Мадмуазель Тёрнер

Солнце чересчур ярко светило в окно. Шторы блэкаут не спасали глаза от нежелательного пробуждения, а еле слышный топот за дверью давал понять, что выспаться сегодня не удастся. Единственный выходной за последний месяц. Твою мать. Присев на край кровати, Сара потерла лицо подрагивающими ладонями и, встав, накинула на себя домашний кардиган. Выходить из своего убежища совсем не хотелось, но кто бы её спрашивал? Хорошенько зевнув, О’Нил взяла с тумбочки телефон и пошла готовить завтрак. — Мамочка, ты проснулась! Самое светлое, что было в жизни Сары — это Хоуп. Её маленькое темноволосое счастье. Взяв дочку на руки, она начала пробираться в сторону холодильника. Валяющиеся на полу игрушки, которые категорически нельзя было убирать, затрудняли это путешествие. Ведь там были хвойные леса, небольшая деревушка, недалеко от которой жил злой великан (большой мягкий медведь) и, конечно же, в центре всего этого безобразия стоял большой кукольный домик для Барби, имитирующий замок. А мамин гель для душа был ужасным крокодилом, который охранял принцессу от злодеев. Она пыталась дать дочери все, чтобы хоть как-то загладить вину за отсутствие у той отца. Поцеловав дочку в носик, Сара усадила её прямо на столешницу и пошла доставать яйца. — Ты что будешь, малышка? Яичко или кашу? — Яичко! Захлопав в ладоши, Хоуп поерзала на столе и стала ждать, когда водичка забурлит. Интереснейший процесс! Воспитывать одной ребёнка возможно. Сара представляла, что её муж живет командировками и домой приедет через неделю. И так всегда. Это «через неделю» не приходило никогда. Самообман. Да. Но жилось так чуточку легче. В детском саду она ловила осуждающие взгляды других мам, невнятные намеки их мужей на кружечку кофе с продолжением и постоянные разговоры с воспитателем о переводе Хоуп в другую группу. Сара просто устала. Ей хотелось чувствовать рядом сильное плечо любящего мужчины. Но, видимо, она слишком многого просила у судьбы. Мужика она захотела. Пфф. — Всё готово. Давай завтракать, маленькая. Дочка — всё, что у неё было. Ну и нелюбимая работа. Когда Хоуп родилась, Сара осталась совсем одна и ей на самом деле пришлось выживать в сером Балтиморе. Оставаться прежней девчонкой она уже просто не могла, потому что стала мамой. Миссис О’Нил отказалась от дочери, как только узнала, что та скоро принесёт в подоле, отец ребёнка не поверил, что скоро станет папой, и прилюдно послал её на все четыре, назвав шалавой и шлюхой. Лучшая подруга была единственным человеком, кто поддержал девушку. После слов матери о том, что Сара никудышное дитя и позор в семье, девушка уехала поступать в Балтиморский местный колледж. Все её планы были накрыты медным тазом. А через семь с половиной месяцев в местном роддоме на свет появилась её дочь. Хоуп Элизабет О’Нил — Мамочка, в садик нужно принести рисунок моей семьи. Ты поможешь? Ей всего четыре года, но эта девочка всегда была довольно сообразительна. Сара часто водила её на работу, и та сидела в офисе с видом на пристань. О’Нил двадцать один, у неё четырёхлетняя дочь, ужасная работа и свеженький диплом специалиста по маркетингу. Хуже ничего быть не может. — Конечно, детка. Нарисуем нас на берегу моря. Как считаешь? Легкая улыбка коснулась лица Сары и та представила, как они вдвоём отдыхают в том же Майами. Как хочется показать все на свете этой маленькой девочке. — Ура! И папочку тоже нарисуем? Зеленые глаза захлопали в явном ожидании, а лицо Сары уже отражало безысходность. Она была ему благодарна за дочь. И это, пожалуй, все, за что она его благодарила. — Хоуп, ты ведь знаешь, что твой папа не в курсе, что у него есть такая чудесная девочка. Маленькое личико дочки нахмурилась, явно вынашивая какую-то идею. — Тогда мне срочно нужно с ним познакомится! Подскочив на пол, Хоуп побежала в свою комнату и стала собирать вещи. Сара уже привыкла к таким выпадам дочки, сейчас та спустится, и они снова поговорят на тему «знакомство с папочкой». Сара не нужна Майклу, он просто хотел забраться к ней в трусы, что, собственно, и сделал. Правда, принимать ответственность за свои действия не хотел и решил просто послать девушку нахер. Из раздумий её вывело пришедшее от начальницы сообщение. Видимо, и её единственный выходной тоже идёт нахер. С горем пополам объяснив дочке, что у её папочки, скорее всего, есть другие детки, с которыми он с самого детства, Сара отвезла Хоуп в садик, а сама поехала в офис к мадам Адамс. Черт бы её побрал, но эта женщина платила довольно неплохое жалование, и девушка могла себе позволить хорошую трёхкомнатную квартиру в центре. Эмма Адамс занималась организацией свадеб, а О’Нил была её личной помощницей и даже вела несколько проектов самостоятельно. Вот тебе и карма. Где она так напортачила раньше? Сара никогда не выйдет замуж, потому что она малолетняя мать-одиночка, а такие обычно никому не нужны. — Добрый день, мадам. Я принесла вам кофе. В гостевом кресле у Эммы Адамс сидел молодой человек среднего роста, у него были темные волосы, зачёсанные на один бок, карие глаза, а одет он был в дорогой классический костюм синего цвета. Очки в оправе от Gucci говорили о многом. — Добрый день, месье. Сара улыбнулась ему самой приветливой улыбкой и поспешила ретироваться из кабинета начальницы. — Серьезно, О’Нил? Это так ты приветствуешь старых друзей? Недоумение и непонимание. Кто это такой и откуда её знает? Сара внимательно осмотрела молодого человека и уже было хотела ответить, что тот явно обознался. О’Нил — довольно распространённая фамилия, и мало ли, чей там он «старый друг», но мадам Адамс перебила её. — Сара, познакомься, это мистер Тёрнер. Роберт Тёрнер. И тут в глазах у Сары потемнело. Открыв глаза, девушка обнаружила себя в лежачем положении на диване в кабинете у Эммы Адамс. Черт, её просто вырубило! — Очнулась? У нас ещё много работы, поэтому я даже спрашивать не буду, откуда ты знаешь мистера Тёрнера. Хоть мне и жуть как интересно! Мадам Адамс смотрела на Сару с каким-то вызовом в глазах, явно ожидая интереснейший рассказ. — Его родной брат — отец моей Хоуп. Нет никаких историй. Присев на диване, Сара краем глаза уловила какое-то движение справа и повернула голову в этом направлении. На неё с огромным удивлением смотрел, стоящий в дверях, Бобби Тёрнер.