Дорогой мой человек

      Юнги совсем не нравится то, что задумал Чимин. Он обещал поддержать любое его решение, но это был риск, который себя не оправдывал. Теперь, когда все выяснилось, Тэхен может вернуться и все сделать сам.       С ликантропом они сами как-нибудь справятся. Если Тэ действительно вернул ему разум, то вряд ли Чимин мог сделать что-то такое, что могло бы его отнять. Рано или поздно он придет в себя и без посторонней помощи.       Это все просто предлог, чтобы задержаться здесь. И если Чонгука и Тэхена Юнги мог понять, они явно не хотели расставаться сейчас, то вот зачем это Чимину — было совершенно непонятно. Такое поведение совсем на него не похоже, он никогда не лез на рожон.       Хотя, может он просто сгущает краски, такое бывает с ним перед периодом. Брачный сезон еще не начался, однако в зависимости от времени года у каждого половозрелого альфы был определённый промежуток времени, когда агрессия достигала своего пика. Это было результатом воздействия приливных сил Луны.       Именно поэтому альфам жизненно необходима была настоящая охота, в которой волк мог выплеснуть все скопившееся напряжение. Юнги на такой давно не был, и как результат — был крайне раздражен. Еще и вся эта ситуация нервировала сама по себе.       Почему Чонгук так спокоен, Мин не имел ни малейшего понятия. Ведь именно о нем сейчас шепчется вся стая. Юнги уже устал отвечать на пространные намеки о том, правда ли их вожак спит с человеком. Пока это было простое любопытство, без явной агрессии, однако, что будет, когда Чонгук прямо скажет о своих отношениях, никто не знает.       У Чона в стае был огромный кредит доверия, но это не значит, что волки так просто примут такой его выбор. Перевороты им сейчас были совершенно ни к чему, а вне стаи довольно много тех, кто был бы не против убрать Гука, раскачав лодку. Это тоже не могло не беспокоить.       — Юнги, что тебя тревожит? Ты не рад мне? — Чимин всегда подходит бесшумно, так что даже чуткому уху оборотня не услышать.       Они с Тэхеном долго о чем-то разговаривали наедине, обсуждая дальнейший план действий.       — Рад, конечно, просто я не могу понять, почему ты идешь на поводу у этих двоих, — Мин заправляет за ухо Чимину непослушную белую прядь, оглядываясь по сторонам.       Никто ничего не заметил только благодаря тому, что у Минни отсутствовал запах. Если бы оборотни почуяли чужака, то стая уже стояла бы на ушах.       — Это сложно объяснить. Со стороны это действительно может так казаться, но мне тоже важно вернуть Джина.       — Кого? — уточняет Юнги.       Все это как-то странно. Тэхен, а теперь еще и Чимин ведут себя так, будто знают, кто это такой. Что же не так с их ликантропом? Кем он был когда-то?       — Того человека, которого вы держите в клетке, — Юнги решает не исправлять Чимина, потому что ему и без того прекрасно известно, что этот Джин уже не человек и никогда не будет им.       — Глупости, мы справимся без его способностей, — отмахивается Мин, на что Чимин хмыкает.       — Знаешь, я думал точно так же и совершил ошибку, которую, надеюсь, все же можно будет исправить.       Юнги раздраженно выдыхает. Ему совсем не хочется спорить с Чимином, но он все еще считает это блажью. Разве можно сравнивать то, что случится если Минни раскроют, с гипотетической вероятностью безумия этого существа?       Нужно быть реалистом. Мин не готов рисковать Чимином ради сомнительной цели и не собирается делать вид, что согласен с принятым решением.       — Я против, вот и все. Я не переубеждаю тебя, раз уж ты все решил, но хочу, чтобы ты знал.       — Спасибо, что уважаешь мой выбор.       Юнги фыркает. Как будто его кто-то спрашивал! Раздражение с каждым разом поднимается все выше, и он уже с трудом сдерживается. Только бы не сорваться.       — Просто будь осторожен, ладно? — бурчит он, отворачивая голову, но Чимин перехватывает его за подбородок.       — Ты слишком напряжен, я помогу тебе, — шепчет он, слегка облизывая губы, и Юнги чувствует, как волна возбуждения прошивает все его тело, теряясь где-то в кончиках пальцев.       