Холод и колыбель огня

      С трудом поднявшись с высокого ложа после тяжёлых родов, Алуэтт, едва переставляя ослабевшие ноги, направилась к двери, захватив по пути парчовый халат в изножье. Как она и предполагала, дверь оказалась не заперта. Это и понятно: никто из стражи не подумал, что она после всего пережитого так быстро придёт в себя, ведь роды длились, по словам повитухи, весь день до полуночи, едва не убив её. Алуэтт уже стояла одной ногой на пороге вечности, когда в дело вмешался вездесущий маг Соверилл и буквально заставил с помощью сильнейших чар вернуться с того света, несмотря на её сопротивление. А вот плод нелюбви спасти не удалось. Дитя, как положено, закричало и засучило ножками, но слабое тельце вдруг немыслимо изломало, и дыхание прервалось. И как маг и повитуха ни старались, а вырвать сына анора из цепких рук смерти не получилось. Уже на грани забытья, Алуэтт услышала крик разъярённого дракона. Почувствовав некое злорадное удовольствие, она отпустила себя, погрузившись, в ласковые объятия тьмы, тем самым ненадолго освободила измотанную душу от бремени забот. Первым делом, придя в себя в своей одинокой темнице, где не было ни одного, даже крошечного, окна, Алуэтт осмотрелась. Рядом никого не было. Стояла мёртвая тишина. Алуэтт не знала, день сейчас или вечер, зимь или летень. Находясь в заточении без возможности гулять и видеть солнце, она потерялась во времени. Вся её жизнь сейчас сводилась к удовлетворению прихотей хозяина замка, куда её насильно привезли, блокировав магические каналы при помощи заговорённых наручей подчинения. Каждый раз после насилия над её телом душа медленно умирала, чтобы однажды, изорванной в клочья, перестать чувствовать вообще. Осталась красивая пустая оболочка, не более. Дочь почти сгинувшего народа саганов, вирго Алуэтт обладала редким даром исцелять холодом, умела отвести смерть, казалось бы, даже в безвыходном положении. Замораживая того, кому желала помочь, она останавливала время на одном дыхании от невозврата, а потом магией очищала рану и по крупицам, шаг за шагом сращивала разорванную живую плоть. Такие самородки были столь редки, что Повелители небес буквально прочёсывали каждую деревню, все временные стоянки в поиске чуда. Орден Золотого дракона с их главой Мархуном Бродеком давно мечтал заполучить сильного целителя, чтобы быстро ставил на ноги раненных в бою воинов. Из слов приставленной к ней служанки Алуэтт узнала, как её угораздило попасть в поле зрения драконов. Гарона рассказала, что однажды после облёта территорий, следопыты вернулись с хорошими новостями. Они совершенно случайно в горах наткнулись на небольшое поселение саганов, состоящих в основном из мужчин да престарелых женщин. Именно там они увидели в действии прекрасную деву, умеющую исцелять безнадёжные раны. И это донесение стало приговором для Алуэтт. Достав с помощью сильных магов наручи подчинения, — ведь голыми руками стихийников-саганов никак не взять, — драконам посчастливилось пленить и увезти Алуэтт из родной деревни, погрузив её доселе спокойную жизнь в боль и хаос. Анор Мархун вознамерился получить от драгоценной пленницы сына, этим прочно привязав к себе, а затем скрепить союз магическими нерушимыми узами и сделать послушной виримой.Он надеялся, что их ребёнку перейдёт дар матери, ведь упрямая дочь горного народа отказывалась исцелять по принуждению. Вот только из этой затеи ничего не вышло. Алуэтт едва не ушла за грань, давая жизнь зачатому в насилии дракону, а желанное Мархуну дитя не прожило и дня, тем самым разрушив все чаяния анора.       Остановившись перевести дух на пороге своей темницы, Алуэтт, не забывая об осторожности, приложила ухо к тёмному дереву, вслушиваясь в происходящее по ту сторону. Нет, никого. Потянув за массивное дверное кольцо и приоткрыв дверь, она выглянула в коридор, освещённый лишь тусклым светом догорающих факелов. Не увидев поблизости стражи, Алуэтт протиснулась в образовавшийся проём, быстро просунула трясущиеся ледяные руки в широкие рукава халата и застегнула его, засунув в петли несколько больших золочёных пуговиц. Она быстро свернула за угол в надежде попасть на лестницу, ведущую в нужное место. И удача была на её стороне. Оставалось уповать на то, что она найдёт ту самую башню, про которую не раз рассказывала всякие ужасы старая служанка. Гарона сочувствовала Алуэтт, хоть и часто казалась отрешённой. Из редких и скупых разговоров Алуэтт узнала, что Гарону вот так же однажды привезли в замок против воли, сделав из знатной леди далёкого людского государства гаремную игрушку старшего брата Мархуна. Уже после его гибели в бою с чёрным драконом Гарона из фаворитки в один миг превратилась в простую прислугу. Успокаивало, что хоть не убили, как остальных наложниц.       