Значение двух "И"

— Спасибо, — сонно поблагодарила я таксиста, выходя из машины. — Не за что, — отозвался приятной наружности мужчина, всю дорогу развлекавший меня историями и разгоняя сон. — Хорошего вам дня! — И вам. Но дню хорошим точно не быть. Ненадолго застыв перед воротами, я заправила за ухо прядь волос и недовольно поморщилась. В мыслях царил полнейший сумбур, но то, что скандала не миновать, я понимала очень чётко. Меня ругали и наказывали даже за то, что я возвращалась домой на час позже оговоренного, а сегодня я позволила себе и вовсе неслыханную наглость: дома я не ночевала. В эту страшную ночь, когда Ваня едва дышал и так отчаянно нуждался во мне, я и вовсе забыла, что у меня есть дом. Об этом мне напомнил Влад. В 8 утра он разбудил меня, задремавшую, и спросил на какой адрес вызвать такси. Я упрямо вцепилась в Ванину руку и сказала, что уеду лишь тогда, когда ему станет легче. И неважно, чего мне это будет стоить. Но Влад напомнил мне о родителях, которые наверняка волнуются за меня. Стало совестно, ведь чтобы до меня не дозвонились и не нашли, я выключила телефон, позабыв о маме с папой. Взяв с Влада обещание, что он будет держать меня в курсе дел, я с тяжёлым сердцем уехала. Я настолько устала, что сил на ярость и злость просто не осталось. Но так сильно, как в бабушке, я не разочаровывалась никогда и ни в ком. У меня не укладывалось в голове, как можно было отравить человека за одно лишь присутствие рядом со мной. Рядом со мной… Я нахмурилась. Внутри заскреблась неприятная мысль о том, что я потенциально опасна для Вани. Но развить её я не успела. Передо мной резко распахнулись ворота, и резко выбежавший со двора отец едва не сбил меня с ног. Взгляд у него был бешеный, как у разъяренного зверя. Показалось, что в первые секунды он даже не узнал меня. Однако, быстро осмотрев меня с головы до ног, отец издал едва заметный вздох облегчения. Я шумно сглотнула, потому что это облегчение не сулило мне ничего хорошего. Я физически ощущала папино желание прибить меня на месте. — Я убью тебя, — озвучил папа мои подозрения и криком повторил: — Убью прямо здесь! Я всё ждала, когда папа схватит меня за руку и силой протащит через весь двор. Он никогда так не поступал, но в данной ситуации я заслуживала именно этого. Но папа не предпринял ничего, кроме крика и злобного взгляда, и я молча прошла за ворота. Папа всё орал совсем не благим матом в мою сторону, который я стойко переносила, не закрывая уши. Дом стоял на ушах. Пропажа какой-то меня устроила настоящий переполох. Да и с отцом я наверняка столкнулась потому, что он выдвинулся на самостоятельные поиски, так и не дождавшись от меня ни единой весточки. Я прошла в большую гостиную первого этажа и увидела маму, сидевшую на диване. Внешне она казалась спокойной, но её поза выдавала напряжение. А вот Костя своей нервозности даже не скрывал, то и дело прохаживаясь перед мамой. — Привет, — тихо поздоровалась я, тут же привлекая внимание. — Я дома. — Дома она, блять, — рыкнул отец. — Ты где шлялась, изволь просветить? Совсем голову потеряла?! Я упрямо молчала. Следовало бы попросить прощения, но, вспоминая измученного Ваню, извинения вставали поперёк горла. Сперва моя семья должна принести извинения за столь отвратительный поступок. Я обвела гостиную взглядом, ища бабушку, но её не было. Папа грубо вырвал у меня из рук сумку и отшвырнул её в сторону. Мама, до того сидевшая неподвижно, отмерла и с тревогой подалась вперёд. — Где. Ты. Была? — сквозь стиснутые зубы, зверея с каждой секундой, проскрипел отец. Я только отвела взгляд, чувствуя в груди смесь из разных страхов. Страх разочаровать, страх наказания, страх за состояние родных. И сожаление, конечно же. Папа накричался так, что почти охрип. А я не выносила, когда он ругался, сразу же хотелось заплакать. Как и сейчас, как бы я ни пыталась держаться. — Прости меня, — сдалась я. — Я не хотела. — Ты