Семилистный клевер

      Энви вышел на перрон одним из последних, когда мелочь и Рой уже скрылись за воротами вокзала. Гомункул немного постоял, вдыхая тёплый воздух с примесью железа, выпечки и поздних цветов, а затем широким шагом направился к выходу по красно-серой плитке, похожей на змеиную шкуру.       Через пару кварталов Энви свернул на глухую улочку, которая вела в старый район Централа и оканчивалась замечательным тупиком, скрывающим вход в катакомбы. Он мог воспользоваться и парадным входом, но в штабе сидел Расс, а пересекаться с ним у Энви не было никакого желания.       Чем дальше он шёл, тем сильнее нарастало волнение. Сколько сотен раз за свою жизнь Энви отчитывался перед Отцом, но привыкнуть так и не смог. Перед встречей с создателем его неизменно одолевало беспокойство.       Энви спустился в подвал заброшенного дома. Воздух здесь был затхлый, с примесью гнили — будь на его месте человек, уже в обморок бы хлопнулся. Энви даже не морщился. Ему приходилось бывать в местах с такой вонью, что местные ароматы уже не впечатляли.       Под ботинками хрустел всякий мусор. Углубляясь в темноту, которую разгоняли редкие лампы, Энви с наслаждением пустил по телу трескучие алые разряды. Светлые волосы потемнели и ощетинились, спускаясь до поясницы жёсткими локонами, похожими на иглы дикобраза; помятый костюм-тройка сменился на дерзкий чёрный наряд, который состоял из топа и юбки-шорт. Поправляя на руках перчатки без пальцев, Энви задержался перед золочёной рамой. В осколке старого зеркала отражался жилистый юноша с раскосыми алыми глазами. Выпрямившись, гомункул показал отражению язык — зазеркальный Энви наверняка сделал бы то же самое, но не так давно зеркало лишилось верха, спасибо вечно голодному братцу Глаттони.       Энви передвигался бесшумно, как кошка: от ботинок он тоже избавился во время превращения, оставив только тёмные носки. Он шёл как можно медленее, оттягивая момент встречи, когда нос защекотал дразнящий цветочный аромат орхидеи с цитрусом. Аромат духов настолько не сочетался с этим местом, что казался вызовом, но Отец разрешал сестре эту человеческую слабость.       Энви вгляделся в темноту. Сестра, должно быть, совсем рядом.       Услышав лёгкий стук каблуков, он развернулся на звук. В груди распускался сладостно-жгучий цветок, имя которого Энви не знал. Не должен был знать. Он и испытывать этого не должен, он же гомункул, а не какой-то человечишка, он запутывает людей в коконе их страстей и чувств, а не запутывается в них сам!       — Быстро же ты вернулся.       Её мягкий голос обволакивал, подобно паутине. Энви невольно замер, подчиняясь этому голосу и гранатовому отблеску её глаз.       — Х-ха. Я вернулся с добычей. М-м, хоть она мелкая, как мозг у Глаттони… — к концу фразы его тон стал совсем неуверенным.       — Слухи не оправдались? — сестра рассмеялась, приобняв за плечи. — Не расстраивайся. Алхимиков ещё много.       — Да как тебе сказать, не оправдались… — Энви вскинул голову, когда она провела пальцами под подбородком. — Алхимики-то есть, и их двое, просто они дети, м-м… лет по десять где-то. Для своего возраста они очень неплохо соображают в алхимии, но… Ну, Ласт!       Энви перехватил её руку и сердито посмотрел в глаза.       — Я важные вещи рассказываю, вообще-то!       — Знаю, милый, — её объятия стали крепче. — Итак, у нас есть два потенциально хороших алхимика. Они здесь сами по себе или?..       — С Мустангом, — вздохнул Энви. Он бы и рад был отстраниться, но часть его существа бессовестно млела от прикосновений сестры. — Ласт, захомутай его, а?       — А сам?       — Что — сам?       — Ты хвастался, что можешь очаровать любого вне зависимости от пола. Давно хотела посмотреть, как ты кого-нибудь соблазнишь.       Энви вывернулся из объятий и с испугом взглянул на неё. Ласт улыбалась. Она, чёрт возьми, улыбалась, а ему было совсем не до смеха.       — Ну не его же! В смысле, это же Мустанг, ты не в курсе, какие о нём слухи ходят?! Он же одним разговором явно не обойдётся!       Ласт снова притянула его к себе. Она держала руку так близко к меткам, что у него перехватило дыхание.       — Я пошутила, глупый. Конечно же, я им займусь.       — Слава Отцу… — вырвалось у Энви. — Об Отце, кстати. В каком он сейчас настроении?       — В достаточно хорошем, чтобы тебя выслушать.       Энви предпочёл бы остаться здесь, в её тёплых руках, а не идти в ледяной просторный зал, похожий на пещеру матёрого дракона, но он не смел произнести свой протест вслух. Он только промычал под нос, стараясь заглушить неугодные мысли.       