Blouse — Clairo
— Мой диван не очень удобный, но, думаю, ты не согласишься на другую альтернативу, даже при таком состоянии, — гласные Джека превращаются в неосязаемую человеческими органами чувства материю, напрочь пролитая мимо, куда-то в неизведанные бездны чёрной дыры, а его потолок становится неплохой приманкой для моего опустошенного взора, эмоций и рассудка лишенного. Алкоголь, как дешевый парфюм, купленный в сомнительной лавке, уже знатно выдохся из организма после сумбурной и заливистой прогулки до квартиры друга, а вместо текилы в вены просочилась ранее игнорируемая и сводящаяся с ума тоска, переплетенная в титанической ярости на свои решения. С его уст слетают ещё пару фраз, а я утопаю в тяжкой массе омерзительных чувств, закаляющих мою ненависть на всех и вся живущих. Фотоплёнка общих воспоминаний и трепетных моментов, поделённых с Гарри, становится адаптацией сатирической пьесы с участием одного из зрителей-счастливчиков, которому к божеству прикоснуться удалось. Простолюдинкой из неосведомлённой аудитории стала, конечно, я, а звёздный актёрский состав — герои моей жизни в городе ангелов; жемчужиной постановки же стало глубочайшее забвение и слепая вера в подлинность декораций вокруг. — Грейс, — возвращение в происходящую реалию даётся сложным, но нейроны мозга всё же откликаются на столь резкое и взволнованное обращение со стороны Джека. Он несоизмеримой нежностью кончиков пальцев едва дотрагивается моего плеча, прикрываемого шёлковой бретелькой неснятого платья с терпким пятном текилы в области груди, — тебе плохо? — на несчитанную мною долю секунды в его взгляде читается обволакивающая в свои пушистые объятия нежность, однако он промаргивает её тут же, — выглядишь словно обкурилась. Пальцы скользят по обезвоженной коже лица ленивой манерой, размазывая предательские комки туши всё ниже по щекам, давая необходимую встряску, — Ты видел время? Я не привыкла так долго торчать, особенно с тобой, — слабая улыбка усталыми чарами пытается своей правдоподобностью успокоить возбуждённый интерес о моём благополучии собеседника и, кажется, я на верном пути. Он сдержано кивает мне, а затем приподнимается с уже разложенного дивана, чуть пошатываясь и гарантируя такой необходимый покой: — Ладно, не буду тебя ещё больше злить, спокойной ночи, — пространство мягко погружается в темноту с нажатием белоснежной кнопочки в углу гостиной, а изящные танцы полупрозрачных штор от слабого колыхания ветра выступают визуальной колыбельной, однако даже при таком рае покоя и тишины заснуть сегодня не суждено, что является моей учестью уже несколько дней. Неудачный скрип паркета вторгся в мои размышления, незваным гостем, и его аккуратность рушится даже средь кромешной темноты. Глаза виновато блестят, а я нехотя оборачиваюсь на источник скрипа, Джек растерянно чешет затылок, упорно подбирая необходимые слова и взвешивая свои дальнейшие действия. — Говори уже, — не решаюсь поднять голос выше ординарного шёпота, который выдаётся излишне деликатным, но поистине олицетворяющим моё нынешнее состояние. — Всё точно хорошо? — он решительно приближается ко мне, без каких-либо сомнений, которые присутствовали минуту назад, — то, что я сказал ранее — это бред, реально тупая шутка и- — Джек, всё нормально, — манера речи обволакивается защитной оболочкой, бережно и неистово сдерживая любые вздрагивания в тембре, однако пропуская зловещий удар, исходящий из такого явного интереса Джека. Я проглатываю давящий комок в горле на полпути, даже толком и не завершив предложение, за что уже успеваю пожалеть насчитанное количество раз. — Грейс, я не глупый, — он присаживается на корточки напротив моего свисающего с подушки лица, нашёптывая свои правдивые наблюдения, а до меня доносится лёгкий шлейф мартини, — Да, мы, возможно, не так близки и начали нормально относится к друг другу только недавно, а ко мне можно приставить много негативных черт, но я не дурак, — не срываю с его мерцающих глаз фокуса, ощущая как глазницы уже потихоньку начали утопать в накопившихся лишь от его слов слезах, — Ты никогда не ходила в подобные места, а как человек, который так же заглушает боль алкоголем, я хорошо осведомлён о том, почему ты выбираешь такие способы мириться с проблемами, — голова превращается