Семилистный клевер

      Ботинки улетели в одну сторону, плащ — в другую, а сам Эдвард помчался в ванную, пока её не занял брат. Дёрнув на себя дверь, он с победным криком залетел внутрь.       Снаружи было тихо. Слишком тихо, Альфонс даже не подумал возмутиться такой несправедливости. Эдвард выглянул в коридор и обнаружил, что брат стоит у тумбочки, на которой расположился чёрный телефон.       — Ал, проходи давай, пока я не передумал!       — Эд, а что если бабуле из-за нас совсем плохо? — не поднимая головы, прошептал брат.       От его тона по коже побежали мурашки. Отпрянув к умывальнику, Эдвард крутанул ручку крана. Кран рассерженно зашипел, и зеркало над умывальником подёрнулось туманом. Эдвард кашлянул. Влажный воздух лип к горлу ватным комом, который почему-то никак не получалось проглотить.       — Да у неё нервы крепче автоброни! — крикнул он в коридор.       Альфонс всё-таки заглянул в ванную. Он проскользнул к умывальнику, и пока Эдвард отряхивал руки, он подозрительно долго тёр ладонями лицо.       — Автоброня тоже может сломаться.       Эдварду замер, не зная, что на это возразить. С минуту он только смотрел на то, как брат вяло умывался. Его тревога протянула ледяные лапы к Эдварду, сдавила горло и грудь, перепутала мысли.       Альфонс потянулся к металлической ручке крана. Воду перекрыло с рваным хрипом. Звук стих почти сразу, но Эдварда все равно передернуло. Словно проснувшись, он бросил взгляд на зеркало, где темнели два невнятных силуэта, и провёл по нему ладонью. В перечеркнувшей туман полосе мелькнули перепуганные глаза.       Эдвард выдохнул прямо в отражение, застилая его дымкой, и несильно толкнул брата в плечо.       — С ней все хорошо, Ал. Вот я сейчас позвоню, и ты увидишь.       Альфонс проследовал за ним в коридор и остановился напротив тумбочки, прислонившись к стене. Оглянувшись на него, Эдвард медленно снял трубку с рычажка. Диск крутился под пальцами так быстро, что несколько раз Эдвард сбился.       — Давай я, — тихо предложил Альфонс.       — Я щас, я щас! Алло? О, Уинри! — Эдвард затараторил, опасаясь, что иначе его выдаст дрожь в голосе. — Ты чего молчишь? Уинри?       Паузу прервал всхлип.       — Ты чего, ты чего? — испугался Эдвард. — Я живой, Ал тоже, и мы сейчас у Роя, ага! Ну, в квартире, понимаешь?       В трубке громко хлопнуло.       — Уинри? Алло, приём! Ты меня слышишь? У тебя там что-то хлопнуло!       — Это я по башке твоей пустой, — Эдвард едва смог разобрать, что она говорит. Обычно бойкий, сейчас её голос срывался на писк. — Всех тут довёл, дурак!       — Прости, прости, я не хотел пуга…       — Не хоте-ел? Из-за тебя бабуля… — Уинри не договорила и разревелась в голос.       Эдвард схватил трубку обеими руками, чтобы не выронить, и привалился к тумбочке.       — Что? Пинако что? Уинри, договаривай!       — Она… Она в-в-в…       Эдвард облизнул губы, сухие как страницы алхимических трактатов.       — В больнице? Она в больнице?       Уинри ответила не сразу. Она судорожно вздыхала, видно, пытаясь унять плач, и лишь после этого сдавленно угукнула в трубку.       От нахлынувшего облегчения Эдвард сполз на пол. Провод натянулся, и телефон уехал на самый край.       — Она… она в сознании? — хрипло спросил Эдвард. — Да? Тогда… тогда скажи ей, что мы в порядке. Огненный нас принял.       Уинри шумно шмыгнула носом.       — Эд, а вы правда не на улице? Если врешь, я тебя, я тебя сту-укну!       Трубку вдруг обхватила чужая рука. Вздрогнув, Эдвард поднял глаза: над ним стоял Огненный.       — Дай-ка на минуту.       Эдвард разжал пальцы, позволяя забрать трубку, и перебрался поближе к Альфонсу. Брат тут же сцапал его за плечо, больно впившись ногтями.       — Добрый вечер? Это Огненный. Да, они у меня, — спокойным голосом подтвердил Рой, подвигая телефон на середину тумбочки. — Что? Нет, мисс, всё обошлось. Ишвариты никому не успели навредить.       Подтянув колени к груди, Эдвард уткнулся в них лбом. Брат дрожал и жался к нему.       — Это что, это мы её…       — Конечно. Пожелайте ей от меня здоровья.       — Нет, Ал, — слабым, похожим на шелест листьев голосом, возразил он. — Это я.       — Благодарю. И вам.       