Семилистный клевер

      Домой они добрались, когда уже стемнело: Эдвард до последнего тянул, чтобы не пересекаться с Пинако. По вечерам она чинила и делала новую автоброню, но все надежды разминуться с ней разбились, едва они с Алом подошли к крыльцу.       Пинако сидела на крыльце, набивая трубку. Постояв в нерешительности, Эдвард окунулся в горькое облако дыма.       — Нагулялся, — хмыкнула она, прикусив конец трубки.       — Ала кот обидел, ага, — выпалил Эдвард, плюхнувшись рядом с ней на ступеньку. Пинако почти терялась в темноте, только очки поблескивали. — А ещё мы птицу у него отбили. И мышь. А от рыбы он отказался, рожа усатая. М-м-м… а пирожки остались ещё?       — Остались.       — О, я тогда на кух…       — Погоди-ка, — узловатые пальцы схватили его за рубашку. — Ты встречался ведь с теми военными, да?       — Ну-у… мы поговорили немного. Они уезжают завтра, ага.       Зевнув, Эдвард покосился на дверь. Он сам не заметил, как прислонился к перилам и прикрыл глаза.       Кто-то встряхнул его за плечо. Встрепенувшись, Эдвард выпрямился и потёр слипающиеся глаза.       — Этот военный предлагал тебе уехать?       — Не-е, это я ему предлагал, — Эдвард потянулся, краем глаза заметив, что брат покосился на него так растерянно, словно он ляпнул совершенную глупость. — Ой… Да он, это, он всё равно отказался! Так что мы никуда не поедем, ага! Правда-правда, я даже адреса его не знаю, и Ал не знает!       — Когда это тебя останавливала такая мелочь? — Пинако выдохнула, и её лицо скрылось за дымом.       Эдвард раскрыл рот, но не нашёлся, чем возразить.       — Имей в виду, что он вас может даже на порог не пустить. В государственные алхимики вас, может, и возьмут, но… Ты же видел, как они заканчивают. Живое оружие, — в темноте сверкнул огонёк трубки. — Эдвард, оно тебе надо?       Он молча поднялся на ноги.       — Бабуль, я прослежу, чтобы Эд один не сбежал, — мягко сказал Альфонс, поравнявшись с ним. — Тебе, может, принести чего-нибудь?       Трубка качнулась из стороны в сторону.       — Тогда доброй ночи. Не сиди тут долго, ладно?       — Не буду, Ал.       Эдвард ввалился в коридор, прищурился на лампочку под потолком. На улице тихо переговаривались Ал и Пинако. Ну и пусть отвлекает, а он пока делом займётся.       Эдвард завернул на кухню. Дошлёпав до крана, умылся ледяной водой, и в голове сразу прояснилось. На обратном пути он прихватил тарелку с пирожками и убрёл с ними в их с Алом комнату.       Пирожки уже давно остыли, но это не помешало Эдварду умять первый в несколько укусов. Дожёвывая на ходу, он опустился перед столом, в темноте похожим на глыбу, и потянулся к ящикам.       Верхний был пуст. Второй тоже. В третьем завалялось несколько помятых бумажек — прошлогодние билеты на трамвай. Разгладив их, Эдвард положил находку на стол и в растерянности оглядел всё, что на нём было. Лампа, книжка, блюдо с пирожками, деревянная лошадка — первый опыт Ала в алхимии. Ни намёка на карандаши или хотя бы огрызок графита, словно по столу и по ящикам прошёл маленький смерч.       Услышав скрип двери, Эдвард вскинул голову. Пару секунд он настороженно всматривался.       — Ал, ёлки, — прошипел Эдвард, возвращаясь взглядом к столу. — Пинако ушла?       — К себе, — подтвердил брат, присаживаясь на кровать. — Но она волнуется, чтобы ты не сбежал, так что может и зайти. Эд, что ты там стоишь?       — Она все карандаши забрала. И даже зеркала нет!       — А оно тебе зачем?       — Как зачем? Надо же чем-то формулу нарисовать! — Эдвард надавил на угол столешницы. Гладкая. Хоть бы где щербинка была… — Ал, не спи! Нам надо как-то билеты сделать!       — Там можно завтра купить, — Альфонс забрался на кровать с ногами и уполз под одеяло на свою половину.       — На что?!       — На деньги? У меня вроде осталось немного…       — Ага, а формулу начертить всё равно нечем! — Эдвард от досады пнул стул.       — Ты что, деньги хочешь сделать? — ахнул брат.       — Ты же понимаешь, что нам твоей мелочи не хватит?       Альфонс сполз с кровати. Пока он рылся в вещах, Эдвард ещё раз осмотрел стол. Нашёлся только засохший маленький жук, но он для дела не годился.       — Только веточка, — расстроился брат, показывая ему находку.       — Дай сюда!       Выхватив у него ветку, Эдвард надавил заострённым концом на палец. После нескольких попыток удалось проколоть кожу и начертить основание формулы.       — Так. Ал, нам теперь камни нужны.       — Я этого не слышал, — заплющив глаза, прошептал Альфонс.       — Ну и ладно, я сам схожу!       — За чем ты сходишь?       Услышав голос Пинако, Эдвард смял листок с недочерченной формулой в руке и спрятал её за спину. Альфонс тихо вздохнул. В этом звуке так и слышалось укоризненное «я так и знал».       — Кота того проучить, — буркнул Эдвард, заталкивая бумажку в приоткрытый ящик. — Он знаешь как Ала поцарапал?       — Кота, значит, — задумчиво повторила за ним Пинако.       Глаза уже привыкли к полумраку, и Эдвард заметил, куда она смотрит. Развернувшись так, чтобы она не достала до ящика, Эдвард схватил предпоследний пирожок обеими руками.       А кота и правда хорошо бы достать, чтобы не распускал свои лапы, на кого не надо. Эдвард так бы и сделал, но кот за весь вечер так ни разу им не попался: понимал, зараза, что лучше не подходить.       — И что ты с ним сделаешь, когда поймаешь? — теперь в голосе Пинако зазвучала растерянность, но её взгляд по-прежнему был цепким.       — По ушам надаю, во!       — Ночью?       — А? — Эдвард поспешно набил рот картофельной начинкой и бросил взгляд на брата. Вот пусть отдувается, раз за камнями не хочет идти!       — Он хотел, — Альфонс тоже подошёл к столу, будто случайно закрывая от глаз Пинако приоткрытый ящик, и взял последний пирожок. — А я его отговаривал. Ну, это же я кота так схватил, что ему не понравилось, он не виноват. А Эд ему всё равно накостылять хочет.       Альфонс говорил убедительно. Эх, если бы он так же сумел соврать, когда Пинако надумала стереть их формулу человеческого преобразования…       — Отстал бы ты от кота, — вздохнула Пинако. — Только время потратишь, пока будешь за ним гоняться.       К этому времени Эдвард уже прожевал пирожок, так что предлога для молчания у него больше не было.       — Ла-адно-ладно. Но если он опять к Алу полезет, я ему дам.       На это Пинако возражать не стала. Она скоро вышла, напоследок пожелав обоим спокойных снов, а Эдвард выхватил листок, помятый больше прежнего. Пока они говорили, ранка на пальце успела подсохнуть, и её пришлось заново расковырять.       — Эд, не надо нам сейчас выходить, — прошептал брат. — Если бабуля увидит, что мы ночью камни в комнату таскаем…       — Да понял я, понял. Тогда придётся использовать что-нибудь отсюда, — Эдвард полез под стол, где всегда валялся какой-нибудь хлам. Как назло, Пинако и здесь прошлась.       — Слушай, если тебе так надо…       Эдвард резко развернулся к брату. Он стоял рядом, прижимая к груди деревянную лошадку.       — Мне? Это нам надо, Ал! Рой не будет следить за нами так, как она!       — Т-тогда вот, — Альфонс протянул игрушку ему.       — Ты чего, это же твоё… Тут вон дофига всего. Вот, давай я лампу преобразую!       — Бабуля заметит, — качнул головой брат. — Если моё пропадёт, она допытываться не будет. И я ж могу сколько угодно таких лошадок ещё сделать.       Эдвард протянул к игрушке руку, но не решался взять, пока Альфонс не всучил ему деревянную поделку сам.       — Ладно… Тогда поехали?       Поставив игрушку прямо на формулу, Эдвард негромким хлопком запустил преобразование. Очертания поделки поплыли, в середине искрящейся формулы образовалась блестящая лужица. Мгновением позже она разделилась на отдельные кружочки-монеты.       Эдвард сгрёб в свой карман половину, остальное отдал брату. Ссыпая мелочь, Альфонс не удержался от тихого вздоха.       — Как в Централ приедем, я тебе такую лошадь сбацаю!       Брат кивнул, но глаза у него всё ещё блестели.       — Давай лучше котёнка заведём?       — Давай сначала в Централ доберёмся?       Снова вздохнув, Альфонс побрёл к кровати. Он закутался в одеяло с головой и скоро засопел так заразительно, что Эдвард чуть не заснул на месте. С трудом добравшись до кровати, он завалился поперёк, и брат тут же беспокойно зашевелился.       — Да спи ты, это я, — пробормотал Эдвард.

