Значение двух "И"

Выходной, но какого-то черта я проснулась в 6 утра и больше не смогла уснуть. Проворочавшись до 7, я потеряла всякую надежду на сон и решила спуститься вниз. На рояле не поиграть — разбужу домашних — так хоть кофе попью. Зевая, я накинула поверх пижамы халат и спустилась на первый этаж. Медленно моргая, я прошла через всю гостиную, не замечая ничего необычного, как вдруг… Спиной я сделала несколько шагов назад. — Пап? Он лежал на диване с закрытыми глазами, но не спал. Матвей, устроившийся у него на груди, тянул в рот пальцы. — А? — он приподнял голову. Матвей тут же встрепенулся и нервно захныкал, недовольный папиным движением. Он успокаивающе погладил малыша по спине и прошептал ему что-то успокаивающее. Папа смотрел на брата с такой безграничной любовью, что на короткий миг мне даже стало завидно. — А вы чего тут лежите? С тяжелым вздохом папа сел, чтобы было удобнее разговаривать со мной, и крепче прижал Матвея к груди. Тот, по-видимому, отлучаться от папы не хотел от слова совсем. Так и цеплялся крошечными кулачками за его футболку. — Матвей не спал всю ночь, плакал. Мама приболела, ей тяжеловато ходить за ним. Вот я и спустился, чтобы он ей плачем спать не мешал. Думал, он укачается, но хрен там… Да, родной? Совсем спать не хотел, — папа чуть качнул брата на руках, целуя его в лоб. Матвей улыбнулся в ответ на ласку — точь в точь маминой улыбкой — и отец и вовсе расцвел, напрочь позабыв об отсутствии сна. — Наверное, это зубы, — задумчиво проговорил он. — Где у тебя зубы, Матвей? Покажи сестренке. Брат с готовностью, словно только и ждал этого вопроса, открыл рот и указал туда пальцем. Именно с пальцем во рту ему приспичило поговорить, что он и сделал, запачкав папу слюнями. — Боже, — вздохнул он, закатив глаза, — ты точно копия своей матери. Она делает также, когда… — папа посмотрел на меня и осекся. — А, ой. Неважно. Матвей, зайчик, пожалуйста. Давай поспим хотя бы пару часиков. — Неа! — брат задорно мотнул головой и хлопнул папе по щекам. — Играть! — У меня нет сил даже держать глаза открытыми, какие игры? Малыш обиженно надул губы и посмотрел на меня. Мне стало жаль их обоих: и вымотавшегося папу, не спавшего больше суток, и обиженного Матвея. Как я могу остаться в стороне? — Иди ко мне, — я, улыбаясь, протянула к брату руки и он с визгом рванулся ко мне. — Пап, я посижу с ним. Иди спать. — Ты не обязана… — начал было он, но я перебила его: — Мне не сложно. Отдыхай. Долго спорить папа не стал. Он не дошёл даже до спальни, рухнул на диван и уже через минуту засопел. Аккуратно переняв Матвея на левую руку, я укрыла папу пледом, подоткнув его со всех сторон. В последнее время у него самого иммунитет ни к черту. Пару месяцев назад перепугал всех нас, загремев в больницу с двусторонней пневмонией. Масла в огонь подлила забившаяся в истерике мама, припомнив историю, как я чуть не умерла от пневмонии в детстве. Вот только она не учла важную деталь: у меня легкие не очень с самого рождения, а у папы они крепче и здоровее моих. — Пойдем играть? Пойдем, солнышко моё! — я поцеловала его в щеку. Матвей заливисто расхохотался, обнимая меня за шею. Я прижала палец к губам: наш папа спит. Перетащив к себе в комнату несколько игрушек, я включила Матвею детский канал. Ровно десять минут, что я переодевалась и причесывалась, он смотрел мультики. Потом они ему наскучили и мы занялись игрушками, разыгрывая сказочный мир. Особенно Матвею нравился летающий плюшевый бегемот, крылья которому придумала конечно же я. После этого мы строили башню, разваливающуюся после десятого кубика. Как я ни старалась, 11 кубик удерживаться не хотел. Затем Матвея увлекло рисование: он перепачкал красками мой белый стол и весь перепачкался сам, но его это только веселило. И меня тоже. Как возможно злиться, когда этот до одури миловидный ребёнок так заливается, познавая мир? Чмокнув брата в макушку, я понесла его отмываться. А вот чем заняться после незапланированных банных процедур мы не знали. Мальчику всё было не интересно, всё не так. Ни книжки, ни раскраски, ни игрушки не стоили его внимания. И тогда я решила вновь завлечь его телевизором, но не мультиками, а… Песнями. Переключив на излюбленный мною музыкальный канал, я тут же принялась петь. Задорный бит в сочетании с моим голосом, заглушающим голос певца, понравился Матвею. И вот он снова улыбался, хлопая в ладоши. Встав с пола, где мы и сидели, брат стал пританцовывать. За