастить новое тело за каких-то семь дней…» А ведь Шэнь Цинцю собирался серьезно поговорить с ним! «Впрочем, это можно и отложить». Шэнь Цинцю все равно не хотел выяснять отношения. Пусть Шэнь Юань и сказал ему поблагодарить брата Юэ за все — с каких пор Шэнь Цинцю слушал, что говорит этот болван? Когда они с адептами Цанцюн расставались на площади перед дворцом, они договорились, что, кого бы Шэнь Цинцю в итоге ни отправил в цветочное тело, Юэ Цинъюань и Лю Цингэ будут стоять на страже. Тогда Шэнь Цинцю еще не знал о существовании второго Ло Бинхэ. Так много придется объяснять! И по дороге на Цюндин Шэнь Цинцю как следует обдумал, что именно он скажет. Пожалуй, проще было свалить на паразита все грязные делишки «их» Ло Бинхэ. Начиная от заточения учителя в Водной тюрьме, заканчивая нападением на Цанцюн. Шэнь Цинцю было наплевать на Ло Бинхэ — но тот обещал очистить его собственную репутацию. Шэнь Цинцю ничего не оставалось, кроме как в обмен помочь «отмыться» и Ло Бинхэ. Остальные школы и не подозревали, что Ло Бинхэ — демон, но Юэ Цинъюаня и Цанцюн уже не обмануть. Но можно было остановиться на варианте «демон, который и мухи не обидел». К тому же… Войска Ло Бинхэ успешно сдерживали Тяньлан-цзюня. Куда он направится, если Ло Бинхэ сейчас заточат в темнице и его подданные передерутся за власть или разбредутся кто куда? Судя по донесениям из Царства демонов, Тяньлан-цзюнь планировал захватить и мир людей. Заклинателям придется дать отпор его бесчисленным армиям… Справятся ли они? Двадцать пять лет назад они едва смогли победить Тяньлан-цзюня. Лучше доверить дело сопляку! Пусть он тратит свое время и силы на беспокойство о папеньке, как и подобает почтительному сыну. Узнай Юэ Цинъюань правду — ему все равно придется заключить перемирие с Ло Бинхэ. Никому не нужна кровопролитная война в мире людей. Пусть демоны проливают свою кровь — кто бы ни победил, людям останется лишь добить оставшегося, пока тот восстанавливает силы. Вот только позволит ли совесть «достопочтенного главы Юэ» пойти на такую сделку? Немыслимую сделку с демоном? После жертв среди собственных адептов? Просто отпустить Ло Бинхэ с миром? Шэнь Цинцю предполагал, что Юэ Цинъюань сможет, но будет страдать. Так что… Пусть благодарит Шэнь Цинцю, что тот принял это сложное решение за него. А Юэ Цинъюаню достанется сладкая, гладкая ложь. «И твои прекрасные белые руки все так же чисты, неплохая идея, брат Юэ? Только один человек здесь грязный». — Не спи, — буркнул Шэнь Цинцю, скосив взгляд на Юэ Цинъюаня. — Вставай и отправляйся к себе домой. Я посторожу. — М-м. Лю Цингэ скоро вернется. Расскажи пока, что произошло? — Ты все равно сейчас лицом в землю свалишься… Почему ты пришел? Эти слова сорвались с губ прежде, чем Шэнь Цинцю успел их обдумать. Юэ Цинъюань повернул голову и растерянно моргал, глядя на Шэнь Цинцю. — Разве нужен повод, чтобы прийти на помощь адепту ордена? — Значит, когда я стал адептом, все изменилось? Теперь я достоин спасения? Или ты хотел спасти Шэнь Юаня? Он тебе больше нравится, не так ли? — При чем тут Шэнь Юань? Шэнь Цинцю уже сам не знал, куда его несло. Все обидные, злые слова… Словно скопившаяся за долгие годы в груди горечь заговорила вместо него: — Ну как же! Ты бросил меня в тот раз, ушел и не оглянулся, а теперь, стоило попасть в беду Шэнь Юаню, примчался? Тебе ведь больше нравится такой Шэнь