Дорогой мой человек

      Луч солнца пробивается через неплотно задернутые шторы, настойчиво давая понять Джуну, что утро уже наступило.       Он потягивается на постели, приоткрывая один глаз, чтобы посмотреть время.       На часах 5:30, самое время для пробежки.       Будучи подростком, он никогда не бегал по утрам — слабое сердце не позволяло — но все равно вставал полшестого, чтобы помахать рукой Красавчику, когда тот будет пробегать мимо их окон.       Это было одним из многочисленных ритуалов, что связывали их с Джином. Кино по пятницам в старом кинотеатре на углу, мороженое с шоколадной крошкой у милашки Мэй, поход за рецептами к доктору Ривзу, поездки на озеро на первой электричке в расписании и еще куча разных вещей, которые можно перечислять бесконечно.       На месте старого кинотеатра теперь круглосуточный магазин, Мэй умерла от волчьего вируса в конце войны, инсульт отнял у доктора Ривза разум и теперь он коротает остаток своих дней в доме престарелых, озеро превратилось в зловонное болото, а Сокджин уже никогда не пробежит мимо его окон.       Все изменилось, не оставив и следа от его прошлого, стерев того Ким Намджуна с лица земли.       Может это глупо, но, чтобы самому не забыть то, кем он был, Джун каждый день выходит на пробежку и машет своим пустым окнам, словно там, за шторами, притаился худой подросток с больным сердцем.       Намджун не может пожаловаться на одиночество. Его все время окружают люди.       Он не скучает по войне и даже рад, что сейчас просто играет роль живого символа победы человека над природой и самим собой, пусть это и надоело ему до чертиков.       Все они умирали за чужие интересы. По прошествии времени Намджун видит это пугающе четко.       Их война с оборотнями унесла столько жизней, что это больше похоже на поражение.       Джун не ненавидел оборотней, он просто хотел защитить тех, кто был ему дорог, перестав быть бесполезным балластом, который вынужденно таскают за собой.       Он хотел, чтобы Джин мог гордиться им. Ради этого Намджун был готов на все.       Он знал, что удачных случаев по введению сыворотки не было, но не попытаться он не мог.       Впервые в жизни они так сильно поругались с Сокджином. Тот просто рвал и метал, угрожая, что больше никогда не заговорит с ним, если Джун запишется в программу.       Но угрозы не помогли. Намджун решил, а значит все было бесполезно.       Уж что-что, а характер у него всегда был железным.       Джин не смирился, он тоже был не из тех, кто сдается так просто. Только он выбрал иной путь.       Впервые о том, что его лучший друг — ученый, Намджун узнал в тот день, когда ему должны были ввести сыворотку.       Они не виделись около недели, Джин все время пропадал на работе и выловить его было просто невозможно.       Намджун даже начал думать, что тот пытается таким образом заставить его передумать, но даже если это и было так, то зная возможные последствия, Джин все равно пришел бы, хотя бы в последний вечер.       Конечно, Джун был расстроен тем, что они не увиделись в его, возможно, последний день, но даже это не заставило его передумать. Он любой ценой должен был стать сильнее.       Придя к зданию госпиталя в назначенное время, он столкнулся с миссис Миурой, которая была давней подругой его матери. Она сказала ему, что ей поручено ввести ему сыворотку и отвела не в тот кабинет, что был указан в его направлении.       В историю этот случай войдет как «счастливая погрешность», хотя это можно было назвать, как угодно, но только не так.       Когда Намджун вошел, за ширмой его ждал усталый Джин с ужасающими синяками под глазами. Создавалось впечатление, что он не спал несколько суток.       — Если ты пришел попробовать отговорить меня еще раз, то поздно, — он сразу скрестил руки на груди, давая понять, что никто его не остановит.       — Я пришел, чтобы не дать тебе, тупице, умереть в муках, — Джин протянул вперед руку, и Джун увидел в его ладони шприц с каким-то веществом.       — Что это? — спросил он, непонимающе глядя на друга.       — То, что сделает тебя самым сильным из людей, — ответил он, приподнимая уголки губ вверх.       Это не было улыбкой.Сокджин не хотел для него такой судьбы, но не мог не поддержать, даже если выбор Джуна казался ему ошибкой. В этом был он весь.       Джин сдержал свое слово, и Намджун стал первым и единственным суперсолдатом с помощью сыворотки. Ни до, ни после него повторить успех не удалось, а то, что это было заслугой Ким Сокджина, так и осталось тайной. Так хотел сам Джин.       