Значение двух "И"

— Так ты, оказывается, ревновал? Ваня поднял голову и посмотрел на меня такими круглыми глазами, что я едва не засмеялась. От моего вопроса взбунтовалась даже прядка его волос, упавшая на глаза, но Ваня шустро отвёл её назад. Я шкодливо прищурилась в ожидании ответа и того, как извернется Ваня. О, это лучшая вариация того, как можно провести время на большой перемене между парами. Куда интереснее сидеть в парке, смотреть на пойманного на горячем Ваню, а не торчать с одногруппниками в столовой, которая мне даже не нравилась. — Да, — неожиданно честно ответил он. — Да, ревновал, хоть не и должен был. Но Ян же явно выигрывает у меня по всем фронтам. — Почему ты так думаешь? — Я не думаю, — Ваня пожал плечами, — я это знаю. Он эффектнее, он красивее, он моложе, умнее и работа у него интереснее моей. Ну, кем больше впечатляются девчонки? Рыжим стражем порядка, который постоянно впутывается в детективно-сериальные истории или дядькой, что перебирает бумажки в офисе? — Ну сравнил! — присвистнула я. — Этот «дядька» заключает миллиардные контракты, строит заводы, а ещё прекрасно подкован как юридически, так и экономически. — Так и знал, что тебе нравятся мои деньги, а не я, — пошутил Ваня и опустил голову. — Ой ли! — воскликнула я. — Мои счета с легкостью вступят в конкуренцию с твоими! — Да. Ты права. Голову Ваня так и не поднял. Я засомневалась, шутил ли он. На душе кошками заскреблись подозрения, что я ляпнула что-то не то. Ох, кажется, после похищения Юлей я так ударилась головой, что явно вытрясла что-то важное. — Вань, — ласково позвала я, положив руку ему на щеку и, поглаживая, вынудила посмотреть себе в глаза. — Речь идёт не о деньгах, а о том, что ты гораздо более интересная личность, чем думаешь о себе. Ян, конечно, тоже хорош, но зачем ты сравниваешь себя с ним? Ты потрясающий молодой человек, взявший на себя огромную ответственность и прекрасно с ней справляющийся. Ты нравишься мне таким, какой есть. — Я нравлюсь тебе? — переспросил Ваня, а я едва не прыснула со смеха. Знает ответ, но всё равно спрашивает. Кажется, ему просто нравится слышать это снова и снова. — Да, Иван Денисович, — прошептала я и придвинулась к нему так близко, что коснулась его носа кончиком своего. Ваня рассеянно, как в дурмане, улыбнулся, аккуратно положив ладони мне на талию. — Вы очень мне нравитесь. — Удивительно… — Когда-нибудь я заставлю тебя поверить в это. — Да я в твое существование-то не до конца верю. — Почему? — Слишком уж нереальная. Слишком красивая, слишком умная, слишком харизматичная. И слишком маленькая, — Ваня горестно вздохнул. — Блять, хоть бы меня посадили. Поделом. — Прекрати! — я хлопнула его по губам. — Во-первых, не ругайся матом. Во-вторых, никто тебя не посадит. Я совершеннолетняя, да и нахожусь с тобой по собственному желанию. — А вот я ужасно глуплю, что потакаю твоему желанию. Иса, ты же пожалеешь. — Когда пожалею, тогда и поговорим. А сейчас… — я посмотрела на наручные часы. — Черт, время. Мне пора, перерыв кончается. — Пошли, — Ваня встал с лавки и потянул меня за собой, — подкину тебя до корпуса. Не то, чтобы я сомневалась в этом, но довольно улыбнулась. Каждый раз, как Ваня проявлял ко мне хоть малейшее внимание, приятно было, как в первый. Настроение было на высоте. Хорошая погода, приятная дорога и, самое главное, Ваня рядом. Он смеялся, когда я подпевала очередной песне. — Не пытайся подорвать мою самооценку, я знаю, что прекрасно пою, — поддразнила я. — Боже упаси! — А чего смеешься? — Настроение хорошее, нравишься ты мне. Или нельзя? — Можно, — я щелкнула его по колену, окончательно разбаловавшись и прибавила громкость на магнитоле. «Не хотел снова её потерять…», — раздалось из динамика и я подхватила ноту, пританцовывая на месте: — На дискотеке среди дураков, что могут её забрать… Ваня постоянно стрелял глазами в мою сторону. Я знала, что ему нравится всё, что происходит между нами. И я, такая взбалмошная и абсолютно его не стесняющаяся, тоже ему нравилась. Ещё бы он не пытался подавить в себе эту симпатию и не сжирал себя тревогой… Я понимала его опасения. Между нами пропасть как в возрасте, так и в положениях, наши семьи не особо-то дружили. Я тоже думала об этом. Но если впереди нас ждёт что-то неизбежно плохое, то почему бы не насладиться теми короткими мгновениями хорошего, что у нас есть сейчас? Наверное, такие размышления слишком инфантильны, но… Но на то мне и 18. А вот дома настроение испортилось. Всё бы хорошо: пары прошли легко, Ваня обещал написать после работы (жаль только, что раньше 11 этот