Цинцю? Которого играл Шэнь Юань? — Цинцю, я уже знал, что вас двое, — мягко возразил Юэ Цинъюань. — Дело не в Шэнь Юане… — Дело всегда в Шэнь Юане! Шэнь Цинцю попытался встать, но Юэ Цинъюань удержал его за рукав, потянул на себя. Как обычно, со взглядом побитой собаки. Лучше бы он кричал. Ругался. Сказал наконец, чем Шэнь Цинцю был так плох. — Нет. — Что — нет? Шэнь Юань всем нравится больше меня. Даже мне самому. Я даже не могу тебя осуждать… Юэ Цинъюань приобнял Шэнь Цинцю за плечи одной рукой и прислонился боком, положил голову на плечо. Шэнь Цинцю трясло от злости, но он взял себя в руки. Он бы оттолкнул Юэ Цинъюаня, но беспокоился, что тот просто рассыплется на куски. — Что ты лезешь ко мне? Хочешь сказать, тебе нужен этот Шэнь Цинцю? — Да. — Смешно, — протянул он. — Ты даже не замечал все эти семь лет, что с тобой другой человек разговаривал. — Я замечал. — Достойный адепт ордена Цанцюн. Лжет с честным лицом. Ненавижу вас всех. — Знаю. Ты прав. Меня стоит ненавидеть. Но не все такие как я. «Поспи мне еще тут», — подумал Шэнь Цинцю, замечая, как голос Юэ Цинъюаня замедлялся, словно тот проигрывал свою борьбу со сном. — Я замечал, что ты изменился, Цинцю, — продолжил он. — Я думал, ты просто пытаешься стать лучше. — Куда уж мне. — Я скучал, — сказал Юэ Цинъюань так, будто это хоть что-то объясняло. Поняв, что все равно ничего не добьется, Шэнь Цинцю вспомнил о ленте и достал ее из рукава, прикусил палец и капнул кровью на алый шелк. — Это Лента тысячи кровавых нитей, — пояснил Шэнь Цинцю и пальцем указал ей направление. — Она заблокирует систему демонических каналов этого ублюдка. Повинуясь безмолвному приказу, лента взвилась в воздух, блеснула алым шелком в голубом небе и устремилась под землю, вонзившись в почву, словно острейший меч. С помощью энергии ци Шэнь Цинцю чувствовал, как лента плотно обвила горло пленника. Маленькое, слабое тельце. Как у восьмилетнего ребенка, если не младше. Так легко уничтожить… — Откуда она у тебя? — Приятель Шэнь Юаня одолжил. У него полно странных друзей. Юэ Цинъюань не стал спрашивать, где сейчас сам Шэнь Юань, наверное, не хотел злить Шэнь Цинцю. Но ведь он хотел бы узнать? — Шэнь Юань сейчас с Ло Бинхэ. Он серьезно ранен, но, кажется, в безопасности, кажется, Ло Бинхэ на нашей стороне… Точнее, на стороне Шэнь Юаня. Я ему не доверяю, но Шэнь Юань доверяет. — Хорошо, — только и сказал Юэ Цинъюань. — А я доверяю тебе. «Зря». — Все это время телом Ло Бинхэ управлял тот, второй, — Шэнь Цинцю кивком головы указал на землю перед ними. — Шэнь Юань до смерти рад, что вернул своего ученика. — Вот как, — Юэ Цинъюань чуть приподнял голову с плеча Шэнь Цинцю. — О. Лю Цингэ летит. Лю Цингэ и правда летел. Он соскочил с Чэнлуаня чуть ли не на голову Шэнь Цинцю и поднял тучу мелкого мусора и травинок с земли. «Как я его ненавижу». — Тебя не учили манерам? — Вернулся, — кивнул тот будто бы с облегчением. — Так что произошло? — Если коротко… — Шэнь Цинцю посмотрел на с трудом поднимающегося Юэ Цинъюаня и нехотя поддержал его под локоть, вместе с ним вставая с земли. — Ло Бинхэ тоже было двое, как и нас с Шэнь Юанем. Один из них — на нашей стороне, второй — безумный демон из другого мира. Теперь они разделились, злой сейчас в цветочном теле, но лента сдержит его демоническую силу. Как вам? — Звучит не очень, — признал Юэ Цинъюань. Лю Цингэ слушал