этим занятием мы провели целых полтора часа: я солировала, выпуская рвущееся прямо из души желание петь, а Матвей танцевал. Я бы с удовольствием составила ему пару, если бы не была деревянной как бревно. Вскоре я заметила, что брат устал. Я выключила телевизор и, решив не упускать шанса, стала качать его на сон. Умаялся ребенок, надо отдохнуть. — Спи, малыш, закрывай глаза Ждет тебя необычный путь Ждут загадки и чудеса А для этого надо уснуть, — вполголоса напевала я, растягивая гласные в некоторых словах. Матвей заагукал, засыпая. Я прижалась щекой к его лбу, продолжая нежно петь ему: — Мчит тебя белоснежный конь В свой далекий прекрасный край Положи на гриву ладонь И во всем ему доверяй В том краю живут короли Крошки — гномы хранят леса И огромные корабли Поднимают свои паруса. Матвей уснул, прижавшись ко мне всем телом. Невероятно ласковый и тактильный ребенок. Рома, в отличие от Матвея, никогда не любил обниматься. Смотря на подрагивающие детские реснички и слыша его сопение, я поняла, что тоже не против прилечь. Осторожно, чтобы не потревожить чуткий детский сон, я устроилась в кровати. Положив Матвея под бочок, я укутала нас в одеяло со всех сторон, подобно кокону, и погрузилась в дремоту. Проснулась я через час, когда Матвей захотел пить. Но сразу же после этого мы уснули вновь, обнявшись. Окончательно я пришла в себя, когда почувствовала, что брат ускользает из мох рук. Я вцепилась в него и попыталась снова подтащить к себе, но кто-то не дал мне этого сделать. — Тихо, — прошептала мама, — спи, спи. — Нет, — я приподнялась на локтях, моргая, — я не хочу. — В любом случае, Матвея я заберу, — улыбнулась она, — спасибо, что посидела с ним. Я осмотрела маму, не уверенная в том, что она хорошо себя чувствует. Синяки под глазами выдавали то, что, несмотря на отсутствие Матвея ночью, спала она тоже плохо. Наверное, кашель не давал ей покоя. — Я могу посидеть ещё, если ты хочешь отдохнуть. Ты в порядке? Папа сказал, ты заболела. — Я на ногах. Кстати, о папе… Он тоже проснулся и хочет поговорить с тобой. Он в кабинете. Зайди, как будешь готова, хорошо? Я кивнула, взглядом провожая маму до двери. Она что-то говорила Матвею, но вдруг остановилась и несколько виновато посмотрела на меня. — Иса… — негромко проговорила она, перехватывая Матвея поудобнее. — Ты… Не обижаешься на меня? — За что? — удивилась я, искренне не понимая, как можно обижаться на маму. Она и ругала-то меня только раз в жизни: в 6 лет я по глупости выбежала на проезжую часть, хоть и знала, что нельзя. Мама кинулась за мной и на эмоциях расплакалась, едва успев вытащить меня из-под автомобиля. — Ну… Сейчас у нас времена не самые простые, суматошные. Рома в школу пошёл, на работе завал, ещё и за отцом твоим глаз да глаз нужен. Я стала реже проводить с тобой время… — Боже, мама, — я улыбнулась и, в пару прыжков оказавшись рядом, обняла её, — не думай о таких глупостях. Я все понимаю, все хорошо. — Но с Дашей ты стала делиться переживаниями чаще, чем со мной, — она начала нервно покачивать Матвея, — я не ревную, я даже рада! Но я всего лишь боюсь, что из-за моей дурацкой занятости и неумения распределять время на всех мы потеряем нашу связь. Мама вскинула голову и прямо посмотрела на меня — ясными, чистыми глазами. Её взгляд завораживал. Он ничуть не изменился за минувшие 14 лет… — Мамочка, что ты, — я прижалась к ней, насколько это было возможно с учётом Матвея на руках, — это никогда не произойдет. Скорее бегемоты летать научатся, — я хихикнула, вспоминая игру с братом. — Просто я не хочу, чтобы ты переживала ещё и из-за меня, тебе на работе волнений хватает. — Я всегда буду переживать за тебя, потому что ты мой ребёнок. К тому же девочка. Это с мальчишками проще, их выпустил на улицу лет так на пять, кто выжил — тот и молодец. А с девочками не так. Девочек жалко. Мы засмеялись. — И пожалуйста, Иса, не думай о том, что… — мама осеклась, погладив меня по щеке. — Не думай, что я люблю папу больше, чем тебя. Я безумно люблю вас обоих. И когда ты застала нас там, в гостиной… Я не предпочла его тебе. Просто… Все дети были чем-то заняты, а мы, хоть и живем в одной комнате, даже за руки черт знает сколько не держались. Понимаешь… Я соскучилась по Кириллу. Просто по Кириллу: не Кириллу-отцу, не Кириллу-начальнику, а по Кириллу-мужу. Вот мы и решили, что раз в кои-то веки никому не нужен ни папа, ни мама, то… — Мама и папа нужны друг другу. Я понимаю. К тому же жизнь