Сны о Павшей Валькирии

Они считают, что Огонь вредит всему, к чему прикасается. Но наконец пришла Чума, как один из всадников апокалипсиса — величавая, но костлявая, вялая, уставшая, самая голодная из всех всадников, как ни парадоксально, — и подчинила себе их город. Представь себе типичную игру или фильм про конец света и группу выживших людей, которые безуспешно стараются спастись. Представь типичных зомби, типичные мутации, типичных мух и типичное разложение вонючих трупов на типичных улицах. Вот это сейчас типично, модно, молодежно. Просто представь. Включи Апокалиптику, если можешь, и погрузись в атмосферу Чумы, позволь заполнить свой разум, просто посмотри, как человеческая тупость в очередной раз сыграла против Homo sapiens — очень мудрых, разумных, высших, твою мать, существ! Можешь посмеяться. Я вот смеюсь — вымученно, правда, от бессилия, знаешь, подняв брови, плохо скрывая страх в глазах. Кто я? Ты читаешь мой дневник. Просто представь, что я твой друг и рассказываю охуительную историю. Выжившие самые обычные: есть парень, который первым умрет; матери с детьми, при взгляде на которых невольно задумываешься о светлом будущем и едва улыбаешься уголком губ; странная девушка и еще пара неинтересных людей. В целом ничего такие… Ты читал Виктора Франкла? Тот легендарный врач или психолог, который пережил концлагеря фрицев. Он писал, что в экстремальных ситуациях выживают те, кто не сломлен морально, те, у кого есть смысл жизни, кажется, если я не ошибаюсь. Мне он нравился. Почитай, если у тебя есть свободное время. Не пожалеешь, друг! Самому Франклу помогала мысль, что его ждет жена. Я был удивлен, когда задумался о силе любви в тот момент. Я в этом ничего не понимаю. Если выживу и буду ходить по улицам, полным людей, а не зомби, буду исследовать любовь. Пожалуй, такой смысл жизни мне подойдет. А у тебя есть любимый человек, друг? Тебе повезло, если да. Напиши ему, что любишь, что он тебе нравится, что ты жить без него не хочешь… или что там пишут? Вдруг завтра будет нашествие зомби и вы больше не увидитесь? А если вы поссорились только что? Цени ваше время! В общем, у нас апокалипсис, Чума на дворе — величавая, голодная, все в этом духе! — и Homo sapiens один за другим просто сходят с ума. Ты не поверишь, но матери с детьми держатся лучше всех, хотя иногда я слышу, как кто-то плачет. Очень многие злятся. Анита просит Барда курить на расстоянии от импровизированной кухни и держать зажигалку подальше от ее детей; Бард подчиняется, уходит в дальний конец хижины и хватается за гитару; Леди строит глазки Барду; Лысый роется в книгах, почитывая что-нибудь или сортируя полнейшую муть от шедевров… все выглядит обычно. Я привык. Если в играх и фильмах часто появляется персонаж, готовый всех спасти, то у нас этим и не пахнет. То есть просто никакой надежды на спасение, хотя почему-то так не кажется. Я сопротивляюсь. Иногда мне кажется, что все это нереально, что я просто в игре. Иногда мне снится, как я сижу за компом и трясущимися руками как в лихорадке жму Alt+F4. Знаешь, это комбинация для быстрого закрытия окна игры. Без сохранения, выхода в меню и прочего — просто моментальный выход… на этом моменте я просыпаюсь. Не всегда понимаю, игра это или нет, сон или реальность, но потом вроде до меня доходит, что это реальность… и что она говно. Или просто клавиатуру заело?.. Рассказать я хотел о другом. То есть вот, мы живем, прячемся, как крысы, пытаемся отсрочить свою смерть — ты бы знал, сколько людей сейчас меняются и познают непознаваемое, страшное открытие конечности бытия и равнодушия мира! — а надежда тухнет, как тлеют угли, пока наконец не сгорят. Иногда достаточно всего пары веток, чтобы оживить пламя. Она ходит из угла в угол, иногда держит в руках книгу — Лысый злится, когда она не возвращает ее на место, — но не читает, иначе переворачивала бы