Чимин впервые смотрит на него вот так, с неприкрытым желанием, и это ужасно заводит. Юнги был категоричен в том, что ничего не случится до тех пор, пока Минни не научится принимать настоящего себя.       — Ты же помнишь наш уговор… — начинает было Мин, но его обрывают на полуслове, впиваясь в губы грубым голодным поцелуем. Юнги чувствует, что теряет контроль.       — Я могу обратиться прямо здесь, если хочешь, мне наплевать, — звучит так уверенно, что оборотень не сомневается в правдивости этих слов.       Каким-то образом Чимину все же удалось обрести гармонию с собой. Это безмерно радовало Юнги, но все же, в глубине души, Мин испытывал сомнения. Что стало причиной таких быстрых изменений?       Впрочем, хорошенько обдумать эту мысль он не успел. Чимин прижимается к нему всем телом, и у Юнги рвет крышу.       В другое время разум обязательно победил бы тело, но сейчас на это не было ни единого шанса.       Юнги подхватывает его под бедра, заставляя Чимина обвить его ногами и заносит в свой шатер.       Как только они оказываются внутри, Чимин тут же принимает свою истинную форму. Мину нравится ощущать, как меняется тактильное восприятие кожи. Она становится плотной, с причудливым рельефным узором, напоминающим доспехи. Создается впечатление, что держишь в руках совершенное оружие.       Настоящий Чимин это что-то за гранью представления, но Юнги кажется, что именно он и есть то самое недостижимое совершенство.       — Ты идеален, — шепчет вервольф в изгиб шеи, оставляя дорожку из влажных поцелуев до выступающей ключицы.       — Только ты мог сказать такое, — Чимин запускает руку в его волосы, чуть оттягивая голову назад.       Юнги ухмыляется, сильней сжимая ягодицы Минни, от чего тот протяжно стонет.       — Такой громкий, — дразнит Юнги, лизнув мочку уха.       — Просто я слишком долго ждал.       — О нееет, ты даже понятия не имеешь, что значит долго. Я чуть с ума не сошел.       — Тогда покажи мне свое безумие, я хочу насладиться им.       Слышал ли Юнги что-либо столь же сладкое? Он готов дать голову на отсечение, что нет. Нет никаких сил противиться клокочущему желанию, что болезненным гулом пульсирует внизу живота.       Вервольф рычит, в пару шагов преодолевая расстояние до постели, и опрокидывает Чимина на шкуры, сам оставаясь стоять. При всем своем возбуждении, Юнги хочет сейчас полюбоваться на своего возлюбленного.       У Юнги были омеги, нельзя сказать, что много, но все же. Чимин не был похож ни на кого из них.       Сейчас он перед ним такой открытый, каким ещё ни с кем и никогда не был. И Юнги смотрит на это чудо, на самую великую тайну мироздания, и не может поверить, что Чимин выбрал его.       Потому что он самый обычный, каких миллион. Тогда почему именно ему Минни решил довериться? Приоткрыть броню с тела и души, позволив им стать еще ближе.       Чимин был устроен иначе, чем человеческие мужчины, и отличался от омег из расы оборотней.       Юнги не смог бы точно охарактеризовать его, если бы кто-то попросил. Да и не мог он вписываться в узкие рамки гендера, придуманные для других созданий.       Чимин просто был Чимином.       Каждый сантиметр его кожи был произведением искусства, линия плеч, острые ключицы, янтарные глаза. Юнги любил все это вместе и по отдельности.       — Прошу тебя, хватит медлить или я сойду с ума, — шепчет Чимин, призывно двигая бёдрами.       Юнги не может сдержать рык. Чимин притягивает его, словно в нем где-то спрятан огромный магнит, и он не собирается сопротивляться этому желанию.       — Мы сойдём с ума вместе, — обещает Юнги, ложась сверху.       Чимин тут же закидывает ногу на его талию, прижимаясь максимально близко.       Волк внутри него беснуется, требуя взять своё по праву.       Их тела должны стать одним целым, окончательно закрепив эту связь.       Чимин тяжело дышит, его зрачки неестественно расширены.       Юнги целует его в припухшие губы и входит в манящую влажную глубину до самого конца.       Минни словно создан специально для него. Внутри так жарко и тесно, но это именно то, чего хотел Юнги. Сейчас им обоим хорошо. Чимин закрывает глаза и протяжно стонет, цепляясь руками за его плечи.       Юнги ускоряет темп, чувствуя, как его тело заполняет чистый, ничем не замутнённый восторг.       