не должна заканчиваться на детях. Всё нормально. — Мама! — требовательно воскликнул Матвей, дернув маму за волосы. Возмущенно ахнув, я разжала его кулачки, высвобождая мамину шевелюру. — Матвей, нельзя дергать мамины волосы, ей же больно! — я погрозила брату пальцем. Он надулся. — А папе можно? — я кое-как смогла расшифровать этот вопрос с его детско-тарабарского. — В смысле? — Папа так играл с мамой, я тоже хочу! Сперва я подумала, что он сказал что-то другое, в свои два года Матвей не мог говорить четко и нередко выражал мысли неправильно. Но судя по тому, как покраснела и быстро вышла мама, я все поняла верно. Усмехнувшись, я вышла из спальни и пошла в противоположную от мамы сторону — в папин кабинет, который раньше был дедушкиным. Вообще-то он был не только папиным, работали они там вдвоем с Костей, сочтя, что так удобнее. — Можно? — я постучала в дверь, немного приоткрыв её. Папа кивнул мне, не отрывая голову от документации. Он выглядел заметно отдохнувшим. — Мама сказала, ты просил зайти, — я села на стул напротив, по-собственнически облокотилась на стол и закинула ногу на ногу. — Ага. Сейчас, минутку… Поставив свою подпись ещё в двух местах, отец сложил листы и убрал их в папку. — Даша вчера рассказала мне, что ты шарахалась с одним из директоров Глобала. Как его? А, впрочем, неважно. На удивление папин голос звучал довольно спокойно, но я всё равно похолодела. Но, собрав всё своё самообладание, я едко произнесла: — Чтобы шарахаться без страха залететь, нужны презервативы. А их покупка в мой месячный бюджет, выдаваемый тобою же, не вписывается. Папа подавился воздухом и закашлялся. — Похлопать? — мило поинтересовалась я. — В ладоши? Не надо, спасибо. Ну ты даешь, Иса… В следующий раз буду тщательнее слова подбирать, раз у тебя настолько неправильные ассоциации возникают. Ладно, не о том я хотел поговорить. Скажи честно: ты сама подошла к нему или это он прицепился к тебе? Я прикусила губу. Технически — это он. Даже если бы яне прыгнула к нему в машине накануне, он бы всё равно подкараулил меня в сквере. Но не так уж Ваня и плох, чтобы подставлять его. — Сначала он занимался с нами на паре, а потом мы столкнулись в сквере. — Дальше. — Я упала, подвернула ногу, он решил помочь мне дойти и он стал спрашивать о тебе. А потом прибежала Даша, наорала на меня и вот. — Я ей наору, — папа нахмурился. — Так… Что-то мне подсказывает, что не случайно вы столкнулись в сквере. Значит… — отец многозначительно замолчал. — Значит, хватит мне бегать, раз до моих детей добрались. Пусть со мной разбирается. — Ты… Все-таки хочешь явиться на это мероприятие? — Да. И уже… — он щелкнул мышкой. — Дал ответ. — Пап? — я тяжело вздохнула, понимая, что он не разрешит. — А… Можно мне с вами? — Зачем? Так, он хотя бы меня выслушает. Возможно, у меня появится шанс. — Пап, рано или поздно я начну работать с тобой, самое большее — через 4 года. Мне ведь надо вливаться в обстановку того, с чем предстоит трудиться! — Иса, ты никогда не будешь соприкасаться с Глобалом. Это я могу тебе пообещать. — Папа, но там ведь будет не только Глобал, будут и другие компании! Разве нет? Да и ты будешь рядом. Что страшного может произойти? Маму ты ведь берешь с собой! — Вита — моя жена. И, знаешь ли, так принято у культурных людей — брать с собой вторую половинку, показывая своё единство. — А я — твоя дочка, — неуверенно парировала я, состроив жалобные глазки. Ну когда ещё будет возможность побывать на столь помпезном мероприятии с кучей важных людей? Да и на иностранных директоров Глобала посмотреть жуть как любопытно! Интересно, а Ваня-то будет? Он вроде не последний человек. — А тебе очень хочется? Я активно закивала головой. — Вот только потому, что ты решила связать свою жизнь с нашей компанией. Зачем-то… Уж лучше бы на издательское дело шла. — То есть можно? — у меня загорелись глаза. — Можно, — он передразнил мой тон, — но с оговорками. Оговорок оказалось великое множество. Но основная — не приближаться к Астахову и его ближайшему окружению. Если почувствую опасность, а папы рядом не будет — бежать, что есть силы. Правда, о какой опасности он говорит я так и не поняла. Или… Я передернула плечами, вспомнив того мужчину, что вчера сбил Костя у дома. Тот странно косился на меня и, отряхнувшись, ушёл. И тогда я согласилась, что папины слова не были лишены смысла. *** Я стояла у зеркала, поправляя цепочку. День х настал. С самого утра надо мной колдовали