внимательно, и по его лицу нельзя было понять, что он думал и верил ли в эту историю. — Да. А длинную версию расскажу, когда ты наконец отдохнешь. — Хорошо. Простите. Я пойду к себе и постараюсь быстрее восстановить силы. Шэнь Цинцю чуть помедлил, думая, кто из этой парочки его меньше раздражал, а потом достал из ножен Чжуе и обратился к Юэ Цинъюаню: — Я отвезу тебя. Ты и на ногах-то не стоишь. «Тоже мне, глава ордена». — А где Шэнь Юань? Он в порядке? — спросил Лю Цингэ. Вот уж кто и не собирался врать, кто из двоих «мастеров Шэней» ему больше интересен. — Он остался вместе с Ло Бинхэ. — И ты просто позволил ему? — возмутился Лю Цингэ, словно Шэнь Цинцю нанимался паразиту в сиделки. — Я должен был ему не позволить? — таким же тоном переспросил Шэнь Цинцю. — Он взрослый человек, сам разберется. — Ты так уверен, что второй Ло Бинхэ — хороший? — Первый, второй у нас вон там, — буркнул Шэнь Цинцю. — Да какая разница! Первый, второй, как мы можем быть уверены, что они отличаются? Лю Цингэ и не догадывался, насколько он близок к правде. Шэнь Цинцю тоже считал, что определить, какой Ло Бинхэ «их», и можно ли доверять хотя бы одному из пары сумасшедших демонов, невозможно, и просто доверился чутью Шэнь Юаня. Тот был умной собакой и никогда бы не перепутал своего щеночка с чужим, так? — Вот и сторожи как следует, — наказал Шэнь Цинцю, вставая вместе с Юэ Цинъюанем на меч и поднимаясь от земли. Лю Цингэ хмыкнул и разве что не швырнул вслед Шэнь Цинцю травой. Шэнь Цинцю быстро добрался с Юэ Цинъюанем до его дома. Он стоял чуть в отдалении от основных построек пика Цюндин, в неприметном и с воздуха, и с земли уголке леса, что ковром покрывал восточный склон горы. Входная дверь была лишь притворена, тяжелые дубовые ставни распахнуты, а бумага, что еще неделю назад скрывала Шэнь Цинцю от посторонних глаз, исчезла из оконных проемов, будто ее никогда здесь не было. Словно Юэ Цинъюань содрал ее с рам в тот же день, когда Шэнь Цинцю увели, настолько рад был избавиться от любых свидетельств его присутствия здесь. Впрочем, каллиграфия «Тысяча благодарностей» продолжала висеть напротив входа, Шэнь Цинцю ухмыльнулся, глядя на нее, и переступил порог, поддерживая Юэ Цинъюаня под локоть. — Ничего, Цинцю, я сам дойду, — мягко остановил его Юэ Цинъюань, когда Шэнь Цинцю повел его ко входу в спальню по чуть запыленным доскам пола, словно в эту неделю здесь не убирались. «Дойдет он». Шэнь Цинцю, двигаясь чуть быстрее комфортного для Юэ Цинъюаня темпа, дотащил его до спальни и усадил на заправленную кровать. — Спи. — Хорошо. Шэнь Цинцю повернулся к нему спиной и уже собирался уходить, как Юэ Цинъюань окликнул его: — Сяо Цзю. Шэнь Цинцю молчал. «Могу ли я надеяться, что однажды ты вновь отзовешься на это имя?» — вспомнил он когда-то давным-давно сказанные Юэ Цинъюанем слова. Шэнь Цинцю замер, стоя в проходе, не зная, что он должен сделать, просто уйти? Огрызнуться, что он не знает таких людей? Поднять вон с той настенной полочки на уровне глаз фарфоровую фигурку цапли и запустить Юэ Цинъюаню в голову? — Пожалуйста, сяо Цзю, — повторил тот. — Я так боялся тебя потерять. Думай обо мне, что хочешь, презирай и ненавидь, ведь я это заслужил, — Юэ Цинъюань остановился, словно ему сложно было говорить дальше. — Только не сомневайся в моих чувствах к тебе. Мне достаточно такого сяо Цзю. Я… — Нет, недостаточно, — Шэнь