в опустошенный вакуум, в котором напрочь отсутствуют какие-либо возражения на его слова, я остаюсь многообещающе молчать. — Я знаю, что ты не хочешь и не готова со мной чем-то делиться, но просто знай, что ты можешь. Ты можешь мне доверять, — на глазах нежными красками перерисовывается грозный портрет характера Джека, который когда-то являлся злодеем моей утопичной и поверхностной жизни шмоток и вранья. Передо мной человек, который и вправду готов меня выслушать, утешить, возможно, понять. Хотя сколько раз я уже с головой прыгала в сети доброй улыбки и утешающего взгляда? После нерешительной и полной колебаний паузы, я делаю шаг на встречу к его откровенным жестам: — Мне сделали очень больно любимые люди, — и снова тот неудержимый мной мандраж нависает в воздухе, — они были причиной, по которой я обрела любовь к этом городу, а сейчас не вижу смысла даже сюда приезжать, я в тупике, Джек, — он не произносит ни слова, лишь аккуратно гладит мою кисть, которая расположилась под моим мой виском, — Что мне делать? — слёзы перестают течь то ли от их нехватки в организме, то ли от осознания жалости и беспомощности, которой они меня одаривают в данный момент. — Я не знаю всей ситуации и даже не могу предположить, насколько сильно они навредили тебе, но я просто хочу, чтобы ты понимала, они совершили колоссальную ошибку, — он не поднимает взгляда на моё лицо, сконцентрированно продолжая окутывать моё тело своим взглядом, а его лёгкие прикосновения обретают большую упёртость, пальцы уже располагаются на щеках, смахивая дорожки слёз, — Ты прекрасна, — большая часть лица мгновенно оказывается в его сильной хватке, не позволяя мне провернуться, сердце всхлипывает от резкости, а в теле зарождается ноющий и обезвоживающий все конечности страх, мои обескураженные глаза встречаются с его стеклянными и залитыми непонятным туманом, нашептывающим ему наставленная на действия, появляющейся только в кошмарах любой девушки. — Джек, не-, — Я пытаюсь брыкнуться, смахивая его руку с лица, но он только сильнее впивается в мои кисти, сдерживая их до побеления. Его беспощадность и абсолютное безумие читаются в покрасневшем взгляде, накрывая меня волной ужаса и осознания фатальности ситуации. Вокруг всё словно темнеет от молниеносного поворота событий. — Тшш... ты думаешь, я тебе наврежу? — он приближает свой палец к моим губам, затыкая, но я громко вскрикиваю, изо всех сил стараясь вырваться из насильной хватки, а он окончательно наседает сверху, придавливая меня своим весом, — Грейс, ну что ты? — он медленно наклоняется ко мне, путаясь лицом в волосах, жадно вдыхая аромат, — я помогу тебе забыть о том мудаке, обещаю, — его пьяный шёпот лезвием бритвы проносится по глотке, перерезывая её и отбирая возможность дышать. Все тело подвергается выбивающему из колеи спазму, а нервные клетки вьют миллионами сирен. Однако ещё не совсем пропитавшийся в алкоголе рассудок вовремя вступает в битву. Я резко прекращаю любые сопротивления и расслабляю тело под ним, внушая мою покорность его желанию. Правая рука спускается к моим бретелькам, а левая продолжает удерживать кисти, с моих же уст слетает придуманный в моменте утешительный шёпот: — Я тоже тебя хочу, только, пожалуйста, успокойся и будь мягче, — он замирает, словно под влиянием Горгоны Медузы, но с окончанием той шоковой для него секунды проходит и его ступор, — поцелуй меня, — вкладывая всю нежность в эти два слова, окрылённо смотрю в его глаза, он мгновенно выполняет мою просьбу грязно, резко и губительно, однако впиваясь в моё лицо напрочь забывает о высвобожденных из его хватки руках. Его влажные поцелуи спускаются ниже на щёку, а затем и градом усыпают шею, всеми остатками хоть какой-то эфемерной силы душевной пытаюсь сдержать любые проявления отвращения, которое дурманит разум, подыгрывая его наслаждению. При особо жёстком укусе, я не удерживаю слезу, а взгляд снова прикалывается к бездушному потолку. Он окончательно уходит в процесс, позволяя себе впопыхах стащить с себя рубашку, я же потихоньку веду коленом вдоль его бедра, приманивая к себе. Джек снова удушающе прилипает к шее, притиснув её одной рукой, однако, продумав такой поворот событий заранее, сильно впиваюсь пальцами в его волосы, оттягивая их, — Ублюдок, — мои губы еле