Он прекрасно знал, что, вскройся правда, его уже никогда не оставят в покое. Сыворотка была создана им специально под Намджуна, на основе его ДНК, и могла подойти только ему одному.       Стать рабом системы, вынужденным раз за разом воспроизводить состав с новыми ДНК, было кошмаром, в который превратилась бы его жизнь.       Джин верил, что главное — не создание суперсолдат, превосходящих по силе оборотней, а поиск антидота к волчьему вирусу. Именно этим он хотел заниматься.       Почему его отправили на ту операцию, Намджун до сих пор не получил ответа.       Бан Шихек признал, что это была ошибка, и Джин не должен был участвовать в полевых операциях.       Командир отделения предстал перед военным трибуналом, проходившим в закрытом режиме. Его осудили на пятнадцать лет трудового лагеря, но Намджуну от этого легче не стало. Сокджина этим не вернёшь.        Джин ни разу в жизни не подвел его, а Намджун не смог его спасти. Вся суперсила оказалась бесполезной. Ирония. Сокджин как будто бы всегда это знал…       Черт, опять он за свое. Сколько же это будет повторяться? Джина нет. Ничего не изменишь. В самобичевании нет смысла. Ничего уже не вернешь.       Намджун повторяет эти слова, как мантру, и надеется, что рано или поздно сможет поверить в них.       Он идет в душ и открывает кран холодной воды, подставляя тело ледяному потоку.       Холод впивается в кожу острыми иглами, но сейчас это именно то, что Намджуну нужно.       Боль переключает мозг, заставляя его отвлечься. Это неправильно, но, порой, для Намджуна это единственный способ не думать о Джине.        Когда кожа становится красной, Джун выключает воду и накрывается полотенцем. Все тело горит, но это хорошо. Правда помогает.       Надев спортивный костюм и вставив наушники в уши, он выходит из дома. Музыка отгораживает его от внешнего мира, и Намджун не обращает внимание на редких прохожих, попадающихся ему на пути.       Многие из них знают, кто он, но никогда не докучают ему ненужными разговорами. Джун благодарен им за это.       Он не пытается уйти в себя, просто устал. Хочется быть просто человеком по имени Ким Намджун, только и всего.       Наверное, поэтому он так ценит Тэхена. Тот все знает, Джун уверен, и ему от этого легче. Даже если сам он ничего не сказал, а Тэ не спрашивал, Намджуну легче при мысли, что кто-то знает каким он был когда-то, что он чувствовал и о чем мечтал.       Дар этого мальчика поистине уникален. Он мог дарить успокоение страждущим и надежду — нуждающимся. Просто сам пока не осознал свою силу.       Намджун хотел бы, чтобы когда-нибудь именно Тэ встал во главе их общества. Он точно сумел бы сделать этот мир лучше.       Тот путь, которым их ведет Бан Шихек — неправильный. Нельзя вечно жить в состоянии войны, люди хотят мира. Он никогда не скрывал от канцлера своей точки зрения, однако Джун не хотел быть причиной раскола в обществе.       Он воевал на этой войне, он убивал вервольфов и видел, как вервольфы убивали его товарищей.       Джун никогда не забудет эти изуродованные, разодранные в клочья человеческие тела. Но и разъеденные серебром, не успевшие до конца трансформироваться в людей, оборотни навсегда останутся в его памяти. Это его напоминание о том, что в войне нет победителей, только проигравшие.       Тэхен мог бы все изменить. Стать тем лидером, за которым пойдут и к которому прислушаются. Наконец-то принести людям мир. Просто сам он пока еще не осознал этого, в отличие от Чхве Минхока, который сразу записал Тэ в разряд особо опасных личностей. Это было видно невооруженным глазом, а Тэхен просто был слишком молод, чтобы разобраться в причинах такой лютой ненависти. Минхо был лишь одной из них, но далеко не главной. Минхок знал, что Тэ мог разрушить их мир, вытащив наружу все тайны, что они так тщательно скрывали. Знал и боялся.       Он никогда не оставался с Тэхеном наедине, считая, что это убережет его от проникновения в разум. На самом деле Тэ было просто неинтересно. В то время его интересовали другие вещи, а влюбленность всегда заставляет забыть обо всем.       Сейчас все было бы иначе, но Архиепископ унес свои тайны с собой в могилу.       Бан Шихек никогда открыто не выказывал своих опасений, но держал Тэ в непосредственной близости от себя. Это было правильным ходом с его стороны. Тем более, что Тэхен пользовался большим одобрением общества. Держи друзей близко к себе, а врагов еще ближе. В добрые намерения канцлера Намджуну верилось с трудом.       Меньше всего Джуну хотелось, чтобы Тэ использовали в грязных закулисных играх, поэтому он и согласился вступить в Совет, чтобы быть в непосредственной близости.       Он не смог защитить Джина, с Тэхеном этого не случится.       