Цинцю едва узнал свой голос, настолько усталым и печальным он был. Он медленно повернулся к Юэ Цинъюаню. — Иначе ты не бросил бы меня. Не кривил бы свое благородное лицо, глядя на меня. Не глядел бы на Шэнь Юаня так, будто с твоих плеч сняли тяжкую ношу. Тебе никогда не было достаточно меня. — Цинцю! — перебил его Юэ Цинъюань, пытаясь подняться с кровати. Дойдя до середины комнаты, он грузно опустился на стул, словно тысячелетний старец. Шэнь Цинцю медленно подошел ближе к чайному столику и тоже присел — напротив Юэ Цинъюаня, сложив руки на груди. «Я вижу, как он мучается. Слышу его слова. Почему я не такой как Шэнь Юань, почему просто не могу поверить? Зачем продолжаю обвинять?» Шэнь Цинцю стоило просто уйти. Или улыбнуться и принять объяснение Юэ Цинъюаня, просто вновь назвать его Ци-гэ, как когда-то в счастливом детстве. Почему Шэнь Юань с легкостью погружался в сахарный сироп самообмана, стоило ему лишь придумать какое-нибудь оправдание другому человеку, а Шэнь Цинцю не мог простить, даже когда перед ним извинялись прямым текстом и рисковали жизнью ради его спасения? «Если, конечно, Юэ Цинъюань спасал меня. А не Шэнь Юаня и не репутацию ордена, и не ещё что-нибудь, на что мне абсолютно плевать». Шэнь Цинцю замер. Нет, конечно, ему не было наплевать на Шэнь Юаня, Шэнь Юань был не виноват в том, что нравился людям больше Шэнь Цинцю. Шэнь Цинцю не лгал, когда сказал, что и ему самому Шэнь Юань нравился больше Шэнь Цинцю. «Мне бы хоть каплю его глупой и наивной доверчивости. Но такой уж я человек. Я никогда не смогу простить. Но и терпеть больше не могу». — Признай это, — обратился он к Юэ Цинъюаню. — Просто скажи: я, Юэ Цинъюань, первый ученик пика Цюндин, многообещающий молодой адепт великого ордена… Захотел оставить грязного оборванца Шэнь Цинцю там, где ему и место — в прошлом. Юэ Цинъюань поднял на него грустный взгляд. Шэнь Цинцю так хотел, чтобы он спорил. Пусть вскочит с места, накричит на Шэнь Цинцю, пусть даже ударит. Только не этот побитый все признающий взгляд. Шэнь Цинцю не мог его больше выносить. Он продолжил: — Оставив своего грязного приятеля в прошлом, я надеялся никогда больше не встретиться с ним, а когда все же увидел его много лет спустя, испытал разочарование. Ведь я так хотел быть достойным человеком, так хотел выглядеть идеальным в чужих глазах и в своих собственных глазах, а он был живым укором, вечным напоминанием о моих ошибках. Он вырос ужасным человеком, как я и ожидал. Но разве такой благородный человек, как я, Юэ Цинъюань, мог его бросить? Я расплачиваюсь за свою ошибку по сей день. — Цинцю, я никогда не думал так. Но Шэнь Цинцю не слушал, голос его звенел от десятилетиями разъедающей сердце, словно яд, обиды. — Я так старался усыпить свое чувство вины, умаслить свою совесть, делая отвратительному Шэнь Цинцю поблажки, но я ничего этим не добился, грязный оборванец отчистился до блеска снаружи, но остался таким же отвратительным человеком внутри. Даже получив место главы пика Цинцзин, он не сравнялся со мной, не стал достойным моих стандартов. Когда я, Юэ Цинъюань, смотрю на этого человека, я понимаю, что, сколько бы я ради него ни трудился, он всегда будет отбрасывать на меня свою грязную тень. Закончив, Шэнь Цинцю улыбнулся, уверенно встречая взгляд Юэ Цинъюаня. Но тот лишь отвернул голову в сторону. — Я подвел тебя. Ты имеешь полное право