трудоголик вряд ли освободится), а встретить меня должна была мама, но… Но сделала это бабушка. Ещё от ворот я поняла, что что-то не так. Сильно не так. Бабушка стояла в напряженной позе, скрестив руки на груди и, поджимая губы, сверлила меня недовольным взглядом. Я замялась, не решаясь подойти ближе. В уме тут же пролетели все мои грехи, но самый главный и страшный именовался Иваном. И одновременно самый прекрасный… Не знаю, сколько бы я простояла у ворот, перекручивая ручку сумки и играя с бабушкой в гляделки, если бы ворота разъехались в стороны вновь, чтобы пропустить машину. Сразу ясно, что это папа: только его черная красотка, поблескивая начищенной крышей, заезжала столь эффектно. Вот только что это значит для меня я ещё не понимала: может, и хорошо, что папа приехал. А, может, не очень. Но я предпочла подождать, пока он отгонит машину и припаркуется, прежде чем вступать в конфронтации с кем-либо. Тут либо спастись папиным присутствием, либо поругаться с обоими. Папа шёл к нам в очень хорошем расположении духа, что меня слегка ободрило. Он нёс огромный букет любимых маминых пионов, широко улыбаясь. Букет был ужасно симпатичным и нежным, для самой настоящей девочки. Маме точно понравится! Но где только папа нашёл эти пионы? Они давно отцвели. И действительно, вдруг подумалось мне… Главное — желание. А остальное приложится. Папа захотел порадовать маму и сделал это. — Мама, я живу на этом свете уже тридцать восемь лет, а твоё выражение лица за это время так и не изменилось, — привычно поддел её папа. — Что опять не так, кто посмел вызвать твоё недовольство? Бабушка многозначительно посмотрела в мою сторону. А я, хоть убейте, решительно не понимала, в чем провинилась! Я тяжело вздохнула, смирившись с тем, что мне все-таки придётся получить по ушам. — Твоя старшая дочь, — холодно ответила бабушка. — Вся в тебя! — Кто? — папа округлил глаза в притворном изумлении, указывая на меня. — Вот эта, что ли, Алиска? Да быть такого не может! Будь она хоть на десятую часть похожей на меня в 18, ты бы орала благим матом. А моя лапочка-дочка — божий одуванчик. — Да прекрати ты ёрничать, поганец! — не выдержала бабушка и даже собралась отвесить папе подзатыльник, но опустила руку. Разумно. Во-первых, папе, как он заметил, уже 38 лет. Воспитывать его поздно. Ну, как-то не комильфо. А, во-вторых… Папа бы увернулся. Что он уже и сделал с лукавой улыбкой, едва заметив, как дернулась бабушкина ладонь. — Тебе совсем не интересно, что она творит? — Да что, бабушка, что?! — я рискнула открыть рот. Я молчала до последнего, не желая развивать конфликт, но обида за несправедливые обвинения взяла верх. Однако бабушка меня проигнорировала, демонстративно обращаясь к папе. Он же смотрел на меня. Всё, круг замкнулся. — Ты беременна? — отец приподнял брови, уже запуская активный мыслительный процесс на такой случай. — Что? Нет! — Кто-то другой беременный? — Нет. — А, ну тогда ладно, — папа сразу же расслабился. — Всё остальное решаемо и не так страшно. Иди в дом, сегодня ветер холодный. Смеяться или плакать? Передо мной два контраста: папа, для которого единственно-страшная вещь моя беременность и бабушка, для которой ужасно всё, что я делаю не по протоколу. — Она срывает мероприятие! — бабушка явно находилась на грани. Я почти содрала лак на ногтях от стресса: да какое мероприятие?! Я ничего не понимаю! — Я же просила тебя, Алиса, — обиженно прошипела она, — просила тебя пропустить день в университете. А теперь у нас нет времени на сборы! Ты делаешь это специально, да? Специально обрываешь коммуникацию! И тут-то до меня дошло. Точно… Банкет у Глинских в честь… В честь… Чего-то там. Не помню. Теперь понятно, почему так злится бабушка. Она же спит и видит, как выдать меня за кого-нибудь из Глинских! И не сильно важно, чего хочу я. Лишь бы прибрать к рукам Ланграст. Уверена, она справится и с этим, если я породнюсь с Глинскими. — Я не хочу… — прошептала я своим мыслям. Но бабушка и папа поняли это иначе. — Слышала? — равнодушно переспросил папа. — Иса не хочет, у неё свои дела. Отстань от ребёнка. — Хочет или нет, но она пойдёт, мне достаточно твоего отказа! Спасибо, Господи, за Виту, которые не даёт потонуть твоим деловым связям и посещает все встречи, на которые не являешься ты! Назревал скандал. А когда ругались бабушка и папа, спасения не было никому, маялся даже маленький Матвейка. Если я хотела сохранить спокойствие в доме, то мне нужно было переступить через свое «хочу». В самом деле, прямо там меня же никто не выдаст замуж, правда? Вероятнее всего, я не понравлюсь ни