Эдвард услышал глухой щелчок трубки. Даже не поднимая головы, он ощутил на себе взгляд Огненного. Ему резко захотелось, чтобы Рой высказался, дал повод поссориться. Всё лучше, чем сидеть так. Эдвард вскинул голову и вперился в него взглядом. Когда Огненный провёл по лицу рукой, Эдвард даже вперёд подался в предвкушении, но Рой смотрел на него без малейшего осуждения.       Эдвард обхватил себя за плечи. Глаза пекло, но он привычно подавил порыв заплакать и глянул искоса на брата. У Альфонса дрожал подбородок, и глаза блестели сильно-сильно, но он держался.       Сглотнув ком в горле, Эдвард тихо спросил:       — С ней совсем всё плохо, да?       — Нервное истощение. Не смертельно, но весьма неприятная вещь, особенно в таком возрасте.       Внутри что-то оборвалось. Под рёбрами закололо, как после долгого забега.       — Я…я не…       — Все мы чего-то не хотели. Но сделали.       Эдвард приподнял голову. Рой смотрел мимо него, покачивая в руке карандаш. Его острие почти касалось красноватого пятнышка у большого пальца.       — Ты когда обжечься успел? — нахмурился Эдвард.       — Пока чайник ставил. Чёртовы спички…       — Зачем они тебе? Ты ж это, — он втянул носом воздух, но глубоко вдохнуть не получилось, — Огненный.       — Чайник? — запоздало откликнулся Альфонс. После слов Роя он будто проснулся, даже дрожать перестал.       Эдвард хихикнул. Мысль о том, что Огненный алхимик обжёгся простой спичкой была до неприличия нелепой. Альфонс со своим чайником тоже показался ему почему-то смешным. И руки у него тоже были до смешного холодные, будто лягушку трогаешь. Эдварда пробило на смех. Волна неконтролируемого веселья захлестнула с головой. Он задыхался от этого смеха, тонул в нём, как в воде, и никак не мог выгрести куда следует, потому что берега не было.       Свет от лампочки загородила тёмная фигура. Эдвард схватился за неё, едва ли отдавая себе отчёт в том, что творит, хотя и понимал, кто перед ним сидит. Рой не двигался. В таком положении он ещё больше напоминал скалу посреди шторма.       Эдвард не знал, сколько просидел вот так, цепляясь за Огненного, но наконец приступ безудержного веселья стих. Шмыгнув забитым носом, Эдвард потёр мокрые щёки и стрельнул взглядом по сторонам.       — Это… ну блин… ну чего вы тут столпились… — пробормотал он, икая через слово. — Ничего такого же…       Эдвард кашлянул. Горло саднило, как будто его наждачкой подрали, но досадливо скривился он вовсе не поэтому. Повёл себя, как перепуганный ребёнок, ещё и на уши всех поставил.       Эдвард глянул исподлобья на Роя, затем на Альфонса. Так и хотелось крикнуть, что никакая он не мелочь, и нечего смотреть на него так, будто он даже встать сам не сможет!       — Пусти, — буркнул он, протискиваясь мимо Огненного. — Я пить иду.       — Стой, стой, я тоже! — спохватился Альфонс.       У Эдварда не было настроения играть в догонялки и выяснять, кто первым доберётся до кухни. Он готов был на этот раз уступить первенство Альфонсу, но тот как нарочно запнулся об свою же ногу и кубарем полетел на пол.       Забыв про воду, Эдвард присел перед ним. Брат морщился и потирал ногу, на которой расцветал синяк.       — Ал, ну ты… — вздохнув, Эдвард потянул его за руку. — Давай, я тебя довезу.       — А не уронишь? — с опаской спросил брат.       — Да я двух тебя поднять могу и не упаду, вот!       Альфонс не больно-то и сопротивлялся. Оказавшись у Эдварда на спине, он раскинул руки и замахал ими, точно крыльями. Эдвард на всякий случай крепче обхватил его за ноги, чтобы и правда не уронить.       На кухне уже свистел чайник.       Эдвард оглянулся. Рой как раз направлялся к ним, когда Альфонс невольно загородил ему проход, изображая птицу.       — Пароль! — гаркнул Эдвард, пользуясь замешательством Огненного.       — Чайник выкипит.       Заметив, что происходит, Альфонс прекратил изображать птицу и обхватил брата за шею.       — Неправильно! У тебя ещё две попытки!       — Эдвард.       Рой чуть было не прошёл мимо, но Эдвард пригнулся и сам расставил руки в стороны, не пуская его за порог.       — Эй, моё имя не считается! И цифры тоже!       — Фламель?       