злиться. Твоя ненависть, я ее заслужил, я приму эти чувства. Ты прав, я хотел быть идеальным. И каждый день я думал: завтра расскажу сяо Цзю. Завтра. Завтра… — Завтра? — Шэнь Цинцю повысил голос и едва удержался, чтобы не ударить ладонью по столу. — Просто признай это сейчас, имей смелость открыть рот и сказать, что чувствуешь! Я должен получить ответ, я не хочу ещё двадцать лет ждать неизвестно чего. Как показал пример «того» Ло Бинхэ, если слишком долго ждать, можно потерять рассудок. — Я… Я хотел вернуться за тобой, клянусь, я хотел. Но мое совершенствование пошло по неверному пути. Моя ци словно взбунтовалась, мастер запер меня… — каждую фразу Юэ Цинъюань говорил неразборчиво, с долгими паузами. — Я так хотел быть героем в твоих глазах, вернуться за тобой в сиянии славы, как адепт великого ордена. Я так поторопился, что все испортил… Когда я вернулся в поместье, оно было сожжено дотла, я искал тебя все эти годы до нашей встречи. Я правда… — Когда мы наконец встретились, тебе понравилось то, что ты увидел? — перебил Шэнь Цинцю. — Что ты думаешь об этом Шэнь Цинцю? — он обвел себя насмешливым жестом. Юэ Цинъюань растерянно замолчал. Как ни странно, Шэнь Цинцю не испытал облегчения, услышав его сбивчивый рассказ. Разумеется, благородный Юэ Цинъюань хотел спасти своего маленького грязного приятеля, разумеется, он не смог — по совершенно благородным и независящим от него причинам. Ни один человек в мире не осудил бы Юэ Цинъюаня. Только Шэнь Цинцю мог быть настолько безжалостным и непримиримым. Он смотрел и понимал, что объяснение на самом деле ничего не объясняло. Ни многолетнее молчание, ни грустные взгляды. Шэнь Цинцю так хотел, чтобы Юэ Цинъюань принял его таким, какой он есть, пусть это и было эгоистичное желание, ведь Шэнь Цинцю сам не мог принять себя, ему не нравился человек, которым он был. Разве можно требовать подобное от других? Так и Юэ Цинъюань не столько принимал его, сколько…мирился? Терпел из чувства вины, считая, что все еще несет ответственность за названного младшего брата, воспитание которого безнадежно запущено? Юэ Цинъюань мог закрывать глаза на какие-то недостатки Шэнь Цинцю, сглаживать его конфликты с наставниками других пиков, Юэ Цинъюань мог даже заявиться на площадь перед дворцом Хуаньхуа и попытаться спасти Шэнь Цинцю от гибели… Разве этого мало? Даже слишком много. Так чего Шэнь Цинцю не хватало? Почему он не мог поверить, что Юэ Цинъюань дорожил им не из чувства вины благородного адепта достойного ордена, а из обычной привязанности маленького бродяжки Юэ Ци, у которого никого ближе не было? Шэнь Цинцю просто хотел, чтобы его любили. Чтобы у него была семья. Но разве он мог спросить у Юэ Цинъюаня, считает ли тот его своей семьей? Любит ли он его? Пойдет ли против всего мира ради него? Не вместе с Лю Цингэ и другими адептами ордена, борясь с несправедливым обвинением демона, что заполучил в сообществе заклинателей огромную власть, а в безвыходной ситуации, когда от Шэнь Цинцю отвернется весь мир? Шэнь Цинцю знал ответы на эти вопросы для себя. Шэнь Цинцю никогда не заботил «мир». Но даже сегодня, даже после этого тяжелого разговора, он боялся услышать ответ Юэ Цинъюаня. Прошло столько лет, а Шэнь Цинцю остался тем же слабым и трусливым ребенком, что трясся под столом молодого господина Цю в ожидании побоев. С этого все началось, этим все закончится. Шэнь