визажисты, приводя, как выразилась Даша, в порядок. Волосы к моему удовольствию выпрямили и собрали в низкую прическу. Макияж был неброским, в приглушенных коричневых тонах. Платье же прошло предварительную проверку у отца, прежде чем ему было дозволено оказаться на моем теле. Тщательнее, чем за моими нарядами, папа следил только за мамины. Вот только своенравная мама задвигала его мнение подальше и носила то, что нравится ей. Руки нервно подрагивали, я нервничала. Это мой первый официальный выход, от которого зависит многое. В том числе и то, сможет ли отец в будущем доверить мне управление компанией, ведь многие до сих пор считали, что женщине не место на таких высоких должностях. Я специально репетировала у зеркала любимое папино выражение лица — надменное. Может, хоть так меня не сожрут с потрохами. — Эй, красавица, — папа зашёл в комнату, — готова? Я с улыбкой кивнула. На папе был насыщенного синего цвета костюм-тройка, пиджаком от которого он, впрочем, пренебрег и остался лишь в жилетке. Этот цвет безумно шёл ему и я предположила, что к выбору костюма приложила руку мама. И, готова поспорить, она тоже в синем. — Тогда прошу на выход. Если не поторопишься, карета превратится в тыкву, а добрый папа — в злого и оставит тебя дома. Ойкнув, я торопливо выбежала из комнаты, не дождавшись отца и оставив его одного. Мама уже сидела на переднем сиденье автомобиля, истерично накручивая на палец прядь идеально прямых волос. Услышав хлопок дверцы, она вздрогнула и испуганно обернулась. — А, это ты, лисеночек, — попыталась улыбнуться она. — Ты… Уверена, что хочешь поехать? Там будет ужасно скучно, — мама предприняла попытки отговорить меня, — да и мы с папой надолго не задержимся, лишь выкажем уважение Глобалу. — Мам… — Может, ты хочешь выбраться куда-то с друзьями? — она порывисто взяла меня за руку. — Я договорюсь с папой, он не будет ругаться, если ты переночуешь не дома. Пожалуйста, Иса. Я мягко высвободила ладонь и непоколебимо покачала головой. Папа в кои-то веки разрешил мне присоединиться к его рабочему выходу, тем самым признав, что я не безнадежна и имею шанс работать с ним. Через мгновение в машину залез и папа. Заметив, что мама напряжена, он успокаивающе положил руку ей на колено. Ей это не сильно помогло: всю дорогу она комкала подол своего платья. Её счастье, что оно из немнущегося материала. Поведение родителей меня удивляло. Если папа источал злость и раздражение, то мама — неприкрытый страх. Но чего она боялась? Подъехав к огромнейшему банкетному залу, возле которого уже толпились куча прессы, журналистов и охранников, которые пытались отбить прибывших гостей от охотников за сенсацией. — Иса… Не бойся, ладно? — предупредил папа, видя, с каким ужасом я смотрю на толпу на улицу. — Мы с мамой рядом. Всё хорошо. Вита, ради Бога, перестань драть обшивку кресла. Иначе на следующий день рождения я подарю тебе когтеточку. Мама будто пребывала в прострации. Выйдя из автомобиля, она крепко вцепилась в папу, словно не могла идти без его помощи. Я же шла рядом, стараясь не обращать внимание на ослепляющие вспышки камер, но это было сложно. Путь до зала казался мне бесконечным. Охранник на входе не спросил наши пригласительные. Пробормотав нашу фамилию, он кивнул и пропустил нас внутрь. Официанты так и сновали туда-сюда между высокими столиками, за которыми гости могли только стоять. Мама всё время оглядывалась, разве что волчком вокруг себя не крутилась. Немного успокоилась она лишь тогда, когда мы устроились за одним из свободных столиков и поняла, что опасности нет. Увы, спокойствие их длилось недолго. Уже через секунду к ним подошёл молодой человек с дежурной улыбкой до ушей, почему-то вызвавший у меня неприязнь. От него так и разило фальшью. Как, впрочем, от многих здесь… Я почувствовала себя не в своей тарелке. — Кирилл Олегович? — уточнил молодой человек. Папа лениво кивнул. В данный момент его больше беспокоило состояние мамы, чем то, что о нём подумают другие. Кажется, он уже пожалел, что попросил её поехать. — Как я рад, что наконец-то имею честь видеть вас! А ещё больше рад мой начальник, Марк Юрьевич Глинский. Вам знакомо это имя? — Всё может быть, — расплывчато ответил отец. — Кхм… Он бы хотел переговорить с вами. И, если останется доволен, то заключит с вами контракт. Папа неверяще изогнул одну бровь. Работать с двумя крупнейшими компаниями — это то, что моему покойному деду и не снилось. У него не получилось, а