Эдвард уставился на него, не в силах выдавить ничего, кроме «о». А что тут ещё скажешь, когда он так легко угадал то, что угадать не должен был?       Так и не найдясь с ответом, Эдвард пропустил его на кухню. Чайник тут же прекратил свистеть, зато зашипело масло на сковороде.       Сгрузив Альфонса на стул, Эдвард подошел к плите и встал почти вплотную к Рою, разглядывая чайник. Темную поверхность сосуда оплела серебристой паутиной гравировка, в которой угадывался герб Аместриса.       — Ты как угадал? — выпалил Эдвард.       Рой указал на глаза, а затем постучал по лбу и улыбнулся. Эдвард чуть не пихнул его по привычке, но сдержался из-за сковородки. Ну его, обожжётся ещё, даром что Огненный.       Эдвард запрокинул голову, разглядывая шкафчик, и сразу упёрся взглядом в лиловый бок коробки. Отсюда он не мог увидеть, что там находится, как ни вытягивался, так что он повернулся к Рою.       — Достань эту штуку, а?       — Я достану, — вызвался Альфонс. — Я тут ближе.       Он подвинул стул так, чтобы дотянуться до шкафчика. Брат вскарабкался на него, словно дразнил все притаившиеся неприятности, и потянулся к полке.       — Ал, слезь!       Словно не слыша, Альфонс потянулся к коробке. Эдвард следил за ним, почти не моргая: надо же кому-то его ловить, если грохнется! На всякий случай Эдвард перебрался поближе к нему и вытянул руки.       Оглянувшись на него, Альфонс протянул коробку. Эдвард схватил её одной рукой, на ощупь определил, где начинается стол, и поставил её на самый край.       — Она сейчас свалится, — с высоты своего поста заметил брат.       — Ты смотри не свались.       Альфонс не стал опираться на протянутую руку и с гордым видом спустился сам. Только теперь Эдвард смог выдохнуть. Он старался не показывать, как волновался, так что уставился на чайник, который как раз уместился между тремя керамическими кружками. Две были из одного набора с чайником, третья выделялась белизной и рисунком: с одного бока на ней распластали крылья птичьи силуэты, похожие на ворон.       — Ты смотри какие, — Эдвард повернул её другим боком, снова воронами к себе, и бросил взгляд на Роя, который скрылся за дверцей холодильника. — А чего они только с одной стороны?       — Тебя испугались.       Показав ему язык, Эдвард убрал кружку в сторону. На столе была ещё одна вещь, которая не давала ему покоя. Эдвард подтянул к себе лиловый шестигранник коробки, повернул боком. С правой стороны у неё торчал заводной ключ.       — Рой, а что здесь? — спросил Эдвард, разглядывая крышку. — Всякое-якое, да?       Крылатые создания, похожие на изящных стрекоз, голубые ёлки, лошадь с вытянутым рогом — всему этому было место в сборнике сказок, никак не на кухне Огненного алхимика. Завороженный волшебными созданиями, Эдвард несколько раз провернул ключ.       Нежные переливы напоминали флейту и несли с собой почти позабытое тепло тех дней, когда мама была жива. Мама любила музыку. Особенно флейту.       Вместе с этой мелодией в его голове звучал мамин голос, такой же светлый и чистый, как эта музыка. Эдвард прикрыл глаза, чтобы не отвлекаться больше ни на что. Так и сидел, пока не прозвучали последние ноты.       В кухне повисла тишина. Слышно было только, как масло шипело на сковороде.       — Кто её тебе подарил? — Эдвард коснулся заводного ключа. — Риза?       — Откуда такие выводы? — поинтересовался Рой.       — А от кого бы ещё ты такой подарок принял? Скажи, Ал? Ал?       Брат посапывал, расположившись на столешнице, как на подушке. Эдвард потыкал его в щёку, потом потряс за плечо, но Альфонс только промямлил что-то про кошек и отвернулся.       — Жуть! — высказался Эдвард, отодвигая стул. — Рой, я щас, только его оттащу!       Рой бросил на него недоверчивый взгляд через плечо и развернулся к ним, мимоходом выключив огонь.       — Давай, я помогу.       — Я сам! Первый раз, что ли?       Взвалив брата на спину, Эдвард потащился с ним в коридор. Сейчас Альфонс казался тяжелее обычного, но фига с два он признался бы в этом полковнику, который всё-таки последовал за ними.       Так они прошли до самой комнаты. Эдвард сам её выбрал, ещё когда они только пришли сюда, а Рой вроде как не возражал. Эта комната напоминала ту, какая была в их с Алом доме: тоже мебель из тёмного дерева, округлое зеркало над тумбочкой, разве что одеяло на кровати было другого цвета.       