касаются его мочки, после чего он корчится от удара коленом в пах. Обессилено падает на диван в агонии, освобождая меня от кандал вроде его рук на моей плоти. Тело рефлективно отпихивает его от себя, словно самую заразную бактерию. Я прекрасно осознаю, что это единственный шанс вырваться и избежать немыслимого, поэтому галопом пробежав до прихожей, судорожно ищу свою сумку, в которой хаотично обитает источник спасения; руки трясутся, а волосы лезут в лицо, моя истерика нарастает с секундами, сопровождаемыми его громкими ругательствами в мою сторону. — Чёрт, чёрт, чёрт, — обыкновенная сумка превращается в бездонный край, в котором нереально отыскать нужный мне предмет. Сердце тарабанит уже с болью, а Джек притихает, от чего страх утраивается с немыслимой силой. Я уже готова утонуть в своей безнадежности, однако словно райская мелодия с небес, раздаётся рингтон несчастного смартфона, помогая мне нащупать источник вибрации. От имени на экране все мои нерушимые стены спокойствия разбиваются в хлам, из меня исходят звуки отчаянного рыдания, но заткнув себе рот трясущимися руками, подношу телефон к уху: — Гарри, — осколками выскребаю из себя лишь буквы его имени, но собравшись произношу и необходимое, — помоги мне. — Грейс, где ты?! — он мгновенно реагирует на мои слова, не дав даже одной драгоценной секунде ускользнуть, я быстро отстраняю телефон от уха и судорожно высылаю ему свою геолокацию, стараясь не выронить телефон из рук. Получив её, он молниеносно бросает трубку, а мой слух довольствуется рвущей на кусочки тишиной. Взяв с собой лишь свою сумку и сжав телефон в руке до побеления костяшек, выбегаю на улицу, наплевав на обувь. Стопы режутся только что опрыснутой травой, а внутренности сжимаются от потихоньку оседающего осознания происшедшего, однако доля радости за избежание возможного, всё же светит лучиком солнца средь кровавого поля битвы.***
Big Star — Lorde
Его длинные пальцы, осыпанные кольцами, словно космос звёздами, предающими ему свою фамильярную индивидуальность, сдержано красуются на кожаном руле массивного авто. Абсолютное отсутсвие звуков приглушается лишь ударами бешеного сердца и его гневным дыханием. Но ничто из происходящего не закаляет меня, кожа не сеется в мурашках, а ледяной бачок с бабочками не проникает в органы, словно кто-то взял и отрубил конечные, соединяющие их с мозгом, части нервных клеток. Пустота и холод, ощутимый при чужом человеке. Обретаю нужное спокойствие в пристальном отслеживании расцветающей дороги к моему дому. Его злость, ненависть и отчаяние даже в тишине отравляют и так ядовитый воздух вокруг, но лишь безразличие и бездонная опустошённость служат моим эликсиром от влияния подобной атмосферы. — Я его прикончу, — его померкшее лицо кривится в ярости, а слова режут минуту покоя, руки резко разворачивают руль, подвергая нас под влияние неожиданного поворота, от чего меня спасает лишь пристёгнутый ремень, на глазах раскрывается версия несдержанного и бешеного Гарри, которую ранее лицезрела лишь единожды. Он давит на газ, а мы стремительно приближаемся к пути, которому отныне место только в моих кошмарах. На данный момент им руководит банальная злость, вспышка тестостерона и желание сгладить свою вину, но никак не искренняя взволнованность моим состоянием. Впрочем, а когда это было не так? Лёгкая струя воздуха покидает мои губы, а я впервые за долгую поездку обращаюсь к нему: — Гарри, не надо, — он не откликается на просьбу, лишь выедает дыру на трассе своими серыми от смены палитры при жёсткости обстоятельств глазами, — Остановись, — лишь усиливает хватку на руле, — молю, прекрати! — на мой крик, он обращает свой мутный в эксперсии взор, — Ты сделал достаточно, это не твоя забота, просто отвези меня домой, — в моих глазах собираются все искорки боли, которая скопилась во мне в течение этих нескольких дней, перевернувших восприятие всего происходящего вокруг, — пожалуйста, — жалко подаю голос, сорвавшийся на полуслове. Он же отворачивается от меня и снова уставив взгляд на дорогу и до боли прикусив малиновую губу, робко кивает, ища место для повторной смены маршрута. Двадцать минут абсолютной тишины и покоя проходят вместе с мгновенным морганием, Гарри аккуратно тянется левой рукой к моей, но я также медленно