страницы. Взгляд напряженный, движения резкие, но бедра двигаются плавно. Иногда она мечется, как зверь в клетке. Она не помнит, как ее зовут, поэтому мы зовем ее Лаки — как «счастливчик», потому что ей очень повезло, что мы ее нашли. Она лежала без сознания, заваленная досками обвалившегося дома. Удивительно, что она дышала после такого. Дом сгорел, и некоторые обломки дерева еще тлели, когда мы вытащили ее. Просто удивительно! Я говорил, что у нас есть странная девушка? За ней наблюдать интереснее всего, иногда она говорила непонятные вещи, никто из нас не знал, на каком языке Лаки говорит. Но, по-видимому, она нас понимала. Лаки очень красивая. Смуглая, черные волосы, крепкое тело — не то что модельные селедки. При мысли о рыбке в масле мой живот заурчал. Пиздец только начинался, но по еде мы уже начали скучать. Голод еще не пришел, жили мы все еще мирно. Так что отчаяние еще не достигло дна, хотя от селедки бы никто не отказался. В общем, Лаки часто оставляла еду, протягивая свою тарелку матери двух детей — Аните. Анита была очень худая, выглядела болезненно; все знали, что по здоровью она была самой слабой из всех. На любые вопросы, почему или зачем Лаки поступает именно так, она просто пожимала плечами, иногда выдавливая неопределенное «просто так правильно» или «я не знаю, но просто так хочу». Анита всегда со слезами на глазах принимала еду. Дети обнимали свою маму и спрашивали, почему она плачет. Анита только с благодарностью смотрела на Лаки и прижимала детей к себе. Лаки мало спала, очень часто она забиралась на крышу нашего укрытия, наблюдая за происходящим. Мне было страшно вылезать куда-либо, я променял солнце на безопасное пребывание здесь, в темноте и раздражающем свете электрических ламп. Лаки была странной и выглядела потерянной. Как-то мне было очень скучно, мои глаза болели так сильно, что я не мог ни читать, ни писать. Мое настроение было настолько паршивым, что со мной никто не хотел разговаривать. Ни Леди, ни Бард — тот, что вечно с гитарой, господи, кто самым ценным считает гитару? — ни Анита. Остальным я не очень нравился, потому что много болтаю. Я разозлился. Лаки в очередной раз вернулась с крыши и потянулась — рубашка задралась, слегка оголяя ее живот. Она как будто напрашивалась на разговор. Я так ей завидовал в тот момент — она так раздражала своей смелостью, своей хорошей физической формой, внутренней свободой, запахом солнца… такая красивая, такая раздражающая. Спустя минуту я подошел к ней вплотную. Она чистила мачете, добытый Бардом в одном из походов. Я хотел с кем-нибудь поссориться. Я так завидовал. Я сказал: — Зачем ты это делаешь? Она подняла на меня карие глаза и ухмыльнулась: — Может, мне нечем заняться? Чем дольше она была тут, тем больше говорила и больше слов вспоминала. Я сжал кулаки: она во всем была лучше меня, а ее манера говорить буквально сама по себе бросала вызов. Бесишь. Раздражаешь. Лучше бы молчала. — Ты только отвечаешь, почему ты ни с кем не общаешься? Ты вообще чем-нибудь интересуешься? Может, хоть пару вопросов мне задашь? — Я занята. — Чем? — Кое-что ищу. — Что же? Я дурак. Любопытство кошку съело, или как там. Оно всегда съедало и меня, всегда перечеркивало все чувства, мысли, открытия, я просто становлюсь одержимым, если мне попадается тайна. Я даже забыл, почему подошел. Бард заиграл что-то романтическое, трогательное, но вызывающее. Я не смог вспомнить название, лишь кинул в его сторону многозначительный взгляд. Он засмеялся и продолжил. Дурак. Знает ведь, что мне нравится Анита. Зачем так стебаться? — Я не знаю, — сказала Лаки. Невыразительно, нахмурившись. Взгляд потерянный, раздраженный. — Мне просто… холодно? Она отложила мачете, оперлась на стол двумя руками и замерла, будто вспоминала что-то важное. Она кивнула в сторону своей руки и посмотрела на меня. — Холодно, понимаешь?.. — и предложение