Вадиму, ни Павлу. А посветить лицом перед камерами можно, это я могу, это я привыкла. — Да ладно, ладно! — раздражённо воскликнула я. — Ба, сколько времени на сборы? — Благодаря твоим капризам очень и очень мало! Иди к маме, она поможет. Мама встретила меня с сочувствием во взгляде. Она всё слышала. Да и сейчас папа с бабушкой продолжали спорить: он ругался, что на меня давят, а она убеждала, что делает всё для моего будущего, чего мы, неблагодарные, понимать не хотим. — Потерпи, лисеночек. Мама усадила меня за туалетный стол и занялась моими волосами, убирая их в низкий пучок. Это уже классика. В бабушкином понимании, конечно же. Она считала, что выходить в свет «лохматой» неприлично, даже если волосы красиво причесаны и уложены. Не то, чтобы я имела что-то против пучков, да и мама всегда говорила, что на моих волосах такие прически смотрятся очень красивл и фактурно. Но вдруг мне захотелось сделать всё назло и оставить свои кудри распущенными. Телефон, лежащий на моих коленях, дал лёгкую вибрацию. Это пришло оповещение. «Как добралась домой? Пробки сегодня ужасные», — высветилось на экране смс-сообщение. Не было ни фото, ни имени, но я знала, что это Ваня. Писал он мне со второго номера через мессенджер с шифрованием, с чем были согласны мы оба. Палиться подписками друг на друга в соцсетях было нельзя, чтобы избежать проблем, но общения хотелось. Мы оба завели по второй симке, о которых не знал никто. Я улыбнулась уголком губ: мне нравилось, что у нас с Ваней есть свой маленький секрет, в который мы не собирались никого посвящать. «Пришлось немного постоять», — ответила я и отложила телефон в сторону. — Это он дарит тебе цветы? — спросила мама. Я вздрогнула. — Кто?.. — Тот, кому ты улыбаешься в экран телефона. Я прикрыла губы ладонью. Думала, что это получилось незаметно, а я-то тут разлыбилась как дура. — Э-э-э… — Лисеночек, не стоит стесняться. Я же не твой отец, который придерживается позиции «разгони всех парней и всю жизнь проведи с папой». Когда-то мне тоже было 18 и хотелось влюбляться в принцев… А влюбилась в твоего отца. Боже, где же я так нагрешила-то… Я хихикнула. Хоть мама и папа часто ворчат друг на друга, а их отношения похожи на пламенный гейзер, они всё равно любят друг друга и это видно. Например, вчера родители оставили детей на няню, а когда вернулись (это было около 3 часов ночи), мама несла охапку белых роз, а папа, сияя, крепко обнимал её за талию. Я не подглядывала, нет… Ну если только чуть-чуть. И почти не подслушивала. Честно! Услышала только то, как нежно папа назвал маму «волшебная моя». Это так… Так… Прекрасно. Как в самом лучшем голливудском фильме о любви. Бабушка говорит, что ради папы мама пошла на такие вещи, на которые решится не каждая женщина. Обычно мама отшучивалась, что и сидеть с ним за одним столом — уже подвиг, но мы все знали, что она действительно сильная и любящая женщина. — Да, — проговорила я после нескольких минут колебания. — Это он. — Ты познакомишь нас? Я поёжилась. Не хочу даже представлять лица своей семьи, когда они увидят на пороге Ваню. Маме наверняка станет плохо, а папа… А папа просто сядет в тюрьму, потому что убьёт моего Иванушку. Слишком уж он категоричен в этом вопросе. — Ладно-ладно, — мама вогнала в мою прическу ещё одну шпильку, — я всё поняла, ещё рано. Но ты хоть расскажи о нём что-нибудь. Где вы познакомились, вы вместе учитесь? — Ммм… Нет. Он… Он уже работает. — Какая прелесть, — маму ничуть не смутило то, что он старше. Но она не знает, насколько… — Кем? — Да-а-а… Там… С машинами что-то… — Менеджер, что ли? — Как бы да, но как бы нет… Он там один из главных, в управлении сидит. — В управлении? — мама нахмурилась. — Сколько же ему лет? Черт, а вот и загвоздка. — Он племянник владельца, — очень честно ответила я. — Он помог ему. — А, — мама заметно расслабилась. — Ясно. Ну, это хорошо. Хоть с бабушкой конфликтов не будет, ты же знаешь её дурацкие принципы: мужчина должен ворочать не меньше миллиарда в день и вытирать нос золотыми чеками… — Виталия! — раздался возмущенный крик бабушки из коридора, которая случайно проходила мимо. Мама издала тихое: «упс», но на лицо осталась непоколебима. Бабушка с возмущением заглянула в комнату: — Вот скажи мне, милая: разве ты захотела бы жить с несостоятельным мужчиной?! Мама фыркнула. — Ваш сын не очень похож на состоятельного мужчину, когда лежит в кровати с простудой, а я подтираю ему сопли. И раз я до сих пор с ним, то… — Я не о том, дуреха! Про милого и шалаш — это всё полный бред! Жить надо с мужчиной, у которого есть деньги и который