***

      Эдвард растолкал брата на рассвете. Альфонс никак не хотел просыпаться и двигался медленно-медленно, но ускользнуть незаметно им всё-таки удалось. По дороге на вокзал Альфонс немного взбодрился, и его глаза тревожно блестели в бледном свете первых лучей.       Эдвард поправил рюкзак и, немного поколебавшись, расстегнул молнию. Они не так уж далеко ушли от дома, но живот уже требовательно бурчал. Вытащив сухарик, он протянул пакет брату.       — Я не буду, — тихо ответил Альфонс.       Эдвард убрал пакет в рюкзак.       Вокруг стояла тишина, только где-то далеко скрипела телега. Над дорогой вилась пыль и первые мошки.       — Ал, давай быстрее, а?       — Да-авай, — зевнул брат, по-прежнему бредя позади.       — Ну, Ал! В поезде поспишь! — схватив за руку, Эдвард потянул его вперёд, к кованым воротам вокзала.       Зайдя за ограду, Эдвард в первую минуту заволновался: а вдруг кому-то покажется подозрительным, что двое детей пришли покупать билеты в такой ранний час? Но отступать было уже поздно. И некуда.       Железная будка кассы грозно нависала над всеми, кто пришёл купить билеты. Эдвард приблизился к ней, постоянно оглядываясь. Пока что людей на перроне было всего ничего, и это его не только радовало, но и тревожило: их с братом тоже видно, как на ладони, и если Рой едет этим же поездом… Эдвард решительно шагнул к кассе и случайно толкнул плечом какую-то девчонку.       Она оказалась на пути так внезапно, что Эдвард подался назад и налетел на брата. Девчонка вскрикнула, сморщила лицо, явно приготовившись заплакать.       — Прости, ладно? Я не хотел.       Девчонка его словно не слышала. Всхлипнув, она оглянулась на стоявшую у окошка кассы женщину.       — Слушай, эм-м… Хочешь шоколадку? Только не реви.       Шоколадка её явно заинтересовала, но девчонка всё равно хлюпнула носом. В следующее мгновение она всё-таки разревелась.       Женщина развернулась к ним. Эдвард поёжился под внимательным взглядом зелёных глаз. Не хватало ещё с ней поссориться… Он снова покосился по сторонам. Огненного пока не было видно.       Женщина тоже огляделась, а потом снова посмотрела на него.       — Ты здесь один?       — Не, я с ним, — Эдвард показал себе за спину. — Мы за билетами.       — Без взрослых? — удивлённо уточнила она. Женщина присела перед девчонкой, которая всё ещё куксилась и сопела.       — Я это, я просто задумался, и… Она же не ушиблась, да?       Не удостоив его ответом, женщина махнула кому-то вдалеке и сердито нахмурилась. Эдвард разглядел, что к ним мчался его ровесник, вихрастый и смуглый, как ишварит.       — Ма-ам! — закричал он, на бегу поправляя яркую куртку. — А в кафе военные сидят!       Эдвард пробрался к кассе, пока всё семейство отвлеклось друг на друга. Из окошка на него смотрел сонный мужик. Из-за синих кругов его глаза казались круглыми, как у совы.       Эдвард хлопнул по подставке для денег так, что мужик вздрогнул и глянул на него с неодобрением.       — На первый поезд, — выпалил Эдвард. — Два билета. Какие купе не заняты?       Как он и ожидал, несколько мест были свободны. Недолго думая он ткнул пальцем в пятый вагон, а затем в первое купе.       Когда мужик назвал цену, по спине пополз неприятный холодок: он запросил вдвое больше того, что у них с Алом было.       — А вы как хотели? — безразлично произнёс кассир, прищёлкнув языком. — Тут до отправления минут двадцать осталось.       — Сколько? — растерянно повторил за ним Эдвард. — Подож… Мы сейчас!       Шагнув в сторону, Эдвард дрожащими руками расстегнул рюкзак. Листок с формулой он на всякий случай взял с собой, а если высыпать часть сухарей из упаковки, она вполне может сойти за материал! А если не хватит, можно и остальные выпотрошить.       Эдвард как раз разрывал упаковку, когда его встряхнули за плечо.       — Эд, ты чего? — прошептал Альфонс. — Ты… так нельзя!       — А что ещё мы можем?! — огрызнулся Эдвард.       — Ты говорил, что один раз это сделаешь, ты уже сделал! А если тут алхимики дежурят?       — Зачем им здесь быть?       — Следить за порядком?       Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза. Эдвард не выдержал первым и отвёл взгляд. Это он должен был подумать об алхимиках и о запрете на преобразование денег, как старший. А сам чуть себя не подставил и брата в придачу.       — Ладно, Ал, ладно. Я сейчас что-нибудь придумаю, ага?       Эдвард вжикнул молнией, закрывая рюкзак.       — Может, это, заработаем? Эй, подождите! — бросив брату рюкзак, он кинулся к женщине. Она не успела далеко уйти: девчонка опять хныкала, упиралась и что-то просила. — Я вам кое-что предложить хочу!       