***

      Бег никак не мешает ему думать. Все физические нагрузки даются ему легко.       Его ровесники давно уже не могут похвастаться отменным здоровьем, а Джун все еще выглядит так, словно сыворотку ему вкололи несколько месяцев назад.       Первое время он провел в больнице, терпя страшную боль от той трансформации, что происходила с его телом. Это было естественным процессом, и он стоически сносил боль, пока Чон Хинбин не разработал на основе барокамеры специальную капсулу, где Намджун не чувствовал последствий трансформации тела. Правда, из нее нельзя было выходить, и он вынужден был находится в ней довольно длительное время.       Теперь же его старение замедлилось настолько, что, будь Джин жив, они бы походили на отца с сыном. Красавчику это явно бы не понравилось.       Страшно наблюдать, как уходят близкие тебе люди, и забирает их не война или болезнь, а само естественное течение жизни. Ты ничего не можешь сделать против этой неотвратимой силы.       И пусть даже тело его избежало старения, но душа — нет. Намджун чувствует, что этот мир принадлежит таким, как Тэхен и Хосок, а его время прошло. В их компании он ощущает это особенно остро. В конце концов, он помнит их родителей молодыми. Тэхен очень похож на отца, а Хоби, наоборот, полная его противоположность. Странно пить шампанское в компании тех, кто родился и вырос у тебя на глазах.       Он словно вампир, который получил вечную жизнь, но безнадёжно отстал от эпохи.       Да и не сказать, чтобы он так уж пытался за нее зацепиться. Намджун был старомодным, и его это устраивало.       Придя домой, он с удивлением обнаруживает несколько пропущенных от Тэхена. Это его удивляет, поскольку Тэ никогда не был жаворонком, и проснуться в такую рань его могла заставить только очень веская причина.       Намджун перезванивает, Тэхен отвечает практически сразу, словно ждал его звонка.       — Ты будешь смеяться, но сегодня все утро я думал о тебе. Предчувствие, — говорит Джун вместо приветствия.       -Не знал, что ты веришь в такие вещи, — Тэхен хмыкает, но в голосе его слышна нервозность.       Это заставляет Намджуна напрячься.       — Что-то случилось? — осторожно интересуется он, стараясь прощупать почву.       Тэ для него всегда был открытой книгой и никакие перемены в нем не ускользали от взгляда Джуна.       Иногда Намджуну казалось, что Тэхен его ребенок. У него не было своих детей, так вышло, но он хотел бы иметь такого сына. Поэтому все, что происходило в жизни маленького телепата, было важно для него.       Его успехи и поражения Намджун переживал как свои.       — Да, хен, случилось. Нам нужно встретиться, — Тэхен не может подавить судорожный вздох, и Джун начинает волноваться не на шутку.       — Хорошо. Когда и где?       — Могу я приехать к тебе прямо сейчас?       Ситуация становится все более подозрительной. У Намджуна появляется какое-то тяжелое, дурное предчувствие. Он не может толком объяснить, с чем это связано.       — Да, конечно.       — Спасибо, скоро буду.       — Ничего не скажешь?       — Только не по телефону.       — Тогда до встречи.        Что такого может произойти, что Тэхен не хочет говорить об этом по телефону?       Вариантов масса, но самый логичный из них, что Тэ хочет быть уверен, что все осталось сугубо между ними.       Намджуну все это совсем не нравится. Его вдруг охватывает странная нервозность, и он начинает ходить по комнате, в попытках успокоиться.       Такого с ним давно не бывало.       Нужно собраться. Не хватало еще усугублять состояние Тэхена своими волнениями.       Намджун прекрасно знает, что когда телепат сам находится в растрепанных чувствах, то становится очень уязвим к чужим эмоциям.       Тэхену необходима постоянная концентрация, иначе шум в голове сведет его с ума.       Огромная сила никогда не дается так просто, и жить с ней всегда большое испытание, выдержать которое не каждому под силу.       Джин знал это, поэтому так не хотел для него такой участи. Он всегда был умнее.              Чтобы хоть как-то себя занять, он идет на кухню и достает из шкафа натуральное какао в кубиках, которым его снабжает мистер Самбара, чьи предки пришли сюда с Берега Слоновой Кости. Неизвестно, откуда он берет его, но для Джуна у него всегда находится небольшой бумажный пакет с дурманящим запахом шоколада.       Тэхен очень любит натуральное какао и никогда не отказывается от пары чашек горячего, густого напитка, когда бывает у Намджуна.       Забросив какао в сотейник, он ставит его на огонь, смотря как кубики медленно превращаются в густую, тягучую пасту.       Квартиру мигом заполняет горячий томный аромат, приносящий с собой плеск волн, что накатывают на берег ныне затерянной страны, где сухая потрескавшаяся земля имеет красный цвет.       