может обеспечить тебе достойную жизнь! Слышишь меня, Алиса? Я угрюмо опустила взгляд в колени. — Слышу, — буркнула я, а себе под нос добавила: — Жить может надо и с богатым, а сопли хочется подтирать любимому… *** В итоге к Глинским мы приехали вдвоём: я и бабушка. Дома всё-таки вышел скандал, потому что папа наотрез отказался отпускать маму в одиночестве, беспокоясь за неё, но и сам ехать не хотел. Костя оттаскивал кричащего папу, пока мама успокаивала его, а я вела бабушку в сторону машины. Надо сказать, денег на пафос Глинские не пожалели. Красиво, черт возьми. Чего только стоило украшение зала живыми цветами! — Значит, так, — проговорила бабушка мне на ухо. — Вон тот темноволосый молодой человек в синем костюме у окна — Вадим. — Который похож на Дориана Грея? — уточнила я. — Вообще-то Дориан Грей был блондином с голубыми глазами, бестолочь, — поморщилась она. — Книги надо читать! Насмотрятся своих фильмов, а потом путают мух с котлетами и классику с… Не буду говорить, с чем. В общем, ты меня поняла. Разговорись с ним. Но лучше, конечно, обратить на себя внимание Павла, он стоит рядом с отцом. Ох, какой прекрасный вырос парнишка… Да посмотри хоть, не вороти нос! Мальчик и впрямь был симпатичный, чем-то похожий на своего папу. Вот только смотрела я сквозь, потому что чуть за его спиной увидела… Ваню. И он тоже увидел меня. Не знаю, кто из нас был шокирован больше, но взгляды у обоих были ошарашенные. — Ты знаешь, что делать, Иса. Идем, поздороваемся. Ноги словно приросли к полу. Я же будто между двух огней! Не выполню просьбу бабушки — не поймет она, а выполню — обидится Ваня. Задрожали колени. — Ну же, Иса! — бабушка потянула меня за собой. Мы подошли. Я ощутила страх вперемешку с волнением, сердце забилось в ритме престиссимо — высший темп в музыке. Я, как музыкант, знаю, с чем сравниваю. Ваня не подал вид, что внутри у него что-то дрогнуло, но взгляд, которым он меня одарил буквально на секунду… Он сказал больше, чем миллионы самых громких слов. Меня размазало, как от выстрела в упор. Сглотнув, я с трудом отвела глаза и через силу улыбнулась Марку. — Здравствуйте, — я едва заметно кивнула головой в знак уважения, серьги покачнулись. — Прекрасный вечер, благодарю за приглашение. Аристократка, чтоб меня. Ни дать, ни взять. — Позвольте представить, — бабушка взяла вежливый тон и указала на меня, — наша Алиса. Алиса Демидова. — Марк, — представился мужчина. — А это моя прелестнейшая супруга Катрина. Наш сын, Павел. — Очень приятно, — прошелестела я, боясь ляпнуть лишнего. — Я пару раз видела Алису маленькой, доводилось пересекаться. Она выросла настоящей красавицей, — Катрина улыбнулась. Я тоже, но черта с два я помнила, чтобы мы когда-то пересекались. — Благодарим, это она в отца, у неё прекрасные гены. Я чуть не рассмеялась. Большего вранья я в жизни не слышала! Все знают, что я похожа на Юлю, а рядом с папой отличаюсь от приемной чуть больше, чем не отличаюсь. — К слову, Алиса отличается ещё и невероятно острым умом! Она учится в лучшем вузе на экономиста, а ещё занимается в музыке. Вы бы слышали её игру на рояле! Я чувствовала себя новомодным гаджетом, который консультант усиленно пытался впихнуть покупателю. Как жаль, что у покупателя, то есть Павла, не было ни капли интереса ко мне. Зато интерес был у того, кому не нужно меня рекламировать. Ваня, Ванечка, Ванюша… От одного его имени в животе порхали бабочки. — Если есть желание, то есть и возможность, — Марк махнул рукой в сторону, откуда играла музыка. — Сегодня у нас «живой» вечер. — Чудесно! Бабушка подтолкнула меня в сторону рояля. «Сыграй что-то красивое, — прошептала она. — Шевелись!». А у меня дрожали пальцы. Устроившись, на ум пришла только одна мелодия. Я стала осторожно наигрывать мотив, собирая вокруг себя слушателей. Слушали многие, но истинный смысл посвящался лишь одному. Люби меня так, чтоб законом запретили любить И пускай ветра то поднимают, то спускают вниз Я постепенно расслаблялась, отдаваясь течению музыки. Лучший антидепрессант. Чтоб каждый день просыпался и не мог забыть Что не сможешь мне чужою стать ты. Я мысленно пропевала слова в голове и даже стала получать удовольствие. Конечно же, старшее поколение песню не узнали, а вот ребята 18-30 лет заулыбались. Решив разбавить вечер, я быстро, буквально 30-тью секундами наиграла веселенький мотив «вайба» и с широкой улыбкой повернулась к слушателям. Бабушка вроде бы осталась довольна, а лицо Вани выражало слишком много чувств одновременно, чтобы я могла их прочесть. И вдруг случилось то, чего я ожидала меньше