хоть понимаешь, что наделала?! Ушла одним утром, а пришла следующим, что я должен был думать?! Где тебя искать?! — Прости, пожалуйста, — я начала шмыгать носом, но папу это не разжалобило. Злость от моего поступка кипела в нем сильнее любого сожаления. — Так сложно было хотя бы позвонить? — отец придвинулся так, чтобы его слышала лишь я. — Если тебе плевать на меня… Слезы полились градом. Эти страшные слова не имели никакого отношения к реальности, я любила папу! Но… Но так я поступила лишь потому, что во мне начинала зарождаться и другая любовь. Ваня. — Может, я это и заслужил, — папины голубые глаза будто покрылись коркой льда. — Но мама… Разве она заслужила такого отношения? — Нет, нет… Только не мама. — Повторяю в последний раз: где ты была? Нет. Ни за что не скажу. — В молчанку, значит, играешь. Что ж, я всё равно узнаю, но тебе это будет стоить дороже, чем могло бы. Из дома больше не выйдешь. — А университет? — У тебя будет сопровождающий. Свободна. Мама не проронила ни слова, лишь кинула на меня короткий взгляд. Я медленно поднялась на второй этаж, к себе. Как ни странно, слез больше не было. Утерев осыпавшуюся тушь, я стала думать. Во мне поднималась волна злости на бабушку, которая даже не нашла в себе смелости показаться мне на глаза. А ведь это она во всем виновата! Это она что-то подсыпала Ване, от чего он чуть не отправился на тот свет! Не будь этого отравления, я бы и не осталась на всю ночь возле Вани. Эмоции всё нарастали. Такая ярость была незнакома мне раннее и, ослепленная ею, я рванула в бабушкину спальню. Бабушка сидела перед зеркалом, не торопясь расчесывая волосы. Они были такими же, как и в моем детстве: длинные, гладкие, блестящие. Идеальные. Если и проклевывалась седина, то бабушка старательно закрашивала её. Увидев меня в отражении, она не повернулась. Лишь цинично спросила: — Урок усвоен, дорогая внучка? — Ты даже не отрицаешь! — вскричала я. Бабушка плавно, словно плывущий по воде лебедь, прошла к двери и закрыла её. Церемониться со мной, как папа, она не стала. Схватив повыше локтя, она протолкнула меня вглубь комнаты. — Хочешь, чтобы весь дом узнал о том, что ты связалась с одним из Астаховых? — Я хочу узнать, зачем ты это сделала. Он едва не умер! — Не умер бы, — бабушка закатила глаза. — Максимум впал бы в легкую кому, да и того бы не допустили. Глобал слишком ценит свой руководящий состав, как и любая приличная компания. Меня поразило то, с какой легкостью бабушка говорила об этом, да ещё и вплетая сюда бизнес. — Мы говорим о человеческой жизни! — взвизгнула я, теряя самообладание. — Астаховы не люди. Таких монстров я встречала лишь однажды, и те твои родственники, — она фыркнула, маскируя свою боль. Я знала, что у них с дедушкой были серьёзные разногласия, но хотелось верить, что где-то в глубине души она его любила. Ведь любила же папу и Дашу, верно? Любила, я знаю. А нельзя любить детей от ненавистного человека. Вот только жаль, что при упоминании уже покойного дедушки от бабушки исходила лишь ненависть. — Выходит, и я монстр? — я задала провокационный вопрос, ожидая, что бабушка разозлится, но она лишь покачала головой. — Мы — дети ненависти, вынужденные выживать. А ты дитя любви. И именно эту любовь я хочу сохранить в тебе, что бы ты ни думала. Я хочу своим детям хорошей жизни, той, что не было у меня. И я дала её всем, кого… люблю, — это слово далось бабушке с трудом. — Кириллу. Вите. Даше. Косте. И тебе дам, и твоим братьям тоже, чего бы мне это ни стоило. Сейчас тебе кажется, что я все делаю во вред, но потом ты будешь благодарна мне. Я обдумывала сказанное бабушкой. Может, она и хотела мне хорошего, но она видела счастье иначе, чем я. — Я сохраню твой секрет, — проговорила бабушка, — и никому не расскажу о твоей мимолетной связи с этим… Иваном. Но если я увижу вам вместе ещё хоть раз, то последствия будут более необратимы, чем в этот раз. Ответить было