папа смог. Он залпом осушил бокал с красным вином и, покосившись на маму, проговорил: — Я недолго. Постараюсь вернуться к тебе быстрее. — О, думаю, для вашей жены тоже найдётся работа. Она же занимается рекламой, верно? — Да. — Виталия… — Станиславна. Хочу отметить, что я два года стояла во главе Атриума. Немного, но я всё же требую к себе уважения, — холодно потребовала мама. Папа посмотрел на неё с нескрываемым восторгом. — Прошу прощения. Так вот, с вами хотел бы поговорить один молодой предприниматель. Он только встает на ноги, ему не помешал бы хороший пиар-менеджер. — Простите, а вы всех в этом здании обслуживать будете? Вы являетесь менеджером всех компаний? — раздраженно спросила мама. — Ваша деятельность похвально, но взрослые люди должны решать свои дела друг с другом, а не через посредника! Она была напряжена, а потому злилась. Взмахнув волосами, она скорой походкой прошла к потенциальному клиенту. Недовольство-недовольством, но деньги лишними не будут. — Иногда я её боюсь, — оповестил меня папа, облокотившись на стол. — Ох… И что же с тобой делать, на кого оставить? — Мне не пять лет. Не потеряюсь. Решай рабочие вопросы и ни о чём не беспокойся. — Смотри мне, — нерешительно проговорил он и, все время оглядываясь, ушёл в другой конец зала. Я осталась одна. Разглядывая людей вокруг, я пришла к мысли, что практически у всех есть общая черта: пафоса в них больше, чем собственного веса. Многие пытались казаться теми, кем не являются на самом деле. И лишь некоторые, действительно влиятельные и уверенные в себе люди держались чуть обособленно. Я с интересом наблюдала за поведением этих людей, анализируя его и что-то мотая себе на ус. К сожалению, профайлер из меня так себя, но я старалась. Вдруг случилось что-то невероятное. Народ в здании переполошился, заметался и не знал, как себя вести. Я же осталась на месте, максимально абстрагировавшись от шума и решив выжидать. Хотя внутри поселилось непонятное чувство тревоги, которое я пыталась подавить. Все взгляды, и мой в том числе, оказались прикованы к дверям. Там стояли обворожительная черноволосая девушка и парень, и если взгляд последнего был спокойным и равнодушным, то девушка сразу показала, что она — хозяйка бала. Она взяла своего спутника под руку и парочка прошла вперед, раздвинув по разные стороны людей, как Моисей море. Но на том ажиотаж не спал, а, наоборот, стал больше. Вслед за ними появилась не менее впечатляющая пара. Правда, они были старше. Темноволосый мужчина и рыжая женщина. Он осмотрел присутствующих и вдруг его взгляд упал на меня. Столь пронзительный, что я вздрогнула и… Поняла, что это он — Роман Астахов. А девушка, что вошла перед ним, его дочь. Они схожи внешне, но ещё больше — манерой держать себя. Он задержался на мне взглядом лишь на секунду — я была ему неинтересна — но я ещё долго смотрела в его сторону, завороженная. Задумавшись, я сделала пару неловких шагов назад. И врезалась в молодого парня, что стоял спиной ко мне. Дура! То время, что он медленно разворачивался ко мне, я перебирала в голове всё — от извинений до хамства в стиле «нечего тут стоять, людям ходить негде!» Но ничего из этого мне пригодилось. Парень наконец-то повернулся лицом и… нет, он не стал ругаться или обзывать меня. Напротив, он ослепительно улыбнулся. Слегка обескураженная такой реакцией, я опустила взгляд чуть ниже — на бокал с вином в его руках. Может, вот она — причина его радости? А сильно пьяным вроде и не выглядит… — Извините… — пробормотала я, но меня то ли не услышали, то ли проигнорировали. — Приветствую, — вполне трезво проговорил молодой человек и сделал глоток из бокала. Голос оказался до мурашек приятным, тут же возникла стойкая ассоциация с мягким бархатом. И в то же время в баритоне присутствовало мужское железо. — Вам бы сериалы озвучивать, — не сдержалась я и поделилась рвущейся наружу мыслью. Парень рассмеялся. — К сожалению, я всего лишь переводчик. А ты кем будешь? — Экономист, — ляпнула я, не сообразив, что спрашивают моё имя, а не вид деятельности. — Замечательно. А как экономиста зовут? — Иса, — я опустила формальность в виде полного имени. Всё равно на утро он даже не вспомнит меня. — Вадим, — он протянул мне руку и я, вложив в неё свою, невольно отметила, что моя ладонь чуть не утонула. — Какой тут сброд только не собрался… — вдруг пробормотал Вадим, повернув голову. — Вот она, обратная сторона богатства. Хочешь — не хочешь, а