всего. Спокойный, даже равнодушный Паша вдруг громко пропел: — Твои мысли поют гитарами И тревожат душу минорами! Так можешь? Мне хватило минуты, чтобы подобрать мотив. — И тебя жизнь выжигала пожарами, и мою не измерить приборами… — пропела я. Вечер принимал совершенно другую окраску. Уж лучше я буду всё время играть и петь, чем лицемерно улыбаться, но планам было не суждено сбыться. Бабушка настояла на танце с Пашей и мне… Мне пришлось. Но очень быстро я вырвалась из его рук и, сказавшись плохим самочувствием, выбежала на улицу. *** Ваня. Разумеется, выбора у меня не было. Когда Рома сказал, что я пойду к Марку вместо него, то сделал это не в вопросительной форме, а в утвердительной. Хотел ли я? Ни на грамм. Но представитель Глобала просто обязан присутствовать на мероприятии, а потому я проглотил требование, выходящее за рамки моих рабочих обязанностей, и поехал. Кто-то не любил подобные пафосные мероприятия с кучей лицемерных улыбок и камер, но мне было всё равно. Я относился к этому как к необходимому рабочему моменту, чуть менее напряженному, чем подписание контрактов. Мне не сложно поулыбаться компаньонам, похвалить наряды их жен и помахать камерам. А если мне становилось совсем скучно или плохо, я умел абстрагироваться. В этот раз я абстрагировался поневоле. Хорошо, что Марк, с которым у меня были очень хорошие отношения, всё понял и не обижался, когда я отвечал невпопад или вовсе не отвечал. Чтобы ко мне приставали как можно меньше, Марк посоветовал держаться его, что я и делал. К слову, хороший ход для публики, демонстрирующий крепкую дружбу и сотрудничество Глобала и Ланграста. Почему же я никак не мог собрать мысли в кучу? Да потому что все они были об Исе. Влюбился, как дурак. Красотка моя кудрявая… Ух, сколько я бы хотел сказать Кириллу, породившему ту, что без особых усилий смогла спутать мои мысли. С каждым днем я давал себе всё больше слабины по отношению к Исе, что несказанно пугало меня. И даже немного раздражало… Это раздражение мне удавалось мастерски скрывать благодаря тому, что оно было направлено не на девочку, а на самого себя. Я злился на себя, потому что не мог преодолеть непонятную тягу к ней. Злился, что она снилась мне. Злился, что при виде Алисы мой рот наполнялся слюнями и… И что я шёл у неё на поводу, понимая, что все наши поцелуи аморальны, но не в силах сопртивляться им. Меня не покидало ощущение, что это неправильно. Я мараю её одним своим присутствием, а она какого-то черта не убегает от меня с визгами. А если и убегает, то не тогда, когда должна. Я нервно провел рукой по волосам. О, Господи… Как же задавить в себе дурацкое влечение к ней? Здоровой частью мозга я понимал, что хоть Иса и заинтересовалась мною, то ненадолго. Она не выберет меня — она выберет молодого и активного мальчика с ветром в жопе, который будет кормить её обещаниями, но обещаниями очень романтичными. Она отдаст этому мальчику душу и будет следовать за ним, пока не повзрослеет. А когда повзрослеет, всё равно выберет кого-то посвежее, а не меня. Почему я так уверен в этом? Потому что все проходят через это. Редкие исключения выбирают в молодости разумного партнера, но, как правило, такие люди и есть те самые разумные партнёры. Да и не зря существует разница поколений… Я почувствовал, как от гложущих мыслей под рубашкой медленно твердеет тело. Расстройство медленно переходило в злость и напрягало мышцы, но я быстро смог задавить в себе это. — Не думай об этом, не думай, — быстро шептал я. Стоило мне только представить её лучистую улыбку — и сердце тут же отпускало. Плевать, что Рома вмазал мне за то, что узнал о моем увлечении ею. Спалился я очень глупо: в момент, когда мы вместе разбирали отчетности, Рома полез в ящик стола за ручкой. Остановить его я не успел, да и подумать не мог, что он так взбесится. Рома нашёл фотографию Алисы, сделанную мной исподтишка. На ней девушка сидела на лавочке в парке, склонившись над учебником. Её волосы сбились на левую сторону, открывая правую — ту, которой она была повернута ко мне. Я не мог не любоваться красивым профилем и серьезным взглядом. Взглядом, который до боли в сердце казался мне знакомым. Словно я когда-то уже встречал её… Может, в прошлой жизни? Может, всё происходящее было предначертано нам судьбой? Роме же было плевать. Он разорался и сказал, что никогда Астахов не свяжет свою жизнь с дочерью Демидовской мрази. То, что он ненавидит Демидовых, я понял. Но, Боже, почему? За что? От сотрудничества с их компанией он получал хорошую прибыль! А его личные отношения с Кириллом не должны меня касаться. Не