осталось незаконченным, оборвалось. Она открыла рот, но не смогла ничего сказать. Я дотронулся до ее предплечья. Горячая кожа. Дотронулся до пальцев. Никакого холода. Потрогал ее лоб и уже собирался звать стажера-медика, который был у нас за врача, но… все было нормально. — Лаки, ты странная, в курсе? — Я просто кое-что ищу. — Ага, и не можешь сказать, что именно! Лаки вздохнула. — Ты мне завидуешь, да? Солнцу, крыше, силе, да? Ее вопросы застали меня врасплох. Я нахмурился. — Когда ты молчала, было лучше. Она улыбнулась и взяла мачете со стола. — Если да, то выспись хорошенько. Тебе не помешает. Я отошел от нее. Мне не нравилось, как она держит мачете. Мне казалось, что она может разозлиться и ударить меня. А если бы она не рассчитала силу, то могла бы и убить. Почему я вообще думаю о том, что она может так поступить? Лаки иногда внушала страх. Я не хотел признаваться в этом, но сегодня я откровенен. Я слишком зол, напуган. Может, я боюсь не ее вовсе, а того, что за пределами хижины. Мы стараемся находить еду, стараемся найти что-нибудь для создания рации, или чего там. В играх все гораздо проще, думаю, это все-таки реальность… Слушай, друг, собери рюкзак, положи туда еды, которая не портится, рацию и складной ножик. Поищи, что еще необходимо в случае апокалипсиса. Я серьезно, мы были к этому не готовы, а у тебя есть шанс подготовиться! И возьми с собой зажигалку. Вдруг пригодится. Лаки меня раздражает. Но я решил быть джентльменом и извиниться за свои выходки. Стоит признать, что Анита заставила меня это сделать, хотя я уже отошел от гнева и хотел это сделать сам… Анита очень милая. Я подошел к Лаки. Она пялилась в книгу, почти касаясь ее носом. Я говорил, что она странная? — Слушай, извини меня за вчерашнее, — сказал я, прочистив горло. Я был искренен, правда! — Нет проблем. — Ты можешь не задавать вопросы, если не хочешь… — Я знаю, — улыбнулась она. — Мне не нужно твое разрешение. Тут я взбесился, но прикусил губу. Черт, она так добродушно говорит эти слова, не старается меня обидеть — уж я-то вижу. Она вглядывается мне в лицо, откидывая книгу. — Прекрасно, — шепчет она, — прекрасно… — и кидает мне толстый тяжелый костюм. — Нет! — кричу я, откидывая его. — Да! — кричит она, кидая его мне снова. — Твою мать, нет! — паника внутри меня орет просто нечеловеческим голосом. — Твою мать, да! — орет она, заставляя меня взять его в руки. С кухни слышится детский плач. — Либо заткнетесь, либо кишки выпущу! — орет Леди, сидя на коленях Барда. Анита выглядывает с кухни и осуждающе смотрит на меня. — Прости! — кричу я. — Придурок, — шепчет Лаки. — Прости! — повторяю я шепотом, глядя Аните в глаза. — Удачи тебе! Возвращайся! Я буду тебя ждать! — вдруг тихо говорит она, переводя взгляд на костюм в моих руках. — Ты такой смелый… — добавляет она, лицо ее грустнеет. Лаки довольна. Этот диалог я запомнил на всю жизнь. Для меня он очень комичный, очень грустный и одновременно типичный, другого слова я подобрать не могу. Мне казалось, что Лаки издевается, но на ее лице не было и тени издевки, когда она похлопала меня по плечу и сказала: — Доверься мне. Солнце того стоит. Она металась по хижине, словно дикий зверь, когда только здесь появилась. Но сейчас мне казалось, что все хорошо, что у нее есть крылья и что она ангел, посланный небесами, чтобы спасти нас, что бог есть и что мы выживем… и при этом я даже не верю в бога. Я решил, что я трус, что я напуган и что я тунеядец. И что я хочу сделать что-то для Аниты. Возможно, она острее всех осознавала необходимость вылазки за пределы хижины. Она отказывалась от еды, отдавая все детям, прекрасно понимая, что запасы не бесконечны. У нас не было опытных лазутчиков. У нас были походы, но мы не отходили от хижины дальше, чем на километр. В пределе километра у нас не было еды, лекарств, питья… Бард был единственным из нас, кто