созывай всю знать города для поддержания репутации. — Выходит, я тоже сброд? — хмыкнула я. — Скорее всего ты — редкое исключение. А ты, кстати, откуда? Я поморщилась, не совсем понимая, о чем он. Вадим понял моё замешательство и, засмеявшись, пояснил: — Из какой компании? — Атриум, — неуверенная в том, что стоит посвящать в это, проговорила я. Парень присвистнул и, взяв со стола бутылку вина, приложился к горлышку. Сделал несколько крупных глотков и вдруг протянул её мне. — Нет… Я не пью, — попробовала отказаться я. — Да ладно тебе, от одного глоточка ничего не будет! Я осторожно взяла бутылку. И правда… Что будет от одного глотка? Подумала я, и незаметно сделала три больших. Но, на моё счастье, алкоголь медленно всасывался в кровь. Сознание все ещё было ясным. — Обалдеть, — выдохнул Вадим, — наследница Атриума. Давненько я хотел увидеть хоть кого-то из вас… Хоть из интереса… А знаешь, кто я? — у него заплетался язык. Я едва различала, что он говорит. В этот момент мне казалось, что речь моего маленького Матвея была куда более внятной. — Кто? — Я — сын владельца Ланграста. Кстати, мой отец… — Хотел поговорить с моим. Да, я знаю. Вдруг я пожалела, что приехала, в один миг почуствовав себя редкой животинкой, на которую хотят лишь поглазеть. Слава Богу, не все в этом помещении знают мою фамилию, чтобы интересоваться моей персоной. Да и семейство Астаховых было куда интереснее. Настолько яркие, колоритные и с мощной энергетикой, что ими невозможно не восхищаться. Так бы я, наверное, и стояла — исподтишка рассматривая их до прихода родителей, если бы не случилось неожиданное. А, точнее, вполне ожидаемое, учитывая количество выпитого Вадимом. Только при мне он умудрился осушить две трети бутылки. Парень, качнувшись, закинул руку мне на плечи и придвинулся так, что его лицо оказалось в неприличной близости от моего. Я растерялась, не зная, как правильно себя повести. — Эй, дружище, — услышала я знакомый голос, — опять девочек кадришь? Я почуствовала легкость — Вадима оторвали от меня. Пришедший мне на помощь Ваня встал между мной и Вадимом, частично прикрыв спиной. Я была готова расцеловать его из чувств благодарности! — А это для храбрости? — мужчина кивнул на бутылку. — Дай-ка мне, тебе уже хватит. Вадим протестующе замычал, но Ваня так свирепо сверкнул глазами, что ему не оставалось ничего, кроме как подчиниться. — Ты выпил всё, что было в этом зале, только вода из-под крана осталась! — укоризненно проговорил мужчина. — Так… Тебя нужно уложить спать. Где твоя сестра? — А твоя?! — невпопад ответил Вадим и расхохотался. — Стоит отдельно, — он кивнул в сторону Астаховых, — и не смотрит, словно вы не знакомы. — Захлопнись. — Да ладно, не расстраивайся. Она и со мной так себя вела. — Закрой рот! — рявкнул Ваня, привлекая к нам внимание чуть ли не всего зала. Я, не желая этого, тут же успокаивающе коснулась его спины, надеясь хоть немного снять напряжение. На крик тут же подоспела светловолосая девушка и, шепнув Ване: «Прости», поспешно увела пьяное тело. Казалось бы, его миссия защитника выполнена. Но Ваня не спешил уходить. Вместо этого он, лучезарно улыбнувшись, словно ничего и не произошло, проговорил: — Привет, красавица. Как настроение? Я многозначительно взметнула брови. — Понимаю, выходка Вадима его подпортила, — вздохнул Ваня, — но он хороший. Правда. Толковый… Только пьяным невыносим. Я воровато оглянулась по сторонам: нет ли поблизости родителей? Увидев меня с Ваней, они наверняка поднимут крик. Но и прогонять его мне не хотелось — мужчина был доброжелателен, как никогда. Наверное, ему нужна была компания. Такая же потерянная душа, как и я, хоть такие как он никогда и не признают это вслух. — А почему ты не с ними? — тихо спросила я, кивнув в сторону Астаховых. — Ты же вроде тоже… Важный директор… Он ничего не ответил мне. Лишь взял с подноса проходящего мимо официанта бокал и сделал крошечный, едва заметный глоток. Вместо того, чтобы пить вино, Ваня стал развлекаться бокалом, так и эдак крутя тонкую ножку фужера. — Я вижу эти рожи почти постоянно, — тяжело проговорил он, — если буду видеть ещё чаще, то попросту сойду с ума. И если есть возможность отделиться — я отделюсь. Но он врал — видно по глазам. Не по этой причине он стоял отдельно, но лезть в душу незнакомому человеку я не хотела. В своей бы разобраться… Черноволосая девушка, по-видимому, та самая сестра Вани, повернулась так резко, что мы оба не успели отвести