нечего. Я вышла. Увидишь, бабушка. Непременно увидишь, да ещё и будешь не в силах что-либо сделать. Четкого плана в голове пока не было, но я поняла одно: искать защиту стоит не в этом доме. *** Папа исполнил своё обещание. Прогулки теперь были под запретом, а в универ меня, в качестве сопровождающего, провожал водитель. Прямо до кабинета, и встречал так же. Было невероятно стыдно, когда преподаватели отсылали моему отцу сообщение о моем присутствии на паре. Я ощущала себя собачкой на поводке, но оборвать этот поводок мне не хватало сил. В таком режиме я прожила две недели. Ваня общался со мной мало и вяло, используя лишь сообщения и ни разу не позвонив. Это, конечно, тревожило. Неужели после произошедшего он потерял ко мне интерес? Но оно и понятно… Меня охватила тоска. Сегодня, ближе к концу четвертой пары, телефон завибрировал от сообщения. «Жду у входа». Я прикусила губу. Черт, но что же делать с сопровождающим, водителем Виктором? По звонку он уже ждал меня у двери. На его приветствие я ответила хмурым взглядом. — Неудачный день? — спросил Виктор и протянул руку, чтобы взять у меня сумку и помочь, но я помощь не приняла. Спускались мы молча. И вдруг, на первом этаже, мне пришла идея… Дурная, конечно, но о последствиях я подумаю позже. Все-таки отдав Виктору сумку, я резко свернула налево и пошла по коридору. — Куда вы, Алиса? — забеспокоился он. — В туалет. Это тоже только под контролем? Папа поручил держать мою юбку? Виктор смутился, но всё же остался ждать меня неподалёку от двери дамской комнаты. Я времени не теряла. Не обращая внимания на кучку девчонок, я открыла окно и залезла на подоконник. Окна находились высоковато, придётся спрыгивать. Сняв туфли, чтобы не переломать каблуки, я прижала их к груди. На улице так грязно и неприятно без обуви, но что делать… Вдохнув поглубже, я скользнула вниз одним толчком. Приземление было не очень удачным, ступни загудели, но времени у меня было очень и очень немного, а потом я побежала. Ваня припарковался недалеко от входа и ждал меня у машины, прикурив. Увидев меня, бегущей к нему без туфель, он обалдел. Отбросив сигарету в сторону, он помчал мне навстречу и, подбежав, сразу же схватил меня на руки. — С ума сошла? — тихо спросил Иванушка. — Заводи машину, — шумно выдохнула я, — быстрее. Едва усевшись на переднее сиденье, я стала торопливо стягивать с себя грязные колготки. Ваня, выезжающий с территории университета, очень старался не отвлекаться на мои действия, но получалось у него плохо. Боковым зрением он так и смотрел на задравшуюся юбку и несколько оголившиеся бедра. С одной стороны, я несколько смутилась. А с другой, мне так понравилось его выражение лица при этом, что ноющее чувство внизу живота заглушило стеснение. Прежде, чем опустить юбку, я аккуратно сложила колготки грязной стороной внутрь, протерла ладони влажными салфетками, да ещё и приподнялась на сиденье, убирая всё это добро на заднее сиденье. Ваня шумно сглотнул, и лишь после этого я опустила юбку, делая вид, что ничего не поняла. — Не май месяц ведь, — наконец проговорил он, посмотрев, как я надеваю туфли на голые ноги и застегиваю неудобный замочек на щиколотке, — замерзнешь без колготок. — Тогда придётся придумать, чем заняться в машине. — Почему ты вообще в таком виде? — Потому что прыгать на каблуках из окна неудобно, — вздохнула я и рассказала обо всем, что случилось. О скандале дома, об угрозе бабушки, о приставленном сопровождающем и о том, что обстановка ужасно накалена. Единственное, чем я спасалась — игрой на рояле, но и любимые клавиши не могли в полной мере заменить душевные разговоры с мамой и объятия папы. Казалось, наказание за мой проступок получили все: семья стала мало общаться между собой, а папа пропадал на работе так долго, что уходил рано утром и возвращался лишь в ночи. Ваня внимательно слушал меня, не перебивая. Когда я сделала длительную паузу, он взял меня