и без лишней резкости её убираю с дрожащего колена, его прикосновения ославляют лишь холод на плоти, о прежней ласки и тепле остаются только воспоминания. — Мне правда очень жаль, — его голос низок и неуверен в своей тональности, он обессилено убирает руку с моего бедра, не получив ответной реакции с моей стороны, — я честно не знаю, что сказать в этой ситуации, это немыслимо, Грейс, я не могу простить себе, что я не был рядом, чтобы как-то это предотвратить, — на этот раз я поднимаю взгляд на его профиль, сталкиваясь с покрасневшими и мокрыми глазами, челюсть сжимается в вибрациях от сдерживания наворачивающихся слёз, если бы я не была окончательно сломлена, возможно, во мне что-то бы умерло при виде его слёз. Он слегка опрокидывает подбородок, сдерживая поток эмоций. Я же концентрируюсь на редкостных каплях, соревнующихся на стекле при моросящемуся августовском дождике: — Лучше ничего не говори, — спокойно и непоколебимо отвечаю, опираясь виском о освежающе прохладное стекло. — Как пожелаешь, — он делает тяжелый вдох усмирения, — но мы должны сообщить об этом в полицию, — сипло цедит сквозь зубы. — Я об этом позабочусь, как только приду в себя, — эмоции и чувства, когда-то загоревшие во мне нерушимый огонь покинули меня, как и искренность, когда-то окружавшая меня и, думаю, он это заметил. Ноги по мышечной памяти ведут к порогу, даже не затрудняюсь обернуться в его сторону, но слышу шаги в радиусе метра, неуверенно преследующие меня, в винтажной сумке Hermès находятся мои ключи и воспоминания прошлой ночи в виде полароидов, которые теперь лишь обжигают меня, тянусь за первым, но бархатный голос не утихает без последнего боя: — Стой, прошу, — я замираю у порога, по-прежнему не решаясь даже к нему повернуться, — Моим действиям нет объяснения и меньше всего я хочу грузить тебя нашими личными проблемами после произошедшего сегодня, но, Грейс, я не хочу тебя отпускать, только не так, — его парфюм танцует по утреннему воздуху вокруг меня, на что тело по привычке ломко реагирует, но только не мозг, он здраво чертит новые, сохранные при любых обстоятельствах для меня границы, — Мне жаль, я поступил отвратительно и отчасти продолжаю так поступать буквально сейчас, умоляя тебя выслушать меня и остаться со мной, но это так, я готов тебя умолять и именно сейчас это делаю. Да, возможно, эмоционально я занят прошлыми проблемами, прошлыми отношениями, прошлой любовью, но если я достоин ещё грамма твоего терпения, я готов с этим бороться, готов наконец-то пойти к специалисту, попробовать открыться полностью тебе, сделать всё возможное для нас, для нашего будущего, — обрывистое дыхание выдаёт его эмоциональность и после короткой паузы он реабилитируется, — Я не хочу быть один, я знаю, тебе страшно ведь я уже разбил тебе сердце, но я готов по кусочкам собирать его снова, Грейс, пожалуйста. Его слова стальной проволокой обволакивают меня, а осознание наличия уже точного решения впивается в сердце шипами роз, которые когда-то он мне дарил. Сделав финальный вдох, втыкаю ключи в дверной проём и слышу клик, раздающийся тягучим эхо в ушах. Я захожу внутрь, не произнеся ни слова и оставив его навсегда за границей моей жизни и сердца, но при надежной защите от его пронзающих и лишающих возможности дышать зелёных глаз, из меня выходит всё оставшееся, всё, что так болело в ныло в области груди, что затупляло поток других мыслей, лишённых его присутствия, всё то, что окрыляло меня и выделало эти крылья одновременно. Отчаянно затыкаю рот руками, неистово прижав пальцы к губам сдерживаю всхлипы, которые превращаются в мученическое скуление, он же, усугубляя ситуацию, не останавливаясь, стучит в дверь, переодически вскрикивая обращения в мой адрес. — Грейс, открой, пожалуйста, не поступай так со мной, — его громовой голос и слышимая в нём подавленность сбивают с ног, и я изнеможённо скольжу по двери, с каждой секундой словно истекая кровью насмерть. Однако пути обратно нет, я уже всё решила, и как болезненно ни было бы в данную минуту, это к лучшему, это всё к лучшему... 2 октября 2018Fine Line — Harry Styles