С каждым движением он чувствует, будто бы сотня рук подбрасывает его высоко над землей так, что кружится голова.       Чимин мечется на расстеленных шкурах, выгибаясь в такт его движениям, словно в лихорадке.       Юнги срывает тормоза и он с остервенением вколачивает желанное тело в постель с бешеной скоростью. Это то, что сейчас нужно было им обоим. Тела требовали разрядки, а альфа в Юнги — узла и метки.       Возбуждение достигло того пика, где удовольствие начинает причинять боль, и все что ты хочешь — это закончить все в этот самый момент, иначе — смерть.       Мин делает несколько резких толчков, притягивая Чимина к себе за бёдра максимально близко, и кончает с протяжным стоном, едва удержавшись, чтобы не вонзить свои клыки ему в основание шеи.       Оргазм оглушает его подобно взрывной волне, и Юнги слышит только дикий шум в ушах.       Тело Чимина замерло в неестественной позе, словно он сломанная тряпичная кукла.       Мир просто перестал существовать, осталось только ощущение набухающего узла, заполняющего расслабленное тело Минни.       Юнги делает слабую попытку выйти, но Чимин вдруг крепко обнимает его       — Не надо, прошу тебя, я хочу… — шепчет он в изгиб шеи, и Юнги почему-то хочется плакать от того переизбытка чувств, что сейчас буквально разрывают его грудь.       — Я люблю тебя, Чиминни, и чтобы ни случилось, буду любить всегда.       — Ради тебя, Мин Юнги, я готов на все.       Узел наконец формируется, связывая их тела в одно. Юнги с уверенностью может сказать за них обоих, что сейчас они самые счастливые создания на этой Планете.       ***       Тэхен делает глубокий вдох, впуская в легкие прохладный ночной воздух. Он никак не мог уснуть, хотя в лагере давно погасили все огни, кроме дозорных. Он почувствовал эмоциональный всплеск Юнги и Чимина, и впервые задумался, что их связь носит и такой характер. Почему-то раньше ему это даже в голову не приходило, хотя это естественная сторона близости.       — Не спится? — Чонгук обнимает Тэ со спины, скрещивая руки на его талии.       — Нет, — слегка улыбается он, кладя свои ладони поверх рук Чона. Ему всегда было удивительно спокойно, когда Чонгук рядом.       — Переживаешь за брата, — не спрашивает, а утверждает вервольф.       Тэхен любит его за эту прямоту. Не нужно подбирать правильные слова и пытаться избегать острых углов.       — Да. Не уверен, что должен отпускать его туда, — делится он, сильнее прижимаясь к оборотню.       — Не доверяешь?       — Дело не в этом. Я боюсь, что сейчас собственноручно толкаю его во тьму.       Чимин изменился, это факт. Те перемены, что произошли с ним за столь короткий срок, не могли не беспокоить. Естественно, Тэхен чувствовал свою вину за это, потому что бросил Минни одного. Очень легко начать злоупотреблять своей силой, если рядом нет никого, кто бы мог вовремя сказать: «Стоп».       Тэ знает, о чем идет речь. Он никогда не был идеальным и правило «Никогда не читать мысли друзей» родилось не просто так. В детстве он чуть не свел с ума свою няню, которая запрещала ему есть столько конфет, сколько он хотел.       Она загремела в больницу с приступом острого психоза неизвестной этимологии и после этого так до конца и не оправилась.       Тэхена это отрезвило, но цена была высока. Он не хотел, чтобы Чимин проходил через что-то подобное. Тэ до сих пор кажется, что тогда он сам неосознанно запечатал свою силу, чтобы такого больше никогда не произошло. Этот блок пока так и не удалось снять.       — Не совсем понимаю, о чем ты, но уверен, что это не так. Каждый сам выбирает свой путь. Даже если тебя кто-то направил, в конечном итоге идешь по нему именно ты, — произносит Чон, и Тэ не может с ним не согласиться.       — Да, ты прав.       — Он разберется, поверь.       — Я слишком привык принимать за него решения. Чимин всегда был для меня младшим братом, моей ответственностью. Я отвечал за него и старался защитить, стать для него настоящей семьей, которой он лишился.       — Ты пытался заменить ему родителей?       — Да, думаю, что так.       Он действительно всегда чувствовал себя ответственным за Минни, хотя они так и не узнали, кто же из них на самом деле старше. Просто это был его мир, и он чувствовал, что должен направлять Чимина по нему, поскольку тот не знал абсолютно ничего.       