за руку и с нежностью погладил по костяшкам пальцев. Он смотрел на меня так тепло, что сердце таяло. Клянусь, никогда в жизни никто не смотрел на меня так ласково и влюбленно. Несмотря на совсем нерадужные дни, рядом с Ваней я вдруг почувствовала уверенность, что всё будет хорошо. — Я боялся именно этого, — вздохнул Ваня, — что у тебя появятся проблемы из-за меня. Но это неизбежно. И зачем же я заварил всё это… — Теперь пути назад нет, — отрезала я, — если бросишь меня, то, клянусь, я сделаю что-нибудь очень нехорошее. Что-то, что тебе точно не понравится. Ваня вытянулся в лице, видимо, не ожидая, что я могу так угрожать. Да я и сама не ожидала, если честно. Но желание быть с ним разрасталось день ото дня. Я уткнулась Ване носом в плечо, и стало спокойнее. Он со вздохом погладил меня во волосам. — Почему раньше не рассказывала, что всё так? — Мне казалось, что ты не хочешь со мной разговаривать. Сообщения были такими короткими. — Ну что ты. Просто… Мне нужно было оправиться. — Как ты? — встрепенулась я. — Как чувствуешь себя? Ты же похудел, — я провела ладонью по слегка осунувшемуся лицу. Ваня только отмахнулся. — Я в порядке. — Нет, не в порядке. Со стороны моей бабушки это было слишком. — В сравнении с тем, что может сделать Рома, это детский сад, — с горечью выдохнул Ваня, откидываясь на сиденье. — Я чувствую себя в западне, Иса. Вы оба угрожаете мне. — Оба? Ваня со страданием прикрыл глаза. — Я боюсь не за себя, я привык… терпеть. Но ты сказала, что сделаешь с собой что-то, что мне не понравится. И Рома… Он угрожает расправой. Со мной ты в страшнейшей опасности, Алиса. Она повсюду. — А мне не страшно, — я вскинула подбородок. — Потому что рядом с тобой я чувствую себя в безопасности. А когда тебя нет, я беззащитна. Я знала, что очень нравлюсь Ване и стала для него чем-то дорогим, иначе этого разговора и вовсе бы не было. И именно поэтому применила манипуляцию, чтобы у него не возникло и мысли о расставании. Хоть это и было не честно, но терять его из-за наших семей было чертовски глупо. Я прильнула к Ваниным губам. Сперва поцелуй был нежным, робким, но постепенно Ваня стал углублять его. Теплое, очень красивое и сильное чувство вспыхнуло где-то в области сердца и стало растекаться по всему телу, до самых кончиков пальцев. Я, не искушенная раннее такими чувствами, впитывала их в себя каждой клеточкой. Ваня наполнял меня своими эмоциями сполна, и чем больше я давала ему, тем больше он отдавал. Как же это бессердечно со стороны наших родственников: запретить двум людям любить! — А если я сам и есть опасность? — пробормотал Ваня, отстранившись. — Не для меня, — возразила я, обвивая его шею руками. Если бы было можно, я бы предложила ему сбежать. Просто исчезнуть, чтобы у наших семей, раз они так ненавидят друг друга, больше не было точек пересечения. Но я была привязана к нашему Атриуму, а Ваня к Глобалу. Некуда бежать с подводной лодки. — Мы обязательно найдём решение, — пообещала я. — И будем вместе без всяких «но». В ответ Ваня прижался ко мне сильнее. Ласковый, как котёнок. Кто бы мог подумать, что за оболочкой этого сильного, неподвластного никому и ничему мужчины, скрывается такая нежность. — Всё у нас будет хорошо, — сказала я на прощание, выходя из машины. Ваня снова высадил меня возле университета, так было удобнее. Я была почти уверена, что Виктор ждал меня там и придумывала способы шантажа и уговоров, чтобы отец ничего не узнал, как вдруг наткнулась на мамин взгляд. Пронзительный, испытывающий. На ватных ногах я подошла ближе, надеясь, что Ваню она не заметила. — Привет, — нерешительно пробормотала я. Мама выглядела уставшей и лишь вздохнула. — Сбежала, — констатировала она. — Нет, я… — Лучше сказать правду, чем рассыпаться в глупых, лживых оправданиях. У меня не было секретов от мамы… Раньше. Эта правда слишком тяжела для неё. — Я никогда не лгала тебе, — продолжала мама, — и хотела бы