— Дамы, господа и дорогие дети, рад сообщить вам, что наш самолёт идёт на посадку, и ровно в 23:45 мы приземлимся в Нью-Йорке. Погода прохладная, 55 градусов по Фаренгейту, так же вас встретит моросящий дождь и лёгкий ветер, — грубый и ленивый голос пилота раздаётся по всему самолёту, оповещая о долгожданной посадке. Яркие стюардессы призывают пристегнуть ремни и выпрямить сидения, а волнение потихоньку скребётся внутрь незваными шагами. Удачная посадка и быстрый паспортный контроль сопровождаются звуком миниатюрных колёс на уже потрёпанном чемодане. Один миг и из Лос-Анджелеса меня встречают стены аэропорта имени Джона Кеннеди вместе с широкой улыбкой Стеллы: — Грейс! — блондинка длинными конечностями обволакивает мою шею, стискивая в воссоединяющем объятии, — Ты реально тут, Боже, — она отстраняется и ощупывает меня, не веря своим тёмно-синим глазам, — Ты такая худущая, что с тобой сделал ЛА? — из её уст высказывание звучит как похвала, на что я поднимаю уголки губ вверх. — Кто бы говорил, — указываю на её главную и неизменимую черту сквозь все года, — она лишь отмахивается и снова вовлекает в объятия, — Главная новость! — она несдержанно пищит, — Я поговорила с Фрэнсис, и она с радостью готова подписать новый контракт, тебе лишь нужно обновить полориды и прикрепить портфолио, — она тараторит всё так быстро и непринуждённо, а во мне тяжко усаживается осознание, что я снова приступаю к тому, от чего так открещивалась. Жизнь поистине коварна. — Спасибо, Макси, — ласково поблагодарив, не рушу объятия и вдыхаю её фруктовый парфюм. — Снова добро пожаловать в IMG Models, сучка, — она шуточно щипает меня за бок, а я выдаю тихий смешок, однако нас прерывает звонкая вибрация, — Оп, это у тебя, — Стелла отстраняется, дав возможность взглянуть на экран телефона. Пять букв его имени в конце быстро пролистанного сообщения селят неописуемую тревожность и меланхоличную усталость, что, видимо, читается на моём лице, — Всё хорошо? — интересуется подруга, на что я сдержанно киваю и только спустя время отвечаю: — Да, я просто отойду на минутку? — она мгновенно даёт своё добро, а я потерянно отступаю в сторону, готовая себя к эмоциональному багажу, который он опустошит на меня предательски дрожащей рукой открываю его сообщение и позволяю глазам пуститься в пляску при прочтении: +14243174391: Дорогая Грейс, Моему стыду и сожалению поистине нет границ. То, как я поступил, сколько боли причинил тебе... — всему этому нет объяснения, и я никогда его не найду, хоть и могу бесконечно ссылаться на свою эмоциональную сломленность и разруху внутри, но это по-просту нечестно и подло по отношению к тебе, а я уже много чего натворил. Я скучаю по тебе, по твоему теплу, по совместным моментам, по бессонным ночам, проведённым за обсуждением книг, по твоему уму и красоте, которые поражали меня с каждым днём всё больше, пожалуйста, прости меня, за то, что я не так часто говорил тебе об этом: ты действительно удивительна, ты одна из лучших людей, с которыми мне посчастливилось когда-либо быть связанным, ты гораздо луче меня, чище, искренней. Я надеюсь, ты и дальше сохранишь все эти качества и только продолжишь их развивать. Люди вокруг тебя — безумные счастливцы, не забывай это никогда. Всё это правда, о которой я готов поклясться на сердце, но ты не достойна моей лжи, я не хочу и не буду тебе врать: я люблю Камилль, всегда любил. Любил, когда был с ней и любил, когда был с тобой. Мне стыдно и больно, но такова истина, её образ засел в моей голове и отказывается оттуда куда-то убираться, Может, это просто какая-то химия в мозгу? Я не знаю, как с этим бороться и стоит ли вообще, ведь время не лечит, оно лишь превращает раны в шрамы-напоминалки, в которых усажено моё тело. Спасибо тебе за всё, спасибо за возможность быть твоим. Надеюсь, ты когда-то простишь меня. С любовью, Гарри Я: Ты никогда и не был моим, Гарри. Я искренне желаю тебе всего хорошего, прощай. Единичная слеза перебежала финишную прямую по моей щеке, а в моей надежде она — последняя посвящённая кудрявому парню с разбитым сердцем. — Мы идём? — Стелла вырывает меня из уязвимого момента прощания, и я окончательно осознаю, что пора перевернуть страницу, он не герой моей истории, этому по-просту не суждено быть, однако дыра в сердце клеймом останется воспоминанием об августе, в котором я потеряла себя, но мимолётно обрела рядом того, кто смог погрузить меня в состояние бесконечного лета. — Идём.***