выходил наружу, но он лишился ноги. Он элементарно даже подняться наверх не сможет. Остальные мертвы. Бард, видимо, подумал, что я весьма решительный, и отдал мне свою зажигалку. — Талисман, — сказал он, похлопав меня по плечу. Сегодня я получил слишком много тактильностей — столько я не получал с начала пришествия Чумы. Мне бы так хотелось обнять Аниту. Я решил, что обязательно сделаю это, когда вернусь. Когда я поднимался по лестнице на крышу, мое сердце колотилось слишком сильно, чтобы я мог расслышать ободряющие слова Барда. Остальные спали — я решил, что не стоит будить понапрасну тех, кому я не нравился. Я был счастлив, что Анита сказала, что будет меня ждать. Лаки поднялась первая. Когда она отперла люк на крышу, я почувствовал прохладу. Солнечные лучи падали на нее, на лестницу, на мои руки… — Здорово? — спросила Лаки, когда я отдышался и поднял глаза на небо. — Не так плохо, — согласился я, сдерживаясь от восторга. Все небо серо-голубое, а солнце освещает пространство так мощно, как только можно вообразить! Я готов был кричать от счастья. Невидимые оковы усталости спали с моих плеч, я почувствовал это так остро, что мне показалось, будто я взлетаю от приобретенной легкости! — Лаки… — только и смог сказать я. На глаза навернулись слезы. Мне было страшно и прекрасно одновременно. В голове что-то барабанило по вискам. Я очень волновался и забыл, что хотел сказать. Друг, это было потрясающе… — Да, неплохо, — сказала она. — Идем. Полтора километра тишины. Поскольку ты читаешь мой дневник, можно сделать вывод, что свою первую вылазку я пережил удачно. Оказалось, Лаки странная, но очень сильная и практичная. Я огляделся и увидел выделенную дорогу, огражденную по обеим сторонам досками, шифером, железными балками и пластами в высоту на два, а то и на три метра. Лаки спустилась с крыши на дорогу, как будто собралась на спокойную прогулку. Когда я начал расспрашивать ее, она сказала, что строила этот путь несколько дней. Одна. — Когда я поняла, что проще отгородиться от них, чем убивать, то провела дорогу на полтора километра к северу. Там есть пристань. На пристани должны быть лодки. Насколько я знаю… — и она поделилась мнением, что заражение могло произойти только на нашем острове. Она рассказала мне все, что думает. — К счастью, я умею плавать, а Лысый может разбираться в управлении катерами или чем-то еще, — тихо сказал я. — Он где-то читал об этом… — Да. Воздух был не таким чистым, как мне бы хотелось. Разложение, трупы, вонь, куча мошек и мух в воздухе… казалось, нет ничего более отвратительного. Но с выводами я поторопился. На нашем пути я увидел труп. Именно труп зомби, то есть просто обезглавленный труп, который не двигался. То есть был убит. Я даже не знаю, как это сказать… отвратительно. И меня практически стошнило, но я почти упал в обморок, как сказала Лаки. Она положила меня на землю. И я снова посмотрел на небо. Оно отвлекло меня от происходящего на несколько секунд. И я моментально пришел в себя, приподнялся на локтях. — Можешь отдыша… — вдруг тихо сказала она, замерев на месте. За пределами стены из балок послышалось невнятное мычание. Стук. Второй. Третий… Как будто кто-то бился головой или кулаком в железную пластину. Лаки подкралась к пластине, которая подрагивала от ударов, и прижалась к ней. Звук стал глуше, загородка шаталась меньше. Я аккуратно поднялся и встал рядом с Лаки, подпирая доски. Ее идея сделать стену и проложить дорогу была отличной… вот только качественно ее воплотить было сложно. Я уже начинал видеть в ней ангела, бога, спасителя — кого угодно, только не странную грубиянку. Но ее напряженное лицо и тень страха в глазах вернули меня в реальность: она лишь человек. Сильный человек. Но не обладающий властью бога. Как я мог подумать, что спасители существуют? Стена была хлипкой, но достаточно крепкой, чтобы выдерживать легкие