Цинцю поднялся со своего места и вежливо кивнул Юэ Цинъюаню, прощаясь. Тот тоже вскочил, протянул в сторону Шэнь Цинцю руку: — Подожди, Цинцю. Не уходи. Я… Замерев на полуслове, Юэ Цинъюань повалился лицом вниз, медленно и неспешно, словно кружащийся в осеннем воздухе сухой лист. Шэнь Цинцю подхватил его, не дав разбить лицо о столешницу, удержал поперек туловища, чуть помедлив, поднял на руки и отнес на кровать. Тело Юэ Цинъюаня казалось слишком легким для мужчины его роста и возраста. Шэнь Цинцю аккуратно уложил его на подушку, со вздохом расправил полы одеяния и убрал от лица волосы. Приложив пальцы к запястью, а потом и к шее, посчитал пульс. — Поверить не могу, — ехидно сказал он, поглядывая на своего глупого приятеля. — Юэ Цинъюань, тебе сколько лет? Шэнь Цинцю и правда поверить не мог этой наглости. Что это еще за обморок? Настолько беспардонным приемом прервать разговор, не оставив собеседнику ничего лучшего, чем удалиться, да послать за медиками с Цяньцао, мог только человек вроде самого Шэнь Цинцю! От Юэ Цинъюаня он не ожидал такой подлости. — Хорошо, — мрачным тоном заключил Шэнь Цинцю. — Отсутствие ответа — это тоже ответ. Шэнь Юань, конечно, сказал бы, что Шэнь Цинцю все выдумывает, и Юэ Цинъюань вовсе не притворялся. Он плохо себя чувствовал, разумеется, он мог потерять сознание в такой удобный момент, это просто случайность. Удачное совпадение, что позволило ему прервать тяжелый разговор, не отвечать на вопрос, оба варианта ответов на который только сделали бы все хуже. Скажи Юэ Цинъюань, что и правда разочарован и терпит его из чувства долга, Шэнь Цинцю не оставалось бы ничего другого, кроме как возненавидеть его. Скажи он, что любит Шэнь Цинцю не смотря ни на что — Шэнь Цинцю заподозрил бы ложь. «Такой уж я человек». Шэнь Цинцю мог радоваться жизни, только когда другие несчастны, и мог жить, только будучи несчастным сам, словно это было обязательное условие, и даже в отсутствие внешних проблем Шэнь Цинцю приходилось находить — или создавать — повод оставаться несчастным. Он смотрел на бледное измученное лицо Юэ Цинъюаня и понимал, что любой нормальный человек поверил бы его словам и не стал бы допытываться дальше. Но Шэнь Цинцю не был нормальным человеком и не знал, что должно было произойти, чтобы он изменился и, как Шэнь Юань, научился верить близким людям без доказательств, просто так. «Наверное, что-то невозможное». Быть может, если солнце однажды взойдет на западе, Шэнь Цинцю улыбнется Юэ Цинъюаню и вновь назовет его Юэ Ци, старшим братом. А пока… Они просто вернулись к тому, с чего начинали. Вечная возня в грязи. Ближайшие пару месяцев Шэнь Цинцю, пожалуй, даже разговаривать с Юэ Цинъюанем не сможет, настолько он разозлился.

***

— Мы помирились, — сказал Шэнь Цинцю, морщась от воспоминаний. — Правда? Помирились? — спросил Шэнь Юань серьезным и грустным тоном. Его глаза вдруг показались Шэнь Цинцю бездонными черными озерами, такими обжигающе-холодными, словно он видел Шэнь Цинцю — и всю его ложь — насквозь. — Шэнь Цинцю, я не знаю, что между вами произошло, и это не мое дело… Но если однажды станет слишком поздно, разве ты не будешь жалеть? Он протянул руку, словно хотел дотронуться до плеча Шэнь Цинцю, но тот только отдернулся в сторону. Чуть помедлив в дверях, Шэнь Цинцю бросил Шэнь Юаню сверток с Сюя и отвернулся. — Да. Это и правда не твое дело.