Он пошёл бок о бок с сестрой, хотя места в подземном коридоре хватило бы на шеренгу из пяти человек. Так спокойней.       — Как поживают твои новые жертвы?       — Никак, — Ласт провела ладонью под изогнутой ножкой лампы. Энви поморщился, когда её когти заскрежетали об металл. — Мне пришлось отвергнуть таких славных мальчиков, а трое ведь были очень даже ничего…       — Пришлось?       — Пустая трата времени для Отца.       Энви резко захотелось шибануть кулаком по стене. Сколько раз он слышал подобные речи от Отца? Некоторые вещи и правда были бесполезны для общего дела, имели значение только для него, но Энви не смог их отстоять. Не смог солгать Отцу, что они принесут пользу хотя бы в перспективе.       Ласт позволялось больше, чем ему. Ласт всегда получала больше, чем её безответственный младший брат, но даже не попыталась воспользоваться своим влиянием?       — А убедить его, что они будут полезны, не судьба? Только не начинай, что тебе принципы приврать не позволят!       — Они того не стоят, Энви.       — Ты того стоишь! Почему Глаттони можно творить, что ему вздумается, а тебе даже немного нельзя?!       Ласт коснулась пальцем его губ, призывая замолчать. Энви недовольно засопел. Он сам знал, что говорил крамольные вещи, но не мог смолчать. Спасибо, хоть Ласт остановила. Услышь его вопли тот же Прайд, сразу доложил бы Отцу, а у того одним разговором не отделаешься.       Энви обхватил себя за плечи, закрывая пальцами метки. Всего несколько раз за жизнь ему довелось испытать, что происходит, если их чем-то проткнуть. Этого хватило, чтобы Энви каждый раз вздрагивал, вспоминая об этом, и старался не расстраивать Отца.       Дальше они пошли в полном молчании. Энви вслушивался в ритмичный стук каблуков, в тихое дыхание сестры и понемногу успокаивался.       Когда впереди забрезжил мертвенно-синий свет отцовских покоев, он невольно остановился. Энви стоял на самой границе тени и света и всматривался в фигуру на высоком каменном троне, от которого отходило множество щупалец-трубок. Отец изучал какую-то книгу, но стоило появиться им с Ласт, как он глянул на них поверх страниц.       Мурашки пробежали от затылка и до пяток. Энви глубоко вдохнул, заставляя окаменевшие от напряжения мышцы расслабиться, и шагнул вперёд.       Глаза его создателя блестели холодным янтарём. Тяжёлый взгляд придавливал к полу, но Энви нашёл в себе силы приблизиться к трону и отвесить шутливый поклон.       — Ты был прав, Отец. Слухи про гениев из Ризенбурга не на пустом месте возникли. Сейчас они вместе с Мустангом, наверное, направляются к его дому. В общем, у нас плюс два алхимика, только с ними есть одна проблема… — Энви замялся, подбирая слова.       Он покосился на Ласт. Сестра стояла совсем рядом, сложив руки на глубоком вырезе платья. Часть змеиной татуировки выглядывала из-под её пальцев, словно норовя тяпнуть свою обладательницу за указательный.       Перехватив его взгляд, Ласт покровительственно улыбнулась.       — Энви хочет сказать, что они ещё дети, Отец.       Энви кашлянул, вперив взгляд в пол, но даже так он кожей ощущал внимание создателя.       — Им пока не хватает знаний, но их преобразования… Я бы сказал, это уже уровень экзамена.       — Должно быть, у них был хороший учитель, — задумчиво произнёс Отец. — И при должном внимании… Хорошо. Энви, займись ими.       Облегчение смешалось с лёгким уколом протеста. Энви предпочёл бы поручить всю троицу Ласт и не пересекаться с ними по возможности. С детьми было всё понятно, но Огненный сбивал его с толку своим отношением. Энви не мог понять, почему полковник проявлял заботу об Эрлае, который был ему неприятен, почему вызвался починить нож, почему вёл себя так, словно… жалел его?       Энви поджал губы. Спохватившись, что Отец может не так понять, он поспешил объяснить своë недовольство:       — Огненный слишком хорошо за ними следит. Чтобы сблизиться с ним, мне нужно попасть под его началь…       — Расс тебя оформит.       От его ледяного тона Энви захотелось съëжиться. Он заставил себя выпрямиться и посмотреть Отцу в глаза.       — Раз уж речь зашла о Рассе… Сейчас его подчинëнные, ну, государственные алхимики, в опасности. Ишвариты решили ещё побрыкаться.       Отец перевёл взгляд на сестру.       — Отведи Глаттони в их трущобы. Думаю, местная еда придётся ему по вкусу.       — Отец? — осмелился снова подать голос Энви. — На сегодня я свободен, не так ли?       — Можешь пока поиграть на окраинах.       Энви не это ожидал услышать. Нет, он был бы только рад прогуляться вместе с Ласт, но без вечно голодного братца, которого так и тянуло подбирать всякий мусор и тащить его в рот.       — А-ага. Ласт, а далеко эту ходячую глотку носит?       Не успела она ответить, как Глаттони откликнулся сам. В недрах подземного лабиринта раздался вой, от которого здесь затрясся пол. Закатив глаза, Энви отошёл подальше от коридора, из которого доносился грохот.       Глаттони выскочил из темноты живым ядром, прокатился через весь зал и неминуемо врезался бы в трон, но Отец вовремя вскинул руку.       Отец затормозил этот голодный ужас одной ладонью.       Глаттони отпрянул, замахал короткими руками, но после короткой борьбы с притяжением всё-таки шлёпнулся на пол. Сунув палец в рот, он беспомощно огляделся и наконец заметил старшего брата.       — Энви, Энви вернулся! — завизжал толстяк.       Он вскочил с неожиданным для такой туши проворством и бросился к родственнику. Энви шагнул в сторону, даже не скрывая презрительной гримасы. Глаттони пролетел мимо и с воем врезался в стену.       — Зачем ты так с ним? — с укором вздохнула Ласт.       — Затем, что… Эй!       Улучив момент, Глаттони подобрался к нему и сдавил мощными руками. Взвизгнув, Энви извернулся, как угорь, но младший братец держал его крепче, чем змея — добычу. Глаттони радостно оскалился. Зубы у него были такие, что любая лошадь в обморок грохнется.       Энви брезгливо скривился, невольно содрогнувшись при мысли, что толстяк может запихнуть его в рот целиком и не подавиться. Пусть Глаттони выглядел как человек, пасть у него была по-змеиному широкая.       — Отец! — воззвал он к создателю, но тот даже не удостоил их взглядом. — Ласт, убери его!       На лысую макушку братца легла рука в чёрной перчатке.       — Глаттони, давай-ка. Если ты его сейчас раздавишь, Энви очень разозлится.       Глаттони свёл вместе едва заметные брови и засопел.       — У Энви камень, во-от тут, — Глаттони ткнулся носом ему в грудь.       — Эй, а если я тебя?! — зарычал Энви и, наклонившись, впился в его мясистый нос.       Издав что-то между хрюканьем и рычанием, Глаттони невольно выпустил его из объятий и схватился за лицо обеими руками.       — Эдви медя ест! — гундосо пожаловался Глаттони.       Торжествуя, Энви прикусил его ещё раз для острастки, а потом резко отпустил. На широким носу обжоры вспыхнули снопы алых искр. Через пару секунд от укуса не осталось и следа, но Глаттони с потерянным видом шмыгал носом, зачем-то зажимая его пальцами.       — Я тебя разозлил? Разозлил? — наконец выдавил он.       Энви смерил его взглядом. Братец выглядел виноватым, но вряд ли осознавал, в чём именно провинился.       Глаттони сделал неуверенный шажок к нему, и Энви сразу выставил перед собой руку.       — Так, даже не приближайся! А то получишь!       — Я получу? Что я получу? — обжора расплылся в широкой улыбке.       — Пустой нахрен желудок, — процедил Энви и на всякий случай ретировался поближе к Ласт.       Глаттони засеменил за ним. Братец едва ли доходил макушкой ему до груди, но от его тела, от каждого движения исходила мощь бронированного зверя, который пёр к жертве, невзирая на раны и опасность, чтобы снова испытать сладостное ощущение пищи во рту.       — Вот возьму и сам всех съем, — сделав страшные глаза, прошипел Энви.       Глаттони вытаращился на него, кривя лицо в непонятной гримасе. Кажется, он пытался изобразить что-то сложное, как артистичный старший брат, но мимика обжоры не была приспособлена к таким испытаниям.       — У тебя животик меньше. В тебя не влезет.       — Х-ха! Ты забыл, что я могу быть зверюгой величиной с дом?       На плечо легла мягкая рука Ласт. Энви вздрогнул, когда её пальцы задели самый край метки. Она прочертила ногтём прямую линию, дошла до другой лопатки, а потом резко ушла вниз, обводя уязвимую область по контуру. У Энви перехватило дыхание.       — Хватит уже его задирать, Энви.       Он повёл плечом, вынуждая сестру убрать руку, текучим движением перебрался к Глаттони и, вцепившись в края его рта, потянул в стороны.       — Ты у меня так отожрёшься, неделю от еды воротить будет!       — Никаких лишних жертв, Энви, — Отец говорил, не повышая голоса, но его слова разнеслись по залу гулким эхом. — Их время ещё не пришло.       — Да я так, фигурально, — Энви невольно втянул голову в плечи. — Слышал, Глаттони? Сожрёшь кого не надо, ну… ты сам понял, что будет. Понял же?