взгляд. Заметив брата, она чуть приподняла уголки губ и помахала ему рукой. Ваня сдержанно кивнул, но девушке было этого мало. Она сделал шаг, как вдруг остановилась на месте: отвлеклась на придержавшего её за руку отца. — Смотри, — Ваня встал ко мне ближе и, заметив мой интерес, стал рассказывать, — это Мирослава Астахова. Характер у неё, конечно, оторви и брось. И мужа она выбрала себе под стать. Видишь рядом с ней стоит мужик со взглядом убийцы? Это Ильяс. Иногда он бывает лапочкой, но чаще кусается. Единственный, кого он побаивается — Рома. Но, признаться, его даже я боюсь. Ваня прервался, чтобы сделать ещё один глоток вина. Наши локти соприкасались, но, как ни странно, эта близость меня не смущала. На подсознательном уровне я чувствовала, что он не перейдет дозволенные рамки. — А вон та, — я осторожно указала на рыжеволосую женщину, что всё это время не отрывала взгляда от беседующего с Ильясом Романа, — кто? — Алёна. Единственная женщина, которой удалось пробиться в штат директоров. Мощно, а? — Да. Мне кажется, что… — Тебе не кажется, — усмехнувшись, перебил меня Ваня, — она действительно влюблена в Рому без памяти. Всё надеется, что он женится на ней. Только это никогда не произойдёт. Он живет с ней, но только ради ребёнка, которого она родила. Губы непроизвольно сложились в изумленную букву о. Таких кипящих страстей я не ожидала. Хорошо, что в нашей семье такого нет — всем жить проще. — Ну, а… Ты? — подошла я к тому вопросу, который интересовал меня не меньше. В том, что Ваня тоже принадлежал к их семье, я не сомневалась. — А я… — он набрал полную грудь воздуха и замолчал. Я засомневалась, что он ответит, как вдруг тот быстро выпалил: — Я его племянник. Невольно в душе поднялась волна сочувствия. Не от того, ЧТО он сказал, а от того, КАК. С горечью и безнадегой. Посмотреть на него я боялась: вдруг проникнусь им ещё больше? А я, ещё не отойдя от занятия в универе, этого не хотела. — Кстати, — мужчина нарочито небрежно оперся о стол, — ты серьёзно, что ли, с экономикой хочешь свою жизнь связать? — А не похоже? — Нет. На паре ты выглядела так, будто тебя заставили. — Нет, не в этом дело. Я… Испугалась. — Чего? Целую минуту мы молчали, смотря друг на друга и только потом до Вани дошло. От своей догадки он вздрогнул. — Меня, что ли? Мне показалось, что он разочаровался. — Не столько тебя, сколько… — я замялась, не зная, как объяснить. — Мама и папа говорят, что Глобал… Что не надо… — Понял. Ситуация, мягко говоря, неловкая. Но то были цветочки! По-настоящему идиотской она стала, когда к столу подошла… Мама. Она, приобняв меня за талию, мягко отодвинула от Вани и встала перед ним. Выглядела мама не очень довольной. То ли сделка не удалась, то ли стоящий возле меня Ваня подпортил ей настроение. — Какие-то вопросы? — натянуто улыбнулась мама, откинув волосы назад. — Вы можете обсудить их со мной. От возникшего дисбаланса я покраснела. Даже мама обращалась к нему на вы, а мне он позволял «тыкать». Почему? Ваня только было открыл рот, как вдруг все присутствующие за столом подскочили от следующей неожиданности. Сильнее всего, конечно, мама. — У меня есть парочка, — хищно улыбнувшись, проговорил подошедший Роман. Почему-то рядом с мамой он медлил, но в конце концов остановился рядом с племянником. — Слушаю, — мама постаралась принять непринужденную позу, но всё её тело вопило о напряжении. — Ваш муж не соизволит подойти? — Он занят. — Той красоткой? — мужчина кивнул в сторону. Мама проявила чудеса выдержки и, не поддавшись на провокацию, продолжала удерживать восковую улыбку. Роман же словно проверял её нервную систему. Взяв маму за руку, он галантно прижался к её пальцам губами. Мы с Ваней синхронно покосились на них, ничего не понимая. — Вы знакомы? — Ваня не выдержал. — Старые друзья. Правда? — Правдивее некуда, — мама повела плечами. — Правда, на долгое время нам пришлось расстаться, но… Но теперь мы снова вместе. Это прозвучало как угроза. Я приобняла маму за плечи, смотря этому мужчине прямо в глаза. Он больше не производил на меня то хорошее впечатление. Ему мой взгляд явно не понравился. Мужчина молчал, но излучал такое неодобрение, что я предпочла смотреть в стену, а не на него. — Ладно, Ром, — прошептал Ваня, но я всё равно услышала, — хорош людей пугать. Пошли. — Хочешь — иди, а я никуда не спешу. Но зато спешила моя мама. Она едва не выпрыгивала из туфлей, желая уйти. А без папы она не могла это сделать… — Давай