моя вина, что им понравилась одна и та же женщина (и я их даже понимал, Виталия чертовски хороша собой), а она выбрала мужа, а не Рому. Честно? Я бы тоже не выбрал Рому. Зная все его пороки и темные стороны, я удивлялся, как его могла любить покойная Варя — добрая, светлая душа, которую я обожал, будучи ребёнком. И что в нем нашла его нынешняя, Алёна, что так держится за него? Рома ведь даже не скрывает, что связал с ней жизнь только из-за случайно родившегося ребёнка! Пусть воспитывает сына. А я не буду терпеть то, что он пытается указывать мне непонятно на каких правах. Мне, взрослому мужчине! Да и не Астахов я. Сменил фамилию сразу же, как Влад усыновил меня. Рому такой ответ не устроил, за что я и получил по лицу. Но черта с два меня это остановит. Мне плевать на его счёты с Кириллом, я в этом не участвую. Но, чтобы быть справедливым, то я не понимал и Алису. Потому что я и себя бы не выбрал. Ну, что её может привлекать во мне? Деньги? У неё есть свои, возможно даже больше, чем у меня. Внешность? Говорят, я копия Ромы, но у него очень яркая внешность, а я, как мне казалось, самый обычный. Достоинства? А… Есть ли они у меня? Не знаю. Зато у меня есть психическая болезнь, из-за которой раз в год я прохожу лечение таблетками, чтобы мне не сорвало крышу и я не впал в состояние жестокого аффекта. С моей стороны очень эгоистично утаивать это от Исы, но я расскажу ей. Честно, расскажу. Только попозже. Я очень глубоко погряз в самокопании. Поэтому, увидев Ису, я сперва не поверил и подумал, что сошёл с ума. Что ей тут делать? Она не была заявлена в списке гостей! Но когда в игру вступила её бабушка, мне всё стало ясно. Ясно и… Горько. Потому что я осознал, что Алисе уже подобрана партия. И партия эта Павел Глинский. Когда он повёл Алису в танце, на меня напала агрессия. Не та, которую я боялся и не мог контролировать, а та, которая пламенем испепеляла сердце. Я не отрывал от их движений взгляда, желая подлететь и переломать Паше его тонкие запястья. Его руки не имеют права касаться Исы. В горле у меня пересохло. Алиса вышла. О, каких усилий мне стоило не рвануть за ней в ту же секунду! То, что я вышел за ней через пять минут, наверное, не менее подозрительно, но ждать дольше я уже не мог. Иса сидела одна в самой дальней беседке, которая не просматривалась из-за того, что была закрыта кустами и деревьями. Увидев меня, она вздрогнула. — Привет… — виновато улыбнулась она. — Как тесен мир, да? — Мой мир не тесен, я тут как представитель Глобала. А ты? Я говорил спокойно, не повышая голоса и ни в чем не обвиняя. Нельзя взрослому дядьке давить на девочку. — Я… — Как будущая невеста Паши? — Не говори так! — Алиса сердито подскочила на ноги. — Может, бабушка и видит в нём хорошую партию для меня, но не значит, что это так и будет! — Конечно, — неверяще усмехнулся я. — Этим недоверием ты обесцениваешь мои чувства к тебе. — Чувства? Сердце замерло. У неё ко мне чувства. У этой невероятной принцессы из сказки есть ко мне чувства… — А ты ещё не понял? Ты очень мне нравишься, Ваня. Вероятно, я даже влюблена. Сколько бы хороших Паш ни было вокруг, ты для меня самый невероятный. Я хочу только к тебе, слышишь? — Иса прильнула, обняв меня за шею и зашептав на ухо: — Там, у рояля, когда я играла… На меня смотрело множество людей. Но мне было всё равно. Особенной я почувствовала себя лишь тогда, когда на меня посмотрел ты. Я окончательно растаял и крепко обнял её. Пусть я глупый дурак, но я хочу, чтобы таких моментов было как можно больше! Не отпускай меня, Иса. Не бросай меня. Не забывай. Не выбирай другого. Я сделаю для тебя всё, всё на свете! Иса… Моя Иса… — И если ты чувствуешь ко мне что-то похожее, то мы должны быть вместе и бороться против обстоятельств, а не против друг друга. Только тогда у нас всё получится. Давай… «…попробуем». Я знал, что она хочет сказать. Это прозвучало бы как предложения начать встречаться, но… — Тш! — я быстро приложил палец к её губам. — Не говори этого, нет! — Почему? — пробубнила Алиса. — Потому что это должен предложить я. И всё должно быть не так! Не романтично как-то… — Идиотинка, — ласково и совсем не обидно поддразнила Иса, улыбаясь. — Но это же важно. — Наверное, да. Потому что такие моменты остаются в памяти. Но гораздо важнее ты. А тебя я хочу больше, чем красивого предложения вступить в отношения. — Всё будет. Подожди немного. Я гладил Ису по спине и вдруг моя ладонь скользнула на её ягодицы. Сказать, что мне нравится трогать её там — не сказать ничего! По телу прошла дрожь. В сравнении с моими снами это была настоящая