того же в ответ. Но ничего так и не дождалась. В глазах мамы плескалась неприкрытая обида и боль. Я так хотела утешить её, но не знала, как. — Садись в машину. — Расскажешь папе? — спросила я, не сомневаясь в положительном ответе. — Мне нечего ему сказать. Я ничего не знаю. — Но… — Включи музыку, Иса. Погромче. *** Как оказалось, мама с папой не разговаривали вовсе. О моем отсутствии с Виктором мама соврала. Сказала, что мне стало плохо и она, поспрашивав у девочек на этаже, нашла меня в туалете, а затем отвела в медпункт. В качестве доказательства невиновности мама привела аргумент, что моя сумка осталась у Виктора. Разве стала бы я сбегать без ключей и телефона? На самом деле сумку я оставила специально, чтобы никто не смог дозвониться или вдруг отследить телефон. Не знаю, поверил ли папа, но Виктора за халатность отчитал. Стало стыдно. А когда он лишь кивнул маме, и они разошлись в разные стороны, не по себе стало ещё больше. Я не любила, когда они ругались. Маленькая Иса внутри меня, ещё помнящая, как родители едва не расстались в её далёком детстве, тут же начинала паниковать. Остаток дня я маялась. Понимая, что просто так не усну, уже глубоким вечером я спустилась вниз, надеясь найти легкие успокоительные, а вместо этого нашла папу и бабушку, пьющих вино на кухне. Быстро затаившись, чтобы меня не заметили, я притихла. Подслушивать нехорошо, но сейчас интуиция прямо-таки вопила, что я услышу что-то нужное. На фоне бабушки папа выглядел не очень. В мятой рубашке, чуть растрепанный и с синяками под глазами. Бабушка же считала, что внешний вид очень важен и всегда, даже дома, выглядела с иголочки. И меня приучала к тому же. — Какой же ты бедовый, сын мой, — вздохнула бабушка, поболтав в руке бокал с вином круговым движением. Она отпивала по чуть-чуть, а папа — много, залпом. Потому и успел немного опьянеть. — Судьба у меня такая, — он широко развёл руками. — Не судьба, а характер пресквернейший. На месте Виты я бы давно развелась с тобой, забрала детей и бизнес, а тебя оставила бомжевать под забором за твои выходки. Папа хлопнул ладонью по столу и пьяновато прикрикнул: — Не лезь в мой брак! Моя жена никогда от меня не уйдёт! — Потому что твоя жена редкая дура, раз это правда. Ничего с тебя не поимела, только лучшие годы отдала. — Думаешь, она любит меня? — Другого объяснения такой глупости я не нахожу, — усмехнулась бабушка и отпила из бокала. — Вы оба глупые. Были бы умнее, давно бы помирились. — Но ты же знаешь, что я прав. — Прав. Наказание Исы справедливое, я бы наказала ещё жёстче. И Вите не стоило в это лезть. Совесть стала жрать меня ещё сильнее. Так значит, мама с папой поссорились из-за меня. — Она сказала, что я слишком жесток, и Иса точно отдалится от нас. Она уже ничего не рассказывает. Может, Вита права? Я же в 18 лет… — Пил, курил и трахался, — жестко отрезала бабушка. — Чудесно, правда? Ничего из себя не представлял, амеба дурацкая. А Иса у нас с амбициями, её портить не дам. Не хочу, чтобы она, как ты, в подоле через пару лет принесла. — Да ты… Да я… Ладно, Иса умнее. — Но теперь разочаровывает не меньше, чем ты, — пришла бабушкина очередь пить залпом. — Она совсем не понравилась Глинским. Её не возьмут замуж. — И не надо, — папа налил себе ещё и недовольно нахмурился, поняв, что бутылка закончилась. Однако довольно быстро, как фокусник, он достал из-под стола коньяк. — Дурак ты, Кирилл. И всегда им был. Ничего не понимаешь. — Я понимаю то, что моя Иса не племенная кобыла. И я не позволю выдавать её замуж из каких-то твоих странных соображений. Она выйдет замуж за того, за кого захочет сама. И когда захочет. — Уверен? — усмехнулась бабушка, а я похолодела. Неужели сейчас она всё расскажет папе? Но она же обещала этого не делать! — Уверен. Мы сами вольны выбирать себе спутника жизни. — Но ведь твою спутницу тоже выбрали за тебя. И ты не жалуешься, — бабушка склонила голову к плечу, наблюдая