KARRY. Книга вторая. «2x2» и cлавная игра

пятница, 8 февраля 2013       Что-то изменилось. В этой просторной комнате, кажущейся ещё больше от светлых обоев, я сегодня ощущаю себя по-домашнему. Четвёртое занятие, а я уже так привыкла! На кресле у белого стола я заметила томатно-красный джемпер. Никогда не любила томатный сок, но этот коричневато-красный оттенок интересный.       Тимофей, как обычно, с профессиональной скоростью настроил рыжую гитару, показал, как играть новый бой, и отдал инструмент мне. А у меня, как обычно, ничего не получается сразу.       — Ты снова кладёшь руку не так, — заметил он.       Я быстрым движением перекинула длинные волосы за плечо и ответила:       — Покажи, как.       — Я показывал. Ладно… покажу по-другому, — учитель потянулся к моей руке, — ты не против?       И отчего я сегодня такая нервная?       — Нет.       Парень поднялся, чтобы поправить мою руку, и случайно задел меня локтем. Он уже вернулся на диван, а я не удержалась:       — Только не задави костями.       Кто здесь шутница? Лена здесь шутница.       — Рыбак рыбака… — Тимофей демонстративно взялся за мой локоть с сильно выпирающими костями.       — Рост немного спасает меня. — Парировала я, намекая, что он ещё и высокий, а я коротышка. — Хоть я от него и не в восторге.       — Маленькие люди выглядят мило, — неожиданно сказал Черноглазый.       — «Маленькие люди», ха-ха, — посмеялась я, и добавила: — Тебе тоже ничего не мешает.       — Вот так да, — с многозначительной интонацией проговорил Семён, заходя в комнату; подключил телефон к зарядке и ушёл.       Мы с его братом только что признались, что считаем друг друга милыми? Ущипните.       — Я знаю, что нам нужно. — Заговорил Тимофей после паузы и задал самый трудный вопрос в мире: — Какая твоя любимая песня?       — Сложно. У Тейлор есть такая… Treacherous. Хотя, думаю, я хочу сыграть все её песни.       — Тейлор? — Учитель нахмурился.       — Свифт.       — Тейлор Свифт? — Задумчиво произнёс Тимофей. — Кто такая?       Что ж, спасибо что не «такой». Глубокий вдох, и:       — Великолепная певица, музыкант и автор песен… Она непревзойдённо вдохновляющая; научилась играть на гитаре в двенадцать лет (и сразу на двенадцати струнной!), пишет блестящие песни. Хотела бы я быть такой талантливой хоть в чём-то…       Тут заиграло вступление к Treacherous.       — Я понял бой! — Объявил рыжеволосый от своего ноутбука.       — К а к?       — Яндекс.Музыка.       — Нет, как ты понял?       Парень пожал плечами:       — На слух.       — Удивительный слух.       — Это легко, но спасибо. — Тимофей взял из музыкального угла свою шоколадную гитару. — Я покажу сначала медленно, попробуй повторить. — Он обошёл меня, чтобы сесть на другой край дивана. Считаю эстетичными вены, сильно заметные на руках. Ещё одна черта необычной внешности. — Ты слушаешь? Лен?       — Что?! — Встрепенулась я. — Не очень.       Чёрные глаза округлились.       — Прости. — В этой комнате я краснею больше, чем когда-либо раньше в жизни. — Всё-всё, я с тобой. — («Я с тобой»?!? ЛЕНА!) — В смысле… слушаю!       Мой локоть съехал с гитары, не выдержав такого напряжения.       — Короче говоря, — продолжил Тимофей, — основная последовательность боя такая: вниз-вниз, вверх-вверх, вниз-вверх. Попробуй.       Я медленно повторила.       — Верно! — Похвалил наставник.       — Странно.       — Нет-нет. Ускорь темп.       Едва я начала, раздался треск, и что-то отскочило от грифа. За звоном воцарилась страшная тишина.       Я в ужасе подняла взгляд. Гитарист смиренно произнёс:       — Покойся с миром, третья струна.       — Кошмар какой, Тимофей, прости! — Взмолилась я.       — Да ладно… — он протянул худую руку, — давай.       Я вернула ему гитару.       — Не злись, пожалуйста!       Не горю желанием увидеть этого черноглазого парня даже просто раздражённым.       — Я не злюсь, — коротко ответил он.       — Да? — С сомнением переспросила я.       Он кивнул. Даже не хмурится.       — Теперь пожалеешь, что стал учить меня, — высказала я своё опасение.       — Нет. Ничуть.       Молчание.       — Спасибо.       Он задумчиво улыбнулся.       — Что теперь? — Спросила я.       — Можешь попробовать сыграть на моей. — Предложил Тимофей Убей Вторую Гитару.       — Она… великовата, — промямлила я.       — У меня где-то был запасной набор, — сообщил музыкант, открывая ящики своего стола: один за другим.       Набор орудий убийства?       Он достал плоскую картонную упаковку.       Ах, струн. Просто струн.       Тимофей быстро вернул гитару к жизни, и я продолжила (ещё более скованно, чем раньше) пытаться стать на шаг ближе к песням Тейлор. Это было бы проще, не наблюдай за мной черноглазый наставник.       — Не смотри на меня так, — попросила я. Он перевёл тёмный взгляд с моих рук на глаза, и я поспешила добавить: — ...пожалуйста.       — Как не смотреть?       — Как учитель-маньяк. Не по себе становится.       — Учитель-маньяк, — смачно повторил Тимофей; светло-серый цвет его футболки всё же не вяжется с образом маньяка. — Заманчивый персонаж. А ты подошла бы на роль моей жертвы.       Я чуть воздухом не поперхнулась.       — Да ну тебя.       — Да ну его, да, — в проходе появился Семён. Он сел за стол и посмотрел на брата так выразительно, что мне стало смешно. Но через секунду перестало. — Смотрю в-вы двое сблизились.       — Да, — с пугающим спокойствием ответил Тимофей, — ты смотришь.       Дирекшионер вдруг резко изменился.       — Чего? — Бледный перевёл взгляд с рыжеволосого на меня и обратно. — Я… с-собирался репетировать. Т-ты поправишь, если что?       Рыжие Уизли, что я вдруг вспомнила! В день встречи Гарри с Семёном он тоже заикался! Но он не заикается всё время. Есть какая-то закономерность?       Тимофей откинулся на спинку дивана.       — Да, давай.       — А Лена будет аккомпанировать, — Семён очаровательно улыбнулся.       С моими разрушительными успехами только в цирке аккомпанировать.       Мальчик в толстовке начал бодро и выразительно читать:       — Наша память длиннее будет с каждым годом. Мы любую болезнь…       — Стой-стой, — заговорил Тимофей. — Как мне почувствовать, что твоя память будет длиннее?       — Как ты можешь…? — Семён опустил карие глаза в листок со стихотворением и отметил: — здесь мысли. Мысли будут длиннее. — Он вновь солнечно улыбнулся, уже нам обоим: — Я путаю.       — Пусть мысли. — Ответил Тимофей. — Тем более!       — М-м-м-м… — протянул Санкин-младший. — Длиннее они будут.       — Я понял. А как это показать?       — Я тоже понял. Дай подумать!       — Думай-думай,— проговорил учитель и вдруг повернул рыжую голову и одарил меня улыбкой.       — Наша память, — стал вдумчиво бубнить Семён, глядя куда-то в район картины за братом, — длиннее будет с каждым годом.       — Мысли же, — исправил Тимофей.       Включив чтецкий голос, Семён с наслаждением протянул:       — С ка-а-а-а-аждым годом!       — Есть! — Отозвался Тимофей. — Вот оно!       Я попыталась сосредоточиться на гитарном бое.       — Мы! — Радостно объявил Семён, продолжая. — Любую болезнь победим йодом. А наши окна, — он произнёс последнее неожиданно низким голосом, — будут завешаны…       — Зачем так жутко на окнах?! — Весело спросил Тимофей, добавив: — Я больше не смогу туда выглянуть без страха!       