невинность, но… Но это я успел извратиться сексом разного вида, а для Исы даже столь скромный жест, наверное, слишком. Я отдернул руку. — Прости. Это ненамеренно. Алиса хитро улыбнулась. — Что, руки живут своей жизнью? — Эээ… — Да ладно тебе. Не бойся, я совершеннолетняя, за развращение тебя не посадят. Можешь вернуть руку. — Иса, если тебе некомфортно… — Всё в порядке. Твоя ладонь лежала там, где надо. Я колебался, хотя даже просто погладить её по попе мне в удовольствие. Я осторожно коснулся её лопаток и стал медленно вести двумя руками вниз, как вдруг в беседке появился кто-то третий. — Иса! — сердито воскликнула её бабушка. — Я обыскалась тебя! С кем ты тут? Я почувствовал испуг Алисы. Она вся окаменела. Я приготовился взять весь удар на себя, лишь бы ей не перепало. Придумать что-то вроде того, что затащил её сюда насильно и плевать, если на меня напишут заявление. Зато Иса будет в порядке. Но её бабушка, на удивление, не стала ругаться. Окинув меня взглядом, она произнесла лишь: — А, понятно. Уходить от гостей невежливо, пойдёмте к нашему столику. Иван, присоединяйтесь. Иса несказанно удивилась, да и я тоже. Но она сияла. — Бабушка… — с огромной благодарностью прошептала она, следуя за ней. Поразительно, насколько гладко всё шло. Бабушка Исы со мной не разговаривала, сама Алиса затрагивала лишь нейтральные темы, но склок не было! Очевидно, её семья адекватнее моей и это здорово. Домой я ехал в приподнятом настроении. Уже подъезжая, я почувствовал неладное. Странно закружилась голова и появилась раскординированность в движениях, хотя ничего алкогольного я не пил. С каждой минутой становилось всё хуже. С трудом припарковав машину, я вышел и сильно пошатнулся. Следующий шаг стал фатальным: асфальт закружился и уже через миг я лежал на нем. Голова соображала слабо и я не мог понять, в чем дело, как вдруг… Я понял, что должен сдохнуть прямо здесь и сейчас. Потому что Виктория лишь сделала вид, что всё хорошо, отвлекая моё внимание. А у сока, что я пил, был странный привкус. Потому что это был яд. Она отравила меня. *** Алиса. Ваня не выходил на связь сутки, пугая меня. Даже на занятость грешить не получалось: при самой плотной работе Ваня находил минутку, чтобы написать, что он очень занят и обязательно отпишется мне позже. Сейчас же стояла гробовая тишина, ни ответа, ни привета. Я набрала в 100500 раз и трубку наконец взяли. — Ваня! — закричала я. — Вань, ну как так можно, я же испереживалась! Чего трубку не берёшь? — Добрый день. Алиса, Ваня не может подойти к телефону, — ответил смутно знакомый, но всё же чужой голос. — Почему? Кто со мной говорит? — Владислав. Его приемный отец. — А где Ваня, что с ним? На том конце повисла минутная тишина. — Возможно, это неразумно, но всё же я скажу. Твоя прелестная бабушка отравила его, Алиса. И Ване тяжело даже дышать. — Что?.. — телефон чуть не выпал у меня из рук. — Где он, в какой больнице?! — Он не в больнице, афишировать это нельзя, хоть состояние тяжелое. Но я смогу выходить его дома. — Я сейчас же приеду, и никаких возражений! Я собралась как никогда быстро. Тушь на ресницы, пудру на кожу и убрать волосы наверх. Никому ничего не объясняя, я выбежала из дома и направилась… К метро. Черт, я даже не знаю, сколько стоит проезд, но брать водителя нельзя. Никто не должен знать, куда я иду. Добралась я не очень быстро, но добралась. Влад открыл мне и, вскользь поздоровавшись с ним, я бросилась к Ване. От его вида у меня сжалось сердце и захотелось плакать. За сутки от человека осталась серая тень. — Ванечка, — я опустилась на колени перед его кроватью и, взяв его холодную руку, прижала к губам. — Прости меня, это всё я, прости! Ваня тяжело поднял веки и улыбнулся лишь чуть, но на напряженных губах проступила капля крови. — При-вет, И-са… — по слогам просипел он. Ване было очень, очень плохо. Он захотел обнять меня и я устроилась так, чтобы ему было как можно удобнее. Всё время он проводил в полу-бредовом состоянии: то спал, то начинал бормотать что-то несвязное. Я пыталась успокоить его, поглаживая по волосам. Ещё никогда в жизни я не злилась на бабушку так сильно. Я знала, что она способна на многое, но отравить Ваню! Это уже слишком. Он совсем ослаб и снова уснул, лежа у меня на коленях. Бледный настолько, что сливался с цветом своего постельного белья. Иногда я подносила к его носу ладонь, чтобы проверить его дыхание, настолько тихим и слабым оно было. Влад старался не докучать, но в то же время крутился где-то рядом, следя за состоянием сына. Да, именно сына и плевать, что те не родные по крови, ведь