Свирепые драконы всегда любили битвы, не зная сострадания и жалости. Жестокие стычки с соседями горячили и будоражили их кровь, заставляя снова и снова искать причину для драки, пока однажды не пришло понимание, что постоянные распри привели почти к полному истреблению носящих драконов. Именно носящих старался уничтожить противник в первую очередь, чтобы медленно, но верно ослабить врага, прекратив пополнение драконьих рядов молодняком. У драконов не было женщин — их роль выполняли носящие. И сейчас их осталось мало у всего драконьего народа. Помочь с деторождением могли саганы, которые, настраивались на избранника, меняясь внутри, и могли понести от любой расы. Однако из-за долгих кровопролитных войн и выгоревших дотла земель народ саганов сильно поредел. А те, что остались, хорошо прятались. Алуэтт не смирилась с уготованной ей ролью носящей и кипела решимостью покончить с этим, более не собираясь становиться вместилищем для следующего мёртвого дитя дракона. И поэтому сейчас её путь лежал в башню.        И вот всё позади, перед ней заветная железная дверь. Дёрнув за кольцо, Алуэтт едва не застонала вслух — заперто. Слёзы беззвучно покатились из прозрачных голубых глаз и закапали крупными каплями на грязные каменные плиты. Уставшая Алуэтт прижала руки к груди, обессилено сползая по стене на пол. Сгорбившись, как дряхлая старуха, она уткнулась лицом в согнутые колени и разрыдалась. В горе и безысходности Алуэтт не сразу почувствовала, что рядом кто-то есть. Резко вскинув голову, она увидела перед собой седую Гарону, протягивающую большой, потемневший от времени ключ.       — Тебя убьют, Гарона, — вытирая ладонью мокрые щёки, прошептала она.       — Мне ли не знать, — последовал тихий ответ. — Но видеть ничем не заслуженные страдания я больше не могу и не хочу. Бегите в вечность, прекрасная килим Алуэтт, а я вслед за вами буду, — улыбнулась пожилая служанка.       Алуэтт печально улыбнулась.       — Мне страшно за тебя. Мархун в ярости — зверь.       — Вот уж не удивили. Ну же, решайтесь, килим, вас скоро хватятся. А обо мне не беспокойтесь. Меня уже давно ждут родные в лучшем мире. Я последняя из своего рода.       Алуэтт с трудом поднялась на ноги, откинув рукой белоснежную копну волос с лица на спину, и решительно взяла вновь протянутый ключ. Гарона низко поклонилась, и тут же развернулась и ушла. Алуэтт же, открыв замок, вошла в ярко освещённую утренними лучами башню, тут же зажмурившись от бьющего в глаза слепящего дневного света. Как же давно она не видела солнце… Алуэтт вдохнула полной грудью свежий морозный воздух и подставила лицо ярким лучам.       — Алуэтт! Где она?! — раздался громогласный голос на лестнице.       Молодая целительница вздрогнула и обернулась. Не увидев никого, но зная, что дракон близко, Алуэтт ловко вскочила на парапет и смело шагнула в пропасть. Её тело в развевающихся на ветру одеждах устремилось вниз, туда, где плавно несла свои тёмные воды река Свира.       Анор Мархун показался из-за мерлота в то самое мгновение, когда Алуэтт сложила руки на груди и, закрыв глаза, с силой ударилась о воду, как о земную твердь. Она не услышала ни отчаянного рыка воспарившего в небо дракона, ни последнего «прощай» парившей над пропастью полупрозрачной фигуры. Тело Алуэтт подхватило лёгкой волной и понесло вниз по течению.       Вскоре после допроса всех обитателей замка в главном зале перед главой ордена предстала бледная, но собранная Гарона.       — Это ты помогла килим Алуэтт, старуха? — зло спросил анор.       — Если вы о том, как она покинула свои покои, то нет. Это не я оставила килим без присмотра. Кто-то из слуг забыл запереть дверь.       — Так, понятно. А что же сделала ты?       — А я, анор, дала пленнице ключ от башни.       — Что?! Так это ты виновница её гибели? — взревел он.       — Я?.. О нет, Великий дракон, я всего-навсего помогла несчастной. Настоящий виновник всех бед Алуэтт стоит сейчас передо мной. Килим всем сердцем хотела сбежать туда, где больше не будет вашей власти. На тот свет вам путь заказан. Руки коротки, не дотянетесь.       — Этим признанием ты подписала себе смертный приговор, старая грымза, — оскалился анор.       — Не страшно. А вот вы так и не поняли, что у саганов не может быть нежеланных живых детей. Само нутро стихийников убивает их. Дети должны родиться по согласию. Прежде чем затевать свою игру, нужно знать её возможные последствия.       — Всё предугадать невозможно, — сурово произнёс Мархун, тут же сорвавшись с трона, и одним ударом преобразившейся когтистой лапы снёс Гароне голову с плеч.       Голова женщины сделала кувырок в воздухе и упала на пол, покатившись под ноги страже, глядя в пространство широко открытыми удивлёнными глазами.       — Прибрать здесь, — велел анор Мархун. — И найти виновного в том, что Алуэтт оставили без присмотра. Да, вот ещё что… — устало молвил он, — Джанбел, возьми молодняк и прочешите местность вдоль реки. Возможно, вам повезёт, и вы найдёте тело Алуэтт. Её место в усыпальнице рядом с сыном.