Он пугался резких звуков фена, приходил в восторг от горячей воды в кране и был абсолютно заворожен телевизором. По сути своей Чимин мало чем отличался от маленьких оборотней, что сейчас живут здесь. А теперь вот он какой…       — Но ведь вы росли вместе, это другое. Теперь все просто возвращается на круги своя. Чимин не твой ребенок, он отвечает за себя сам. Вам обоим предстоит пройти через осознание этого.       И это тоже правда. Тэхен сам был ребенком и совершил слишком много ошибок. Где-то проявлял излишнюю заботу, в чем-то был слишком эгоистичен, не был рядом, когда Чимин нуждался в этом больше всего.       Он думал, что справится и не справился, в который раз переоценив свои силы. Сейчас он как никогда четко осознает это, вот только есть ли в этом смысл, если время ушло?       Чимин действительно сам делает свой выбор, и Тэхен уже не может на него влиять.       — Теперь я вижу, почему именно ты — вожак этой стаи.       Сначала Чон показался ему слишком импульсивным и незрелым, а его представление о жизни стереотипным. Оказалось, что в плену стереотипов был он сам.       Что уж говорить, даже при всей своей лояльности, Тэ ставил себя выше вервольфов. Потому что он разумный и гуманный человек, он Страж и мастер над разумом.       Тщеславие сыграло с ним злую шутку. Чонгук открыл ему глаза.       — Не пойму только, комплимент ли это, — усмехается оборотень.       — Скорее, это упрек самому себе, что не разглядел этого раньше, — ошибки нужно уметь признавать, на это способны только сильные личности.       Здесь, рядом с Чонгуком, Тэ учится быть честным, перед собой в первую очередь.       — Брось, Тэ. Мы все жили навязанными нам стереотипами. Люди причинили мне зло, и я решил, что все люди такие, хотя это неправда. Ведь меня спасла дочь хозяев, а я так и не знаю, что с ней.       Чонгук никому про нее не рассказывал, даже хену. Это всегда было слишком личным. Наверное, именно из-за нее Гук так и не обзавелся семьей. Та самая первая влюбленность, которая никогда не смела претендовать на взаимность, но вопреки всему оказавшаяся таковой, оставила в его сердце глубокий след.       — Как ее звали?       — Чон Линью. Она была единственным ребенком Чон Хангеля и Пак Луен, — как оказалось, это до сих пор причиняет боль, хотя Гук искренне считал, что все уже отболело.       Тэ это чувствует и ласково поглаживает его по руке. У него была своя рана, которая носила человеческое имя. В этом они были похожи.       Какое-то время они молчат, а потом Тэхен все-таки решает сказать то, что знал.       — Чон Хангель был обвинен в пособничестве оборотням. Его состояние было конфисковано, а он сам был приговорен к смертной казни.       — Что? Не может быть! Хангель никому не пособничал, он просто относился к нам не как к животным… — от шока Чонгук даже разворачивает Тэ лицом к себе, чтобы удостовериться, что тот говорит на полном серьезе.       Нет, он подозревал, что Хангель лишился всех своих преференций, но чтобы жизни! За что? Неужели ему так и не смогли простить то, что он не шел за толпой?       — Мой отец вместе с Юн Сою защищали его в суде, но присяжные были неумолимы. Против него свидетельствовал сам канцлер. Шансов не было.       Тэхен видел это в воспоминаниях отца. Они преследовали того до конца дней. В тот момент он окончательно убедился, что в этом государстве нет справедливости.       Для него это было ужасным разочарованием, от которого Енджун так и не оправился. Сколько Тэхен помнил, отец больше никогда не занимался уголовным правом.       — Господи, бедный Хангель, — с горечью в голосе произносит Чонгук, качая головой.       Выходит, что из-за них он потерял все. Разве это справедливо?! За что с ним так обошлись?       Если мыслишь иначе, то значит ты враг, а врагов нужно уничтожать без всякой жалости. Так живут люди, да еще и гордятся этим.       — О его семье мне почти неизвестно. Знаю только, что они покинули наш анклав до приведения приговора в исполнение. Говорили, что Луен уехала на Север, к родным матери.       