Влад называл Ваню именно так. Да и то, как он переживал, говорило о многом. — Он поправится? — тихо спросила я, когда Влад в очередной раз вернулся с кухни в спальню. — Поправится, — Влад обеспокоенно оглядел Ваню с ног до головы, — организм молодой, сильный. Вопрос лишь в том, как скоро и какой ценой ему это дастся… Яд у твоей бабули мощный, конечно. Опасная женщина. Я хотела было оправдать её (несмотря ни на что, семью нужно защищать), как Ваня открыл глаза и дернулся. Посмотрев на меня мутным взглядом, он крупно сглотнул и, оперевшись на локоть, начал медленно вставать. — Вань, ты чего? Куда собрался? Вань, — наперебой загалдели мы с Владом. Но он продолжал медленно идти по выстроенному в голове маршруту, что привёл его в ванную. Мы, конечно же, пошли за ним. Несколько минут Ваня просто стоял, уперевшись руками в раковину и опустив голову вниз. — Иса, выйди, — хрипло попросил он и закашлялся. — Нет, Вань, — дрожащим голосом возразила я, напуганная его состоянием, — я никуда от тебя не уйду! — Иса, пожалуйста, не смотри. Выйди. — Ваня, ты что? Бред, что ли, начался? — Влад подошёл ближе и крепко взял его за плечи, потому что Ваня едва стоял на ослабших ногах. — На что смотреть? Зачем ты сюда пришёл? — Тошнит, — совсем тихо пояснил мужчина, но я всё равно услышала. — Уведи Ису, прошу, мне совсем не хорошо. Не хочу, чтобы она это видела. Я… Договорить Ваня не успел, сложившись пополам над раковиной из-за приступа тошноты. Ушла ли я? Нет. Я даже не отвернулась. Тошнота — это не самое страшное, что мне доводилось видеть в жизни, а пару раз даже пришлось убирать блевоту пьяных одногруппников, что действительно было не очень. Но Ване плохо. Плохо от токсинов, которые появились в его организме по вине моей бабушки. И бросать его в таком состоянии почти предательство. Влад держал Ваню, не давая ему упасть. Тот держался из последних сил. — Всё? — спросил Влад, похлопывая сына промеж лопаток в качестве успокоения. — Да хер знает, — просипел Ваня. — Тебе нужно лечь. — Нет, я лучше пока здесь побуду, не хочу испортить ковёр. Это мне Наташа на новоселье подарила, знаешь, сколько стоил? — Плевать на ковёр, Вань. Ты на ногах не стоишь. — Я буду здесь, — продолжал упрямиться он, а сам едва не падал в обморок. Сердце моё не выдержало: я совсем не хотела смущать его и старалась держаться чуть в стороне, но тут подошла. — Ванечка, — прошептала я, обнимая и тем самым поддерживая, пока Влад отошёл, чтобы набрать лекарство. — Давай полежим, тебе так станет легче. — Мне станет легче, если ты не будешь смотреть на меня такого. Слабого, — с отвращением добавил Ваня, смотря на себя в зеркало почти с ненавистью. Белый, как полотно, с красными глазами и следами шедшей из носа крови, которую Влад едва смог остановить час назад. — Боже, ты не слабый. Точнее, не в том смысле, который закладываешь ты. Ты заболел, тебе плохо и мы должны справиться с этим вместе. А иначе какой смысл в наших отношениях, если я брошу тебя с трудностями? Зачем тебе такая ненадежная пара? — я притянула Ваню к себе ещё ближе и он, сдавшись, уткнулся мне носом в ключицы. Лишь через несколько секунд я спохватилась, вспомнив о духах: — Ванечка, милый, у меня парфюм резковат. Не тошнит? — От запаха тебя — ни за что… Влад вернулся очень вовремя, силы у Вани совсем закончились. Вдвоем мы проводили его до спальни и, не спрашивая, уложили в кровать. Влад сделал Ване ещё два укола и заставил выпить что-то, от чего Ваня скривился. — А чего горько так? Я такими темпами опять блевать буду. — Ты и так будешь, дорогой, и не раз… Я пробыла у Вани до самого утра, отключив телефон. Знала, что вся семья сходит с ума, названивая, но мне наплевать. Впервые в жизни я не боюсь их расстроить, да и здесь я явно нужнее. Ночь была нелегкой: Ваню постоянно тошнило и я, заволновавшись, спросила у Влада, нормально ли это. Тот кивнул, объяснив, что это даже хорошо, тело отторгает яд естественным путем и борется с ним. Скоро Ване станет лучше. Почти все время милый мой находился в состоянии бессознательности, но приходя в себя первым делом неизменно спрашивал одно и то же: — Где Иса? Из-за токсинов он всё же чуть бредил и обнаруживал меня не сразу. Я крепче сжимала его руку и специально, чтобы успокоить, давала послушать ему мой голос: — Я здесь, здесь… И рассказывала Ване всякую ерунду, пока он снова не проваливался в сон. Ваня называл меня Исой в стране чудес. Вот и он попал в сказку, только совсем не добрую. Иван и сказка о небытие, куда он, отравленный, чуть не попал. Но Влад вылечит его, я знаю. По-другому быть не может.