Ловец снов

Прямой отказ Чимина не то чтобы расстроил или сильно задел чувства Сэхи, скорее оставил лёгкий осадок недоумения. Осадок обязательно смоется утренней водой, растворится в будничных размышлениях и делах. Ли не станет ломать голову, ища в себе изъяны, не будет понурой и холодной в общении с другими людьми, да и с самим Чимином, если снова встретиться, поведёт себя вежливо, как и подобает незнакомцам. Однако пока не настал следующий день, пока осадок некой тяжестью сдавливает грудь Сэхи прокручивает в голове вопрос «Почему?», на который так и не получила внятного ответа, и медленно пьёт купленный кофе. «При первой встрече он был любезен и открыт, при второй — чуть холоден, но всё также учтив, а сегодня…» — Ли всё же перевела взгляд в сторону прилавка, но из-за выбранного места не смогла ничего разглядеть и снова принялась гипнотизировать горячий напиток. «У него не было явных причин для отказа, в принципе как и причин для согласия… И всё же как-то странно… как-то неоднозначно и резко он изменился», — Ли хмурится и тяжело вздыхает. Она понимает, что не сможет разобраться: мысли ей не прочитать, а возвращаться к мужчине и идти напролом в своих вопросах — верх эгоизма и бесстыдства. Сэхи вновь вздыхает и отрицательно мотает головой: «Значит принимаем реальность, в которой мы по-прежнему незнакомцы и продолжаем жить каждый своей жизнью. Ничего ведь не поменялось», — со слабой улыбкой на губах хмыкнула Сэхи и, допив кофе, встала из-за стола. Покидая кафе, она без слов, лишь кивнув головой, попрощалась с Хёнджином, что словно ждал, когда она покажется в поле зрения. Юноша выглядел взволнованным, казалось, он просил прощения за поведение коллеги. Сам же Чимин стоял спиной к выходу и не видел, как Ли, бросая на него короткий скользящий взгляд, вышла из здания.  — Чимин… — неуверенно обернулся к наставнику Хёнджин. Пак хмуро свёл брови, пресекая дальнейшее продолжение диалога. Хван грустно поджал губы: возражать или как-либо осуждать грубый разговор наставника с Сэхи он не смел, а узнать причину грубости и подавно смелости не хватало. Пак, расставив кружки с кофе на поднос, с приветливой улыбкой сделал несколько шагов к столу выдачи заказов. Нажав на сенсорном экране на кнопку с соответствующим номером, он вызвал посетителя и любезно пожелал ему приятного вечера.  — Занимайся делом, — строго прошептал Чимин, возвращаясь к кофе-машине. Парень послушно кивнул и вернулся к работе. «Нужно обязательно проверить её состояние этой ночью. Не думал я, что она придёт сегодня, ещё и с личной просьбой — её мне только не хватало!» — Пак бросил изучающий взгляд на Хёнджина: он вроде успокоился и старался выглядеть милым и весёлым с посетителями, однако кому как не Паку знать, насколько раним и чувствителен его ученик. «Что же у него в голове? А на сердце? Я вообще правильно понял его намеренья касаемо Ли Сэхи?..» Чимин мог лишь предполагать, строить догадки, наблюдая за Хёнджином, но никак не знать наверняка о его истинных чувствах: ведь сам Пак нарочно придерживался строгих рабочих отношений. Он не подпускал к себе и сам лишал себя возможности привязаться к другому человеку — этакий волк одиночка, блуждающий в тёмном холодном лесу. Как только смена в кафе закончилась, Пак нашёл безлюдное место и незаметно проник в квартиру Ли Сэхи при помощи портала. Требовалась дополнительная проверка состояния девушки после её неожиданного появления. Чимин словно тень бесшумно приблизился к Сэхи, бегло осмотрел её, а затем использовал сканер. «Стабильна», — удовлетворительно насупился Чимин, пробегаясь взглядом по строчкам небольшого