Женщина подняла на него глаза, продолжая что-то тихо втолковывать дочери. Незнакомый мальчишка вился рядом и строил рожицы, то ли дразнясь, то ли пытаясь её по-своему успокоить.       — Мы вам алхимию покажем, ага? Только мне карандаш нужен и, и… билеты, — последние слова он произнёс совсем тихо, внезапно смутившись.       — Сколько тебе не хватает?       — Половины. Так… по рукам?       — А откуда мне знать, что ты не обманываешь? — прищурилась она.       — Я показать могу, прям здесь!       — Показывай. Алекс, дай ему карандаш.       Алекс состроил недовольную мину, но всё-таки подчинился. Заполучив красный, наполовину стёртый карандаш, Эдвард вычертил формулу на серых плитах. Девчонка прекратила хныкать и с любопытством наблюдала за ним, покусывая ноготь на пальце. Недолго думая Эдвард запустил хлопком преобразование. Плиты вздыбились, вытянулись в маленькую каменную ладонь.       Девчонка взвизгнула.       — Так ты правда колдун?! — закричал Алекс. — Мам, мам, давай он с нами поедет! Эдвард проглотил «колдуна», хотя язык чесался его поправить.       — Не только я, Ал тоже. И мы не только так умеем! — он кивнул на каменную ладошку.       Женщина смотрела то на формулу, то на своих детей. На её лице застыло сомнение.       — Ма-ам, ну давай! Дине же тоже нравится!       — Подожди, Алекс.       Она вытащила простенький чёрный кошелёк. Эдвард завороженно наблюдал, как она пересчитывает купюры и мелочь.       Четверо детей затаили дыхание, ожидая её решения. Только Дина дёргала её за рукав и опять морщила нос.       — Хорошо, — наконец вздохнула она.       Эдвард несколько секунд только смотрел на купюры в её руке. Опомнившись, он выхватил деньги и помчался к кассе.       — Не осталось их, — медленно произнёс кассир, растирая веки. — Только что последний выкупили.       Окошко закрылось. Эдвард стоял перед ним, не в силах сдвинуться с места, и сжимал в кулаке деньги, которые больше ничего не могли исправить.

***

      Вокзал Ризенбурга встретил Роя людским гомоном, дымом и запахом железа. Всё как всегда, только масштаб поменьше.       После бессонной ночи голова наливалась тяжестью. Рой огляделся в надежде на буфет или хотя бы прилавок с напитками. Правее темнела вывеска с рисунком дымящейся чашки.       За вывеской обнаружилось помещение, которое дважды поместилось бы в буфет столичного вокзала. У прилавка сновал парень, похожий на ожившего кофейного духа: смуглый и стройный, с большими серыми глазами и чёрно-белой банданой на взъерошенных волосах. Его одежда была песчано-кофейных тонов, в цвет волос.       — Что желаете? — скользнув по ним взглядом, дружелюбно осведомился он.       — Кофе. И покрепче.       — Что-то ещё?       Рой оглянулся на Ризу. Она взглянула на прилавок, на меню, начерченное мелом на чёрной доске.       — Чай. Чёрный.       Парень за прилавком кивнул.       — Подождите пару минут.       Они расположились за столиком в углу. Уперевшись подбородком на сплетённые пальцы, Огненный наблюдал, как парень ставил на плиту турку.       В его движениях было что-то гипнотическое. Успокаивающее. Заваривая напиток, парень бубнил себе под нос простецкий мотивчик.       О прилавок звякнули две кружки. Облокотившись на стойку, парень с улыбкой разглядывал Ризу.       — Далеко едете?       — В Централ, — бросил в ответ Рой, забирая кружки.       Парень присвистнул, выразительно вскинув брови. Лицо у него было очень подвижным, как у актёра.       — А я вот дальше Ризенбурга не выбирался, — он вздохнул, загребая монеты в кассу. — Повезло вам. Много где бываете.       — Много, — согласился Огненный, отпивая обжигающе горячий и горький напиток. Парень налег грудью на стойку. Его взгляд зацепился за мундир.       — По службе, да? Здорово. А я вот не пригодный, — он коснулся пальцем правого глаза и наморщил лоб. — Он у меня далеко смотрящий, как это по-умному…       — Дальнозоркий.       — Ага, оно, — обрадовался парень. — Ну, тут тоже неплохо. Спокойно. По большей части.       Он замолчал, барабаня пальцами по стойке. Только серые глаза горели любопытством на грани нахальства. Парень как раз собирался что-то спросить, когда пол под ногами затрясло от гудка поезда. Переглянувшись с Ризой, Огненный поднялся.       — Спасибо за кофе.       — Вам спасибо, — на лице парня заиграла широкая улыбка. — За компанию. Заходите ещё, если проездом будете.       — Обязательно.       Рой толкнул полупрозрачную дверь и вышел под звон медных колокольчиков.