Я бесшумно посмеялась.       — Главное в этой строчке что? — С невозмутимым видом мастера он почесал шею длинным пальцем. — Окна?       — Да. — Уверенно подтвердил Семён. — То, что на них будет тюль, а не решётки.       — Конечно! Тюль! А ужасающий голос можно сделать на решётках как раз.       — Мы! Любую болезнь победим йодом.       Тимофей одобрительно кивнул.       — А наши окна будут завешаны тюлем, а не забраны чёрной решёткой тюрем.       Пугающий тон последних трёх слов в контраст с остальными также снискал у наставника юного чтеца одобрение:       — Вот, молодчина!       — Спасибо, профи. — Поблагодарил Семён своим обычным тоном.       Добавим голоса к пунктам сходства и разницы этих братьев. У Тимофея низкий и при этом многогранный голос, тогда как у его брата выразительный и мягкий, меняющийся плавно… как течение реки. Сейчас, когда Семён старался читать изо всех сил, а Тимофей его поправлял, разница особенно врезалась в слух.       — Ребят, вы кто такие?       Санкины ответили мне хором:       — Что?       — Где вы этому научились?       — Я хожу в театральную студию четыре года, а Тимоха семь лет играет в театре.       Семь лет! Семь!       — Раньше он много стихов читал, а теперь — я. — Заявил Семён. — Это было бесплатное выступление. Демка. Безвозмездная.       Он что-то записал себе на распечатке со стихотворением и оставил её на своём столе.       — Ха, кто-то порвал струну? — Чтец подошёл к белоснежному столу брата и заглянул в упаковку. — Третью! Халки.       Скребущий звук в дверь поднял Тимофея с дивана и, открыв её (волкопёс по-королевски зашёл в комнату), он заметил:       — «Безвозмездная» пишется с «д».       Шатен обернулся:       — Без!       — От слова «возмездие».       — Нет!       — Послушай, школьник, я лучше знаю.       — О-ой... — махнул рукой Семён.       — Ты не веришь филологу?!       — Ты филолог? — Спросила я Тимофея, медленно соображая. Филолог означает учёбу в университете. — Погоди, так сколько тебе лет?       Дирекшионер странно хохотнул.       — Двадцать два, — ответил его брат.       — В мае двадцать три, — приклеил Санкин-младший.       Я выдохнула:       — Серьёзно?       Тимофей закивал, с почти не исчезающей морщинкой между бровей. Он старше меня на целых пять лет! Может, мне стоит обращаться к нему на «вы»?       — Я думала, максимум двадцать, а то и меньше. — Я сделала паузу. — Если ты не хмуришься.       Тимофей усмехнулся, широко улыбнувшись. И почему я так красиво не умею?       — Так вот зачем ты это делаешь! — Подшутил над ним Семён.       — Да ладно, — поддержала я музыканта, — я тоже выгляжу младше.       — О-о, я угадаю! — Дирик поднял указательный палец. — Тебе пятнадцать!       — Восемнадцать? — Сразу за ним предположил Тимофей, снова удивив меня.       — Восемнадцать будет. Меньше чем через месяц.       Фанат Локомотива стал серьёзным:       — Ну вы даёте.       — Наверное, — заговорил Тимофей, — я угадал, потому что сам не выгляжу на свой возраст.       — Вы тогда родственники, — подытожил Сказочный, — по этой магии.       — Брат-маг! — Я подняла ладонь для того, что англичане называют «верхним пять». Тимофей ответил мне такой же бледной и костлявой рукой, как у меня.       — Тебя не бесит, как люди реагируют? — Поинтересовалась я. — Что ты выглядишь моложе?       — Нет… нет, у меня всегда так было, я принял это как факт. Вроде как… так есть, и ладно. Я не могу это изменить, и нет смысла беспокоиться.       Разумно.