Енджун помог им уехать, однако не знал точно, куда они направились. Так было безопаснее для всех. У него тоже была семья, а Тэхен был еще совсем маленьким. Отец не мог так рисковать, ведь дело уже не касалось только его одного.       — Сколько жизней было загублено из-за вашего канцлера?! — в голосе Чона неприкрытая ярость, которую Тэхен прекрасно понимает. Именно Бан Шихек был так категоричен в вопросах вервольфов. Прошлый канцлер не был столь радикально настроен. Но вдруг разразилась смертельная эпидемия, которая унесла и его жизнь.       При явной протекции Чхве Минхока Бан Шихек без особого труда возглавил их анклав. Это было выгодно для них обоих, хотя впоследствии Минхок не раз пожалел об этом своем решении. Бан Шихеком оказалось невозможно управлять, как Чхве на то надеялся.       Спустя время можно смело сказать, что из их противостояния Канцлер вышел победителем.       — Это мы узнаем только тогда, когда на его смену придёт другой, — отвечает Тэ, смотря куда-то вдаль.       Если эксперименты над людьми подтвердятся, это вполне может стоить канцлеру его должности. Вот только ясно как белый день, что Бан Шихек за свою власть будет бороться до последнего. Готов ли Тэ вступить в эту борьбу, и хватит ли у него сил выйти победителем? А главное, к чему все это приведет?       — Может быть, он будет в сто раз хуже этого.       — Нельзя отрицать такую возможность.       Именно об этом Тэхен и думает прежде всего. Что если все станет куда хуже, чем было? Кто займет место Бан Шихека?       Для Тэ ответ очевиден — Ким Намджун. Он был бы идеальным лидером. Сильным, справедливым, принципиальным. Вот только захочет ли этого сам Джун, особенно когда узнает, что на самом деле случилось с его лучшим другом? Его может постигнуть разочарование в их мире, который это допустил.       Тэ не может предсказать. Он телепат, а не провидец.       — Значит, мы навсегда обречены воевать друг с другом, а тех, кто будет не согласен — уничтожат? — с ноткой обреченности в голосе спрашивает его Чонгук.       Тэ поджимает губы. Вот он, источник всех страхов. Их расы находятся в состоянии войны, их миры диаметрально отличаются друг от друга, они даже устроены по-разному.        Кажется, что все против них, и выхода нет.       — Хотел бы я сказать тебе, что это не так, но я не знаю. Я много думал об этом. Это будет сложно, но правильный путь — не всегда самый простой. Мне страшно, но желание быть с тобой пересиливает все, — он улыбается Чонгуку и берет его ладони в свои.       Да, страх действительно есть, и он силен, но Тэхен всю жизнь чего-то боялся. Пришло время посмотреть в лицо тому, что так его пугает. Потому что сейчас есть ради кого. Тэ просто не имеет права отступить, и он не отступит. Ради них обоих.       — Ты даже представить себе не можешь, что значат для меня эти слова, — в глазах у Чонгука сейчас так много всего. Тэ купается в мягких, ласковых ощущениях. Оборотень любит его, и это взаимно, пусть даже эти слова так и не были сказаны ни одним из них. Слова солгут, а душа всегда скажет правду.       — Почему же, представляю, — слегка подтрунивает Тэ, широко улыбаясь. Чону придется привыкнуть к его способностям, поскольку они неотъемлемая часть личности Тэ.        Конечно, он не собирается читать Гука постоянно, но сейчас это необходимо Тэхену для развития своей силы. Чем глубже их контакт, тем проще ему будет управляться с оборотнями. Это несомненно облегчит и их взаимодействие с Джином.       — Это нечестно. Никогда к этому не привыкну, — Чонгук слегка тыкает его в бок.       — Привыкнешь, у тебя нет выбора, — ухмыляется он в ответ, показывая язык.       Им необходимо было как-то разрядить ту атмосферу, что возникла, когда Чонгук узнал правду. Потому что ничего уже не изменишь. Они не вернутся в прошлое и не спасут семью Чон. Никто не в силах это сделать. Нужно жить настоящим.       — Видимо, лично я никогда не избавлюсь от гнета людей.       — Точно, шансов нет. А ты хочешь? — Тэхен нежно проводит ладонью по его щеке, и Гук ластится к нему словно ручной зверь.       — От твоего — никогда.       Это его волк, его родственная душа, его недостающая половина. Остальное не имеет значения.       — Большего мне не нужно.