Эдвард покосился на выключатель, который белел в полумраке. Бродить тут в темноте, рискуя обо что-нибудь запнуться, не хотелось, но из такого положения было не дотянуться до переключателя. Правда, это не помешало Эдварду попытаться.       Переключатель вдруг щёлкнул. Эдвард вскинул голову. Он-то до кнопки не достал, зато Рою это труда не составило.       — Ты каждый раз его так таскаешь? — как ни в чём не бывало поинтересовался Рой.       — А как ещё? Маме тяжести нельзя было поднимать.       Эдвард доволок брата до кровати, отдёрнул одеяло. Альфонс так и не проснулся. Даже когда Эдвард стащил его с себя, он только вздохнул во сне.       — Вот сурок, — хмыкнул Эдвард, накрывая его одеялом. — Он как поволнуется, так на месте потом вырубается. Не знаю, в кого он такой. Я вот заснуть не могу долго.       На выходе Эдвард подпрыгнул и щёлкнул выключателем.       Прикрыв за собой дверь, он следом за Роем прошлепал на кухню. Альфонс и его своей сонливостью заразил, так что Эдвард теперь не мог отделаться от желания зевнуть. Жаль, заснуть это не помогало.       Эдвард плюхнулся на стул и подвинул к себе тарелку с сырниками. Ковыряя сырник вилкой, он разглядывал кухню и невольно вспоминал, как выглядела кухня в их доме. Светлая и просторная, с маминым уходом она превратилась в холодную комнату, от которой веяло больничной палатой с безнадежным пациентом.       Эта кухня на их старую совсем не походила. Она была меньше, строже, и вместо цветочного здесь стоял запах кофе и специй.       Эдвард украдкой взглянул на Роя. Он почти не притронулся к своей тарелке, только грел руки о чашку, доверху наполненной чаем. Рой смотрел мимо, точно задумался о чём-то.       Стоило Эдварду потянуться к лиловой коробке, как Огненный сразу перевёл взгляд на него. Эдварда его внимание не смутило. Будь в коробке какой-то секрет, Рой уже её убрал бы.       Эдвард сдвинул крышку. В коробке оказалось множество маленьких, почти кукольных «комнаток», заполненных всякими специями. Две из них были полными. Видно, в них лежало нечто настолько ядрёное, что даже Огненному по вкусу не пришлось.       Полюбовавшись немного, Эдвард вернул крышку на место и подтянул к себе другую коробку, похожую на золотистую башенку с чёрной верхушкой.       Не то чтобы Эдвард сильно хотел чай. Просто оставлять здесь Роя после всего случившегося было неправильно.       Кипяток заполнил примерно половину кружки. Подперев ладонью щёку, Эдвард засмотрелся на одиноко плавающую чаинку. Она вертелась от его дыхания туда-сюда и никак не желала тонуть в багровой глубине.       Чайный оттенок напоминал о философском камне. С такой штукой они с Алом вернули бы маму без всяких сложных формул, только создать такой камень ещё никому не удалось. По крайней мере, так говорили, а Эдвард не верил. Вместе с братом он перерыл все алхимические трактаты, которые только нашёл в отцовском кабинете. Он же был хорошим алхимиком, очень хорошим, так что должен был хотя бы попытаться создать красную тинктуру!       Чем дальше Эдвард копал, тем больше убеждался в своей правоте и в том, что Хоэнхайму удалось заполучить философский камень. Везде, где тема касалась красной тинктуры, текст обрывался, будто бумагу в тех местах отчаянно скоблили. Внушительные белые пятна подстёгивали интерес, только ответить, что на их месте было раньше, Хоэнхайм уже не мог.       Он решил уйти ранним утром, когда в доме ещё все спали. Хоэнхайм покинул бы дом незамеченным, но весь план ему обломал Альфонс, который вытащил брата с утра пораньше в коридор. Эдвард до сих пор помнил, как отец повернулся, скрывая взгляд за очками, а потом молча вышел.       После этого Хоэнхайма больше никто из его семьи не видел.       Эдвард сдавил в ладонях вилку. Как бы он хотел добраться до Хоэнхайма и ему так что-нибудь сдавить! Почему он ушёл? Сколько Эдвард себя помнил, родители не то что не скандалили, они даже голос друг на друга не повышали. Накануне своего побега Хоэнхайм вёл себя, как обычно: сидел за столом с газетой и делился с мамой новостями. Они с Альфонсом в тот день и вечер тоже ничего такого не натворили, а если бы и натворили, разве это повод бросать семью?       — За что ты так его терзаешь?       Эдвард вздрогнул от неожиданности. Припомнив, где находится, он поднял глаза на полковника, потом посмотрел на тарелку. Сырник размазался по ней творожной кашицей.       — Одного типа вспомнил, — Эдвард заскрёб вилкой, сдвигая остатки сырника в середину. — Слушай, а ты чего здесь сидишь?       — У меня бессонница.       Эдвард без особого желания отправил в рот творожную кашицу. Как Хоэнхайма вспомнил, так даже есть перехотелось.       На улице раздался пронзительный вой. Эдвард поёрзал на стуле, на котором вдруг стало неудобно сидеть, и решительно отодвинул от себя тарелку. Дэн тоже так выла, когда потеряла щенка. Сколько времени прошло, а Эдвард до сих пор помнил тот вечер.       — Да что ж такое, всякая дрянь в голову лезет, — он покосился на Огненного. — У тебя тоже так, да? Ты же как-то с этим справляешься?       Рой взглянул на него поверх кружки.       — Тебе такой способ не подойдёт.       — Больно надо, — пробурчал Эдвард. Он подул на чай, но тот, зараза, ещё не успел остыть и обжёг язык. — Тебе вот твой способ не помогает. Дурной он у тебя, короче.       — Очень дурной, — согласился Огненный, отпивая из кружки.       Дальше разговор не клеился, так что Эдварду оставалось только наблюдать за полковником. Во всяких байках и слухах Огненный алхимик представлялся настоящим зверем, с которым лучше не пересекаться, если не хочешь заработать себе бессонницу до конца дней своих, но Эдвард никогда им особо не верил. И оказался прав. Рой и близко не походил на то, каким его пытались выставить. Эдвард даже представить не мог, чтобы такой человек мог сжечь заживо другого человека. Не укладывалось у него это в голове, и всё тут.       — Эдвард, ты здесь всю ночь сидеть собрался?       — А ты? — Эдвард откинулся на спинку стула и задрал голову повыше. — Сидишь тут, чай хлыщешь, а потом заснуть не можешь. Возьму вот и свет выключу, чтоб ты тут не сидел.       Вскочив со стула, Эдвард отправился выполнять обещанное. Рой с интересом следил за ним, но остановить не пытался.       Щелчок — и кухня погрузилась в темноту. Определяя направление по силуэтам, Эдвард вернулся на место. Рой не торопился вставать и куда-то уходить. Похоже, темнота совсем ему не мешала.       Они так и сидели в полной тишине. Завязать разговор не получалось, так что спустя несколько бесплодных попыток Эдвард плюнул и завёл коробку-шкатулку.       Переливы флейты напоминали колыбельную. Подперев голову руками, Эдвард воображал, что сидит на кухне дома, а через стенку мама читает Альфонсу сказку, без которой брат отказывался ложиться, а Хоэнхайм… А Хоэнхайм никуда не уходил и просто заперся в кабинете.       Эдвард расслабленно откинулся на стуле. Он чувствовал, что засыпает, но не мог пересилить себя и встать. Несбыточное сновидение манило светом и родными голосами, и Эдвард вскоре позабыл, где находится.       Его подхватило и понесло вверх. Юный алхимик невольно вскинул руки, чтобы удержаться, наткнулся на что-то шершавое и тёплое. Сквозь сон Эдвард уловил, как кто-то дышит ему в макушку.       Он медленно приоткрыл глаза, но темнота не давала ничего толком разглядеть. Эдвард понял только, что его куда-то несут и что этот кто-то — Рой. Огненный прижимал его к груди, не давая чебурахнуться на пол. Эта мысль вызвала лёгкий укол протеста.       — Пусти, — промямлил он и вяло пихнул Огненного в грудь.       Его требование нагло проигнорировали. Эдвард недовольно заворчал. Не то чтобы ему сильно хотелось спуститься, просто молча сносить такое обращение ему характер не позволял.       — Козлина, — беззлобно пробормотал Эдвард, цепляясь за плечи полковника.       — Я? — в голосе Огненного звучало искреннее удивление.       — Ага. Я это, я самостоя… — не договорив, он широко зевнул и поймал себя на том, что бодаться по этому поводу не так уж и хотелось.       Эдвард уже почти смирился со своим положением, когда вдруг ощутил, что соскальзывает. Сразу за этим под головой возникла подушка.       — Не уходи, Ал расстроится, — в полусне пролепетал он.       Ему не ответили. Уже засыпая, Эдвард услышал тихий щелчок двери.