монитора. Так же тихо, как и пробирался, Пак покинул дом Ли. Он телепортировался прямиком к зданию штаба. Невозмутимо вышагивая по холлу, Чимин поймал на себе пару заинтересованных глаз: Молли стояла в нескольких метрах и улыбалась точно дьявол, ненасытный, порочный и хитрый. Пак мысленно плюётся под ноги, где и место таким как Молли, и демонстративно игнорирует малоприятную знакомую, продолжая движение вперёд. Однако даже оказавшись в своей комнате, Чимин не находит покоя: успевает снять лишь верх одежды, как в дверь коротко стучат. Устало выдыхая: дни у него были не из лёгких и минута покоя уже жизненно необходима, Чимин подходит и открывает дверь. Взволнованный взгляд голубых глаз Хёнджина то и дело поднимается и опускается, юноша несмело порывается заговорить, но обрывает себя ещё на коротком вздохе.  — Проходи, — отступая, пропускает ученика Чимин. Его сухой тон режет слух и добавляет тревожности Хёнджину. Парень делает шаг внутрь, закрывает за собой дверь и словно вкопанный замирает на месте у порога. — В чём дело? — строго хмурится Пак, не готовый церемониться или утешать юнца, что в очередной раз выглядит бледнее меловой стены. «Это уже начинает напрягать, одно дело не иметь мужества смотреть в глаза при разговоре и совершенно другое испытывать животный страх, а ведь я даже руку на него не поднимал!» — сцепляет он зубы, наблюдая привычную картину неуверенности перед собой.  — Ты был… был у Ли Сэхи? — не поднимая головы, спрашивает Хёнджин. Чимин щурится и снова сканирует мальца, пытаясь распознать его чувства к девушке.  — Нет, — уверенно врёт и ждёт последующих вопросов. «Она ему не безразлична — это факт. Ради её защиты он даже оружие в руки взял. Но судя потому что сегодня я видел, они не сильно сблизились. Это, конечно, можно списать на его робость, хотя…» — Чимин не отрывает пристального взгляда от Хёнджина. «Что-то в нём выглядит иначе».  — Она… она… в опасности?.. — дыхание юноши заметно сбилось. Пак решительно подступил к Хёнджину, с предельной внимательностью начиная заново сканировать его. — По-по-пожиратель нав…навре-дил ей?.. — по вискам скатилась капля пота, а ноги неожиданно подкосились, Хёнджин пошатнулся, но устоял на месте. В следующую секунду Чимин обхватил плечи напарника и насильно перевёл его к стулу, на который и усадил. Затем Пак пальцами приподнял подбородок: взгляд Хёнджина оказался рассеянным.  — Где и с кем ты был после смены? — строго спросил Чимин, контролируя бурлящие эмоции и прикидывая возможные варианты последующих действий, чтобы помочь, а не усугубить. «Бледность кожи, общая слабость, расфокусировка зрения, холодный пот… Это однозначно не действие яда пожирателя. Чёрт, Хёнджин, куда ты уже умудрился влезть?!» Хван не торопился с ответом, слабость в теле продолжала нарастать: он не мог сидеть ровно и вяло пошатывался, свесив голову без поддержки рук наставника. Перед глазами непроглядная пелена, в голове какой-то противный шум. Хёнджин отдалённо слышит гневный голос Пака, а после ощущает, как губ касается нечто прохладное. Горький, обжигающий напиток раздражает рецепторы. Хвану хочется поскорее выплюнуть содержимое и прополоскать рот, но Чимин с силой смыкает его губы и лёгким давлением на лоб наклоняет голову назад, тем самым вынуждая проглотить «чудо-лекарство». У Хёнджина все внутренности скручиваются, тело прошибает озноб, а по вискам, не прекращаясь, уже ручьями стекает пот. Полминуты — и уже сам Хёнджин сжимает ладонями рот, боясь запачкать содержимым желудка чужую собственность. Он подрывается и по старой памяти убегает в ванную комнату, Чимин спокойно следует за ним и, остановившись в дверном проёме, подпирает плечом косяк и складывает руки под грудью. Спустя примерно пять минут мучения и ужасающие звуки прекращаются, а рвотные позывы считай сводятся к нулю. Хёнджин устало поднимает взгляд на наставника: тот молчаливо наблюдает. Отчего-то Хван чувствует себя грязным с ног до головы, хотя ничего постыдного в плохом самочувствии нет и осуждения в карих глазах Чимина не видно. Но чувство настолько ясное, что появляется отвращение к самому себе.  — Прими душ, — хмуро произносит Пак, кивая головой на кабину справа от Хёнджина. Юноша молчит, пальцами слабо сжимает ободок унитаза и поджимает губы: «Значит это не просто ощущение, я действительно грязный…» «Слабак!» «Недостойный» «Тебе не место рядом с Пак Чимином!» «Лучше бы ты остался в лаборатории» В голове эхом кружились полные презрения слова других ловцов. Они громкие, чёткие и… правдивые. Хёнджин всегда был слабым: не мог дать сдачи обидчикам и молчаливо терпел побои, доверял знакомым людям и попадал в неприятности, после не обвиняя их, но и не поддерживая больше связь. Не в силах смотреть на издевательства над другими, вмешивался и снова страдал… И сюда он попал потому что слаб, потому что «должник»… Хёнджин болезненно зажмуривается, его душа рвётся на части, пронизанная осколками несправедливости, горечи и обиды. Тихий звук шагов, тяжесть на макушке и лёгкое, практически невесомое поглаживание. Хёнджин раскрывает веки и медленно поднимает взгляд на подошедшего Чимина: он как всегда собранный, как всегда идеальный и строгий, настоящий сильный мужчина.  — Ты же не хочешь, чтобы я лично тебя вымыл? — с неким предостережением уточняет Пак. Хван тут же округляет глаза: не поймёт, шутит наставник или на полном серьёзе спрашивает подобную дикость. — Быстро в душ, и чтобы через десять минут сидел за обеденным столом! — приказным тоном рычит Чимин, сдерживая издевательскую улыбку: «И не надейся на лёгкую расплату за мои нервы и потерянный отдых». — Время пошло, — добавляет он, убирая руку с головы юноши. Пак разворачивается и уходит из комнаты, тихо закрыв за собой дверь. Хёнджин с минуту смотрит на деревянную преграду. Голоса в голове не умолкают, но их громкость заметно снизилась и не причиняет острой боли. Хёнджин наспех моется, удерживая в голове цифру десять, затем осторожно, словно нашкодивший щенок, выходит из ванной и двигается к столу, возле которого нерасторопно крутится Чимин. Пак краем глаза замечает ученика, но не задерживает на нём внимание, наполняя кружку горячей водой из чайника. Хван так же крадучись усаживается на стул, не отрывая от наставника прояснившегося взгляда.  — Пей, — ставит Чимин кружку на стол перед Хёнджином. Парень опускает глаза и смотрит на жидкость с настороженностью: во рту до сих пор чувствуется противная горечь неизвестного ему «лекарства». — Это кофе, — невозмутимо произносит Пак, видя замешательство и нерешительность ученика. «Видимо на вкус было отвратно», — предполагает он, вспоминая, как наспех делал противоядие или правильнее сказать — химическую бомбу для желудка. «Ну, может теперь он станет повнимательнее и не будет брать в рот всякую гадость. И кстати о ней…»  — Вернёмся к моему вопросу, — сердито начал Чимин, подпирая бёдрами столешницу и буквально выпиливая взглядом дыру в юноше напротив. Хёнджин замирает с кружкой у рта. Аромат кофе разбивает сомнения, что это может быть добавочная порция «лекарства», но на вкус опробовать напиток пока не удаётся. Хван опускает кружку на стол и, удерживая её ладонями, задумчиво смотрит на наставника. — Где и с кем ты был после смены в кафе? — повторяется Пак, не исключая того, что, будучи в бредовом состоянии, Хёнджин мог не слышать, да и не придавать значения его словам.  — Ни с кем, — сипло отвечает Хван: в горле всё пересохло. Он подносит кружку ко рту и делает два больших глотка, дабы вернуть голосу нормальное звучание. Хёнджин морщится и ставит кружку обратно. «Горько», — грустно кривится он, так и не привыкший к крепкому кофе, которое частенько пьёт наставник. Чимин незаметно усмехается с реакции юнца и тоже берёт в руки свой напиток. Он с удовольствием выпивает одну треть, чувствует кратковременный прилив сил и про себя подмечает, что сегодня точно не выспится: до патрулирования осталось каких-то четыре часа. — В комнате, на прикроватной тумбе, стояла баночка газировки, — выцепляя детали из памяти, чуть увереннее заговорил Хёнджин.  — И ты, не раздумывая, выпил её содержимое… — недовольно дёрнув бровью, констатировал Чимин, даже не сомневаясь, что всё так и было. «Ну что за наивное дитя?!» Почувствовав в голосе наставника осуждение, Хван виновато свесил голову и стал большим пальцем водить по ручке кружки. Чимин глубоко вздохнул после чего, слегка закинув голову назад и прикрыв глаза, ухватился руками в края столешницы. — Комната на четыре человека. Доступ к ней имеет уйма людей: сами жильцы, наставники, медперсонал и многие другие, стоящие выше вас уровнем… Найти виновного будет непросто, я больше чем уверен, что той баночки мы не найдем в комнате, — продолжая размышления, Чимин вернул взгляд к Хёнджину, что с нескрываемым изумлением смотрел в ответ. — Впредь будь внимательней. Пока всё не выяснится, покупай еду и сразу всю съедай, не оставляй на потом, в неё запросто могут подсыпать того же неизвестного нам вещества. В обязательно порядке докладывай мне о любой подозрительности. Самостоятельно ничего не расследуй, даже не пытайся, — строго пригрозил Пак, делаясь на мгновенье пугающе суровым. Хёнджин слабо кивнул, не прерывая зрительного контакта. После чего Чимин погрузился в размышления, которые не намеривался озвучивать Хвану, для его же безопасности. «Он беспокоится обо мне?.. Это не его проблема, но наставник серьёзно задумывается, чтобы помочь, чтобы найти человека, по непонятной причине навредившего мне… Почему… почему он продолжает заступаться за меня, почему всегда подставляется под удар, когда мне, по моей же глупости и нерешительности, грозит опасность?.. Даже хороший человек устанет быть громоотводом, если причина появления грозы неизменно повторяется. Терпение и предел есть у всего».  — Наставник… зачем я тебе нужен?.. — вдруг сорвалось с губ Хёнджина. В его ясных глазах пустота и отчаяние. Впервые Хван произнёс то, что у него на сердце, впервые показал настоящие, терзающие его чувства. «Они почти сломали его, ублюдки из лаборатории!» — мысленно прорычал Чимин, на деле лишь сильнее сжимая края столешницы.  — Вещи нужны, чтобы согреться, вода, чтобы не умереть от жажды, свет, чтобы видеть в темноте, но человек не расходный материал, понятие «нужен» к нему не применимо. Человек просто должен быть, ты должен быть, должен согреваться, должен пить и должен освещать дорогу. Я отлично справляюсь без напарника, мне не интересно заниматься обучением неопытных, вечно делающих ошибки юнцов. Но я взял тебя под свою ответственность, сам выбрал, посчитав, что ты ДОЛЖЕН находиться возле меня. Эгоистично, но такова действительность. Единственный, кому ты нужен, так это самому себе, «используй» себя правильно, но не растрачивай понапрасну.  — Я столько раз обещал стать лучше, столько храбрился… но в итоге всегда терпел неудачу