Организм реагирует на запах выбросом серотонина, и Джуну становится легче.       Он добавляет воду и накрывает сотейник крышкой, оставляя какао томиться на медленном огне.       День обещает быть жарким, и он открывает окна, впуская в квартиру теплый летний ветер.       Звонок в дверь нарушает хрупкую идиллию, что ненадолго воцарилась вокруг.       Все подозрения и страхи вернулись разом, заставляя Джуна нервно заламывать пальцы.       Он слегка медлит у двери, будто бы после того, как он ее откроет, ничего уже не будет, как прежде.       — Тэтэ, — произносит он, слегка улыбаясь, приглашая Тэ войти внутрь.       Тот тоже заметно нервничает и выглядит совсем не спавшим.       — Разговор будет трудным, — констатирует Намджун, смотря на Тэхена.       — Да, — даже не пытается скрыть тот.       — Тогда давай для начала выпьем какао, полчаса ничего не решит, правда?       Просто им обоим нужно немного времени, чтобы привести мысли в порядок.       — Я люблю какао, — слабо улыбается Тэ, но Джун чувствует, что его немного отпускает.       Они проходят на кухню. Тэхен шлепает босыми ногами по паркету, скинув мюли у порога. Намджун знает, что тот вообще не любит обувь, а все модели с закрытой пяткой просто не переносит на дух.       Именно из таких мелочей и состоит каждый человек, и в зависимости от того, сколько их ты знаешь, можно сказать, насколько вы близки друг другу.       Ким Тэхен слишком часто моргает, когда волнуется, временами грызет ногти, любит большие плюшевые свитера и ходить босыми ногами по молодой свежей траве. Он часто прячет боль за улыбкой и всегда старается помочь.       Этот светлый мальчик — путеводная звезда, без которой Намджун давно бы потерялся в непроглядной тьме. Если так подумать, то кроме Тэ, больше у него никого не осталось.       — Осторожно, горячее, — Джун подает Тэхену пузатую кружку с разноцветными карпами, которая негласно считается его.       Тэ смотрит на него с благодарностью и жмурится, делая глоток.       — Ты всегда заботишься обо мне, хен.       — Это больше нужно мне, нежели тебе, мы оба это знаем.       — Неправда. Мне тоже это очень нужно, — тихо отвечает он, пряча глаза.       Намджун садится напротив, беря руки Тэхена в свои ладони.        — Что случилось, Тэтэ? — ласково говорит он, ободряюще улыбаясь.       Тот с шумом выдыхает, видимо решаясь сказать что-то по-настоящему важное, но ужасно трудное.       Намджун слегка кивает головой, поглаживая большим пальцем тонкое запястье.       — Сокджин жив… - на одном дыхании выпаливает Тэхен, не поднимая глаз.       И для Джуна вдруг разом стихают абсолютно все звуки, погружая его в звенящую тишину.       Он реагирует не сразу, словно бы впадая в кататонию.       — Повтори, что ты сказал… — разом севшим голосом просит он.       — Он жив, хен, я видел его своими глазами.       И вдруг перед его глазами всплывает то самое родное, совсем не изменившееся лицо.       — Я друг Ким Намджуна, — будто бы произносит он, хотя сейчас Джун не в силах ничего сказать.       — Хорошо, значит и мой тоже, — слышит Намджун тот голос, который уже никогда не надеялся услышать, и не может сдержать сухой болезненный стон.       Вдруг все идет рябью, и он снова видит перед собой Тэхена.       — Как? — все, что удается выдавить из себя Джуну.       Слишком тяжело. Невыносимо.       — Пока я сам не все знаю, хен, но та правда, что мне известна, в корне меняет все то, что мы знаем.       Намджун пытается сконцентрироваться, но никак не может этого сделать. Смысл сказанного Тэ ускользает. Одна единственная мысль пульсирует сейчас в его сознании:       «Джин жив!»       Все эти годы боли, горечи и бесконечной вины он не допускал мысли о том, что Джин мог выжить, даже призрачной надежды на это.       Но вот Тэхен приносит с собой бомбу, которая взрывается где-то в середине его груди, разорвав на куски и так израненное сердце.       Почему он сдался? Почему не продолжил искать? Почему перестал верить?!       Как жить после этого?!       Намджун не замечает слез, что потоком льются из глаз, до того, как Тэхен крепко обнимает его, шепча:       — Это не твоя вина, хен. Ты ничего не знал. Они обманули всех.        Но Джуну не легче. Он подвел Сокджина дважды: когда поверил в его смерть и когда перестал искать. Ему нет оправданий.       Как после всего этого Джин может считать его своим другом?       — Я хочу увидеть его. Где он сейчас?       — Мой рассказ будет длинным, — Тэхен отпускает его, снова садясь напротив.       Теперь он смотрит прямо Джуну в глаза и взгляд его серьезен.       — Я никуда не тороплюсь.       Настало время узнать правду.