Kinktober'20

— Давай, въеби мне. Кроме них в квинджете уже никого нет, даже техники не бродят вокруг. Джек об этом позаботился. — Давай. Въеби, — повторяет Рамлоу и весело скалится. Улыбка на его покрытом кровью лице выглядит ещё злее обычного. Очень хочется подчиниться: кулаком — в челюсть, затем добавить под дых, пройтись пару раз по рёбрам и на десерт — снова по челюсти. Вот только Рамлоу от него этого и ждёт. Ждёт и смотрит — весело, самоуверенно, зло, но с каждой секундой он всё тяжелее опирается спиной о переборку пассажирского отсека. Кровь не только на лице Рамлоу. Ей пропиталась форменная чёрная футболка, она засохла на руках — от ладоней до исполосованных осколками бицепсов. Это нисколько не портит их — чёрт, да их вообще ничто не способно испортить, и Джек на пару секунд зависает от вида покрытой бордовыми следами загорелой кожи, под которой перекатываются мышцы. Вот только сейчас не вся эта кровь чужая. Большая, чёрт побери, часть этой крови — не чужая. И Джек знает, что чёлка Рамлоу выглядит идеально уложенной не потому, что тот пользуется каким-то охуительным супер-воском, способным выдержать трёхдневную миссию по «никто-не-может-просто-наебать-ГИДРУ»-зачистке. Просто на чёрных волосах засохшую кровь очень плохо видно. — Может, я даже удачно упаду, ударюсь головой, откинусь, и ты станешь новым командиром Страйка, — не переставая скалиться, мечтательно говорит Рамлоу. Это — последнее, чего хочет Джек. — А если ты упадёшь неудачно, ёбнешься виском и станешь беспомощным овощем? — Тогда тебе придется вскрыть моё завещание и подарить мне милость. — Я уже чуть не вскрыл твоё завещание, мудила тупая, когда ты бессмысленно рискнул своей задницей. Трижды за три дня. — О, — окровавленный Чеширский Кот, по недоразумению принявший облик Брока Рамлоу, довольно жмурится. — Так въеби мне за это. Под его пристальным взглядом Джек делает шаг вперёд. Он знает, что собирается сделать. Он знает, что это — нарушение субординации, но субординация — это не порядок (приходящий через боль, Хайль Гидра!), это разрешено, это можно. Шея под его ладонью — холодная, в корке засохшей крови. Щетина чуть покалывает пальцы, из-под ворота футболки виднеется край повязки на плече. Рамлоу выжидающе смотрит снизу вверх, и его пульс куда медленнее обычного (что, конечно, совершенно не удивительно для того, кто потерял за последние дни пару литров крови). — Не смей делать это со мной, — шепчет, растягивая слова, Джек. С каждым следующим словом он всё сильнее вдавливает пальцы в кожу, а замолчав, перехватывает напряжённую шею второй рукой. — Поцелуй меня, — хрипло шепчет Рамлоу, а когда Джек с яростью встряхивает его, повторяет. — Поцелуй. И я пообещаю больше так не делать. Джек не верит ему. Не верит — и напрягает мышцы, слегка приподнимая Рамлоу за шею. В тишине слышится тихий скрип ботинок, когда тот встаёт на носки, инстинктивно пытаясь ухватить немного воздуха. Стоит их лицам оказаться так близко друг к другу, что Джек ловит прерывистое дыхание с губ, он сжимает ладони ещё сильнее. — После того как выйдешь из лазарета, — говорит он, глядя в глаза Рамлоу, покрасневшие от усталости и боли, с затопившими всю радужку от недостатка воздуха зрачками. И приподнимает его за горло ещё чуть выше — это чертовски тяжело, но напряжённая шея под пальцами, едва-едва срывающееся с пересохших губ дыхание и вцепившаяся ему в предплечье ладонь стоят того. Джек хорошо знает пределы чужого тела, и разжимает хватку в тот самый нужный момент, чтобы подхватить хрипло кашляющего и сползающего по стене Рамлоу. Не на руки, это уж слишком, просто в охапку. К счастью, лазарет от подземных ангаров Трискелиона совсем недалеко.