толчки одного зомби. Мычание доносилось только с его стороны, что меня обрадовало. Значит, он один. Лаки ловко вытащила мачете из-за спины, ожидая последствий… И послышался лай собаки. Толчки прекратились. Мычание начало удаляться. Вдруг кто-то заплакал: судя по всему, маленький ребенок. Взрослый бы плакал тихо. — Черт! — тихо прошептал я. Голос был не мой, слишком глухой, издалека, я был так напуган… Я видел убийство один раз в жизни: зомби окружили женщину, держали ее вонючими руками, она пыталась вырваться, но в какой-то момент ее будто парализовало, и она заплакала. Я смотрел ей прямо в глаза, она видела меня. Она кричала: «Какого хрена ты смотришь?! Помоги мне!». Их становилось больше. Они шли к ней, она продолжала звать меня на помощь, а я… отсиживался дома, пока не пришел Бард — тогда еще двуногий — с парой парней и не вытащил меня из здания. Картина убийства стояла перед глазами, я буквально видел снова, как ее плоть разлетается в стороны, как зомби — видимо, еще не до конца обращенные — разбирают ее на куски. И это было отвратительно. Я сильно вспотел. Надо отдать должное Лаки, когда я был на грани срыва. Она сказала одно слово. Всего одно слово… — Анита. Я взял дрожь под контроль. Откуда Лаки знает так много? Как она догадалась сотворить все это? Что она ищет? — Мы же должны что-то сделать, разве нет? — вдруг спросил я. Глаза мертвой женщины смотрели на меня, воображение дорисовывало жуткие подробности к моим воспоминаниям. — А ты умеешь драться? — резко спросила она. — Ты умеешь бегать? У нас было условие, что я просто помогу отнести еду, которую мы сможем найти. Только и всего. Она выбирается и кидает мне еду через стену, а я собираю ее в мешки, потом мы тащим ее обратно. И драться мне совершенно не нужно… Но я вдруг остро представил, что было бы, если бы мне пришлось спасать ребенка Аниты. Я любил их как родных, я бы не смог стоять на месте. Крик за стеной был все отчаяннее. Я увидел лестницу на крышу следующего дома. Это был одноэтажный магазин, судя по вывеске. — Они недалеко, если я смогу увидеть их с этой крыши, — я показал на здание, — то смогу попробовать спасти их… Едва я рванул к лестнице, почувствовал, как паника подкатывает к горлу. Но она тут же отступила, едва я представил лицо Аниты. Лаки схватила меня за локоть. — Жди здесь. — Что?.. Оттолкнув меня, она убрала мачете за спину, легко взобралась на лестницу, пригляделась и рванула вперед. Я слышал лишь звук ее прыжков по крышам. Мое сердце колотилось так сильно, что я едва мог дышать. Я представлял себе, что будет, если она погибнет. Я ли толкнул ее вперед? А смог бы я сам сделать то, что делает она? Я не выдержал, я забрался на лестницу, но не стал лезть на крышу. Вокруг стены никого не было, но я увидел толпу зомби у ближайшей аптеки. Меня порадовало, что я все еще слышал плач — ребенок жив. Друг, это было еще хуже, чем смерть той женщины… Молодая девушка держала на руках младенца, а мальчик — уже не ребенок, но еще не подросток — стоял впереди них и размахивал молотком, пытаясь отогнать зомби. Быть наблюдателем казалось хуже, чем быть жертвой. Вот уж точно надежда гасла с каждой секундой. Я вспомнил о зажигалке Барда — талисмане, который он мне вручил. Я сжал ее в потной руке и молился чему угодно, лишь бы явился спаситель… Девушка со слезами на глазах вдруг посмотрела в сторону. Послышался громкий крик. Мощный боевой клич. Я уже начал бояться, что жертв будет еще больше, как вдруг увидел Лаки, отрубающую голову одному из зомби. Сердце забилось скорее радостно, чем тревожно. — Бегите ко мне, сюда! — крикнула Лаки загнанной в угол семье, показывая себе за спину. — Там лестница, иди на крышу! Я никогда не думал, что Лаки способна в одиночку раскидать толпу зомби. Некоторые были резвые, а кто-то несколько секунд мог топтаться на месте. — Сюда, мои хорошие, ближе! — прокричала