найдём папу, — пришла я ей на помощь, — может, он уже закончил? Мама посмотрела на меня с огромной надеждой, вот только Роман бессовестно её обрубил: — Не думаю. Марк Юрьевич любит долгие переговоры, ни к чему мешать людям. Вам, юная леди… Послышался громкий хлопок и звон разбитого стекла. Это Ваня сбил локтем бокал с вином, хлопнув дядю по рукам. Тот тянул их к нам, как щупальца. Мама замерла, в страхе смотря на Ваню. Ой, что сейчас будет… — И кто будет это убирать? — на удивление спокойно спросил Роман. — Принести тебе тряпку, свинья? — Тебя Мира ищет. Иди. Трудно не заметить, что даже Ваня хотел избавиться от собственного дяди. Но тот будто наслаждался нашим раздражением и потому не спешил избавить от своего общества. — Нет. Она с Ильясом. Ваня недовольно заскрежетал зубами и… Решил действовать радикальнее. — Кажется, я вижу вашего главу семейства! — воскликнул он и, слегка подтолкнув маму в спину, стал уводить нас. — Я проведу вас. Я шла позади Вани, не оборачиваясь на Романа. Ваня вёл меня за руку, но он делал это так деликатно, что никто и не посмел бы завопить о нарушении личных границ. Теплыми пальцами он придерживал моё похолодевшее запястье, убеждаясь, что я следую за ним. Наконец-то он оставил нас рядом с отцом, который, как я и думала, закончил переговоры. Не желая более нервировать нас, Ваня ушёл так быстро, что папа его и не заметил. — Спасибо… — только и успела я прошептать ему вслед, жалея, что он не услышит. — Вита, — папа улыбался — видимо, переговоры прошли удачно, — конфетка моя, ты закончила? — Да-да, взяла один рекламный проект. Поехали домой? Я не очень хорошо себя чувствую. Махнув в прощальном жесте новоявленному партнеру, папа приобнял маму за талию и повёл её к выходу. Он так увлеченно что-то рассказывал ей, что не заметил, как я, погруженная в свои мысли, отстала. А потом, поняв, что моё отсутствие заметяь не сразу, решила воспользоваться ситуацией и найти Ваню. Сердце сжималось в странной горечи от того, что черта с два мы встретимся с ним за чашечкой кофе просто так. А душа отчего-то так и жаждала ещё одной встречи — трех имеющихся ей оказалось мало. Но, черт возьми, как это глупо! Я всего лишь очаровалась лучами его обаяния, которые он выпустил сегодня. И то, потому что пьян — я в этом уверена! В той или иной мере пьяны были все. Здесь не было человека, не выпившего вина или чего покрепче. Трезвый Ваня далеко не такой обаяшка — он циник. Это мы уже уяснили. Но это не повод оставить его помощь без благодарности. В таком хаотичном беспорядке и скакали мои мысли, пока я искала мужчину по залу. И нашла… Но предпочла не подходить, а спрятаться за колонной. Ваня был не один. Он вёл оживленные споры и пререкания с дядей, грозящие перерасти в скандал. — С Демидовской девчонкой спутался? — прошипел Роман. Я сжала кулаки так, что оставила кровоподтеки от ногтей на ладонях. От следующего действия мужчины я не на шутку перепугалась. Схватив Ваню за шею, тот с силой прижал его к стене, хорошенько ударив головой. То было не невинный захват, то была самая настоящая демонстрация силы! — Я понимаю, что с головой у нас не все в порядке, — рыкнул Астахов, — но не надо создавать мне проблемы! Ваня ударил его по руке, высвобождаясь. Разминая шею, он что-то пробормотал. Что-то, что мне не удалось расслышать. — Играй, да не заигрывайся, — гораздо спокойнее проговорил Роман. — Но, поверь мне, игра не стоит свеч. В горле встал ком. Я решительно ничего не понимала, а потому решила уйти, чтобы не услышать ещё что-то лишнее. Настроение, и без того бывшее не на высоте, испортилось ещё больше. Слова Астахова я приняла на свой счёт, но на кой черт я сдалась состоятельному взрослому мужику? Или это его месть за всё хорошее? Но как это низко! Обида не давала дышать. Я почти не знала этого человека, но, черт, как сильно разочаровалась! Волосы растрепались и упали на лицо, делая собранную прическу неряшливой. Я обошла банкетный зал кругом, желая успокоиться и прийти в себя. Не дело это — в таком виде к родителям приходить. Если они вообще не уехали без меня… Я присела на большой камень на заднем дворе, чувствуя, как ком трансформируется в слезы на глазах. И только я шмыгнула носом, как сквозь звон в ушах смогла различить хриплое: — Попалась, очаровашка. Мощный удар по голове не дал мне ничего понять. Я не успела почуствовать боль. Глаза закатились раньше, чем успели закрыться веки, и я рухнула на землю безвольным телом.