за папиной реакцией, но тот только расхохотался. Я всё ждала, что папа скажет, что выбрал маму сам, ведь мне он говорил, что они женились по любви, но он молчал. Взяв из небольшой тарелочки оливку, он с вызовом положил её себе в рот и, почти не жуя, проглотил. — И всё же в глубине души Вита нравилась мне. Хотя бы как человек. — Глубина души понятие весьма размытое. Многое так и умирает там, не выбравшись наружу, а мы и не догадываемся об этом. Так что иногда нужно помочь человеку стать счастливым, даже если это счастье он осознает потом, после брака. — Ты пытаешься уговорить меня выдать Ису за одного из выбранных тобою претендентов? Нет. Пока я жив, я этого не допущу. — Значит, придётся тебя убить, — с поразительной легкостью произнесла бабушка. Зная, на что она способна, я вдруг серьёзно испугалась, но тут же стала гнать эти мысли прочь. Нет, нет. Она любит своего сына! Папа же решил играть по бабушкиным правилам. На столе очень кстати лежал нож и, опасно покинув, отец поймал его прямо в воздухе за угрожающее лезвие. Сжав нож сильнее, он протянул его рукоятью бабушке. — Можешь сделать это прямо сейчас, — папа улыбался. — Идиот, — бабушка оттолкнула нож от себя. — То-то же. Со мной, — он выделил эти слова голосом, — ты никогда так не поступишь, мама. Повисла тишина. Каждый думал о своём и я уже хотела было уйти, решив, что на этом разговор окончен, как вдруг бабушка вновь заговорила. — А если она выберет кого-то вроде… Астахова? Тоже запретишь вмешиваться? — Не выберет. — Но если? — Не выберет! Голос отца громом прогрохотал по всему этажу. Я даже на мгновение прикрыла глаза, осознавая все последствия своего романа. Главное — защитить Ваню. А с остальным я справлюсь. — Но даже если бы гипотетически Иса захотела связаться с кем-то из этих ублюдков, я бы сделал всё, чтобы уберечь её. Даже если ради этого мне придётся живьем снять кожу с каждого из них. — Ты же сядешь. — Мне плевать, — папины глаза загорелись страшным огнем. — Зато спустя много лет свершится справдливость за долгую тиранию, которой подвергся я и… Вита… — его голос контрастно потух. У меня, казалось, даже мозг изнутри зачесался от сотни возникших вопросов. Стало понятно, что ненависть отца не беспричинна: очевидно, Роман Астахов здорово насолил ему. Но как? Чем? И что он сделал маме? Должно быть, это что-то очень серьёзное, раз даже спустя столько лет папа помнит это и не прощает. Что же стало камнем их преткновения? Бизнес? Но этот вариант казался таким простым, что тут же стал глупым. Интуиция шептала мне, что тут нечто гораздо глубокое… И я обязательно должна узнать, что именно! — Мама… — полу-стоном позвал папа, да так убито, что даже бабушка вздрогнула, а глаза её наполнились жалостью. — Что он делал с ней, пока меня не было? Вита не рассказывает. — Так же, как и ты никогда не расскажешь о своих пытках. — Но… — Иди спать, сынок. Завтра ещё один трудный день. Увидев, как папа пытается встать, я тут же рванула к себе. Успела. В комнате я сразу же схватила блокнот и ручку, чтобы выстроить цепь убегающих от меня событий. Итак. Папа ненавидит Астаховых, потому что произошло что-то ужасное. Кроме него в этом как-то замешана и мама, а потому ненависть папы только растёт. Но этого слишком, слишком мало, чтобы выстроить хоть какую-то картинку. А, быть может, пойми я суть происходящего, я смогла бы всё обернуть в свою сторону и доказать, что Ваня совсем не опасен. У меня начал появляться план. Если мы с Ваней хотим быть вместе, то нам нужно если не примирить семьи, то хотя бы добиться нейтралитета. А для этого нужно узнать, что, черт возьми, произошло! *** Ваня ошалело хлопал глазами, поражаясь моему энтузиазму, которого у него в третьем часу ночи не было ни капли. Но только в это время весь мой дом уснул, а я смогла улизнуть незамеченной. — То есть ты не знаешь, что произошло между твоим дядей и моими родителями? — в десятый раз спросила я. Ваня пожал плечами. — Могу только предполагать, что не поделили бизнес. Но ты отметаешь эту мысль. — Слишком большая ненависть для того, чтобы это был всего лишь бизнес. Партнёры находятся, меняются, гадят и помогают. И никто никого убить не мечтает. А они… Стоп. А почему Рома их ненавидит? Папа сказал, что нечто гадкое было с его стороны, но ведь не просто так? — Может, и просто, — Ваня достал сигарету и, зажав её между зубами, щелкнул зажигалкой. Однако порыв ветра то и дело дергал пламя и я прикрыла его ладонями, помогая. Ваня благодарно кивнул. — Это же Рома. Он ненавидит всё и всех, кроме своих детей и ему даже не нужна причина. — Так не бывает, ты наговариваешь! — Дитя наивности. — Нам нужно во всем разобраться! Ваня задымил и посмотрел куда-то на небо. — В чем разобраться, Иса? Это их война, не наша. Тебе так хочется поиграть в детективов? Мне не особо. У меня достаточно работы и нет желания копаться в чужом грязном белье. — Тогда, быть может, стоит работать поменьше? — Чтобы что? Меня не интересует прошлое Ромы. Если я чего-то не помню или не знаю, значит, меня это не касается. — Чтобы жить! — Я живу. — Работой? — Да какая к черту разница? Как это связано с тем, что я не привык совать нос в чужие дела? И тебе, кстати, не советую. Я насупилась. Не ожидала, что Ваня не поддержит мои мысли. Выражение его лица было настолько нервным, что… — Ты что-то знаешь! — поняла я. — Знаешь, и не хочешь, чтобы узнала я! — Неправда, — уголок рта Вани дернулся, сигарета выпала и он тут же полез за другой. Точно врёт. — Говори мне правду, — потребовала я. — Отстань от меня. Я сжала руки в кулаки. — Говори, или… — Или что? — он вскинул голову, до того пряча от меня глаза. — Может, я сам разберусь, что мне говорить? Я же сказал, что тебя это не касается! — Или я обо всём расскажу отцу. Ваня фыркнул. — Блефуешь. Понимаешь, сколько проблем создашь всем вокруг и ни за что не пойдешь на это. А даже если и пойдёшь… Я сам приду к твоему отцу, дам разбить мне лицо и на этом всё. — Нет. Я расскажу всё так, что он испортит жизнь мне. Захочет выдать замуж за какого-нибудь Пашу или Вадима Глинского, я буду несчастна до конца своих дней, а конец наступит очень скоро, потому что я не выдержу такого и вскроюсь в ванной на кафеле. Произойдёт это скорее всего тогда, когда я против воли залечу, ведь нужен будет наследник, верно? А я не смогу выносить ребёнка от того, кого никогда не полюблю, ведь в моей голове уже ты. Конечно же, я врала, но рассказывала это так ярко и убедительно, что сама поверила. А вот Ваня, похоже, нет. Но оно и неудивительно: не зря же он состоял в руководящем составе одной из лучших компаний тяжелой промышленности, акула бизнеса. — Блефуешь, — спокойно повторил мужчина. — Да и кто тебе позволит? Сказал же: сам приду к твоему отцу и всё решу, если ты откроешь рот. Но ты не откроешь. — Просто скажи мне, что ты знаешь! — я начинала закипать. — Давай решим это и всё, чего ты боишься?! Или ты тоже как-то замешан в этом?.. — Я не знаю, что Рома сделал твоим родителям и что твои родители сделали ему! Но я не позволю тебе копаться в тайнах моей семьи, ясно?! — Когда они едва не погубили мою, я имею на это право! — Черта с два! Я не лезу к твоим, но и ты к нам не лезь! Я прищурила глаза. — Ладно. Я всё поняла. — Что ты поняла? — Что папа был прав. Пока, Ваня. Я развернулась и пошла в сторону дома, который, благо, был недалеко. Ваня попытался было идти ща мной, не желая, чтобы я ходила одна по темноте. Но я, будучи взвинченной на эмоциях, пригрозила, что буду орать, визжать и отбиваться от него. Если не хочет проблем — пусть катиться к своей машине, а на ней к своей распрекрасной семейке. А я хочу узнать всю подноготную. И чтобы добиться желаемого, мне нужен кто-то, кто специализируется на расследованиях. Кто-то рыжий. Кто-то Ян. Оказалось, весь этот дом пропитан лживыми тайнами. А тайное должно стать явным.