она, словно рок-звезда, созывающая фанатов. Мычания и стенания усиливались с каждым шагом толпы; грузные туши двинулись в сторону Лаки. Она смогла отогнать самых быстрых, разрубая их черепа — мачете вообще на такое способен? А какая сила удара должна быть для этого? Лаки сильно запыхалась и рванула к лестнице, когда семья забралась на крышу. Мальчик подошел к Лаки, когда она собралась отдышаться. Лаки глянула в мою сторону, и я смог только кивнуть ей. На глаза снова навернулись слезы — когда я стал таким сентиментальным? — и я решил отвернуться. Я услышал, как мальчик спросил ее: — Ты супергерой? — Просто проходила мимо, — Лаки наверняка просто пожала плечами. Я видел этот жест столько раз, что мне даже не надо было смотреть. — Так было правильно. — Это значит да! — мальчик радовался. Его мама шикнула, чтобы он не смеялся слишком громко. Подумать только: детская радость — нечто бесценное, живучее, надежное… Мне стало так хорошо на душе, что я даже забыл, где и когда мы находимся. Я слез с лестницы, посмотрел на небо и подставил лицо солнечному свету. Так было правильно, да, Лаки? Я понимаю, что не указал никаких технических тонкостей, что делать в случае нашествия зомби, друг, извини. Но я просто хочу поделиться с тобой тем, что у меня на душе, своими воспоминаниями. Мне бы не хотелось исчезнуть бесследно, понимаешь? И я хочу, чтобы Лаки помнили тоже. Мне не нравится, как она разговаривает, но, если кто-то это прочитает, не забудет такого героя, как она. И я просто рад писать о чьей-то радости! Лаки помогла молодой семье добраться до нашей дороги жизни. Я осмотрел их на наличие травм и царапин — видимо, они какое-то время отсиживались внутри здания и никуда не выходили. Они выглядели здоровыми. Когда я сказал, как меня зовут, мальчик сказал, что такого имени не существует. — Ты врешь! В мире нет такого имени, — сказал он серьезно. — Мы построим новый мир, от старого уже ничего не осталось, — улыбнулся я. — И ты можешь быть кем угодно! Можешь выбрать себе имя сам. Если мама разрешит, маму надо слушать. Девушка легонько улыбнулась. — Как зовут ту девушку? — спросил он. Я ответил. — Я хочу быть помощником супергероя Лаки, можно, мам? Или нет, слишком длинное… приспешник героя? Нет, тоже длинное… Лаки успела обшарить магазин и найти достаточно еды на ближайшие три-четыре дня. Качество, конечно, оставляло желать лучшего, но я был так счастлив, что мы нашли хоть что-то! — Мачете хорош, я думала, что этой бойни он не выдержит, — сказала она, помогая грузить еду. — Мачете? — спросил мальчик. — Мой друг, боец, помощник, — пожала плечами Лаки, кивая в сторону оружия. — Мачете! Я хочу быть Мачете, мам, можно! — глаза мальчика засияли. Лаки с непониманием посмотрела на меня, я посмотрел на его маму. Она растерянно посмотрела на нас обоих. — А-а… — начала было Лаки. Она впервые не знала, что сказать! Никто не знал, что сказать. Но у мальчика был такой воинственный вид, что отказать было невозможно. Мне просто хотелось, чтобы он радовался. Я посмотрел на девушку и понял, что она тоже рада видеть его счастливым. Лаки не было до него дела, она просто продолжала делать то, что считала правильным, — грузила еду. Так наши ряды пополнились новобранцами и батареей консервов, круп и чайных коробок. Когда мы вернулись, Анита смотрела на меня с восхищением. Она сказала, что я будто стал выше — на самом деле я потянул спину, пока тащил еду, и мне было больно сгибаться, но я промолчал — и сильнее. Новичкам обрадовались, Лысый сразу нервно начал инструктаж, что где лежит и чего трогать нельзя. Это напомнило мне семейный праздник, когда все родственники — близкие и дальние — собираются за огромным столом и едят что-то вкусное… типа селедки. К счастью, Лаки припасла пару баночек из магазина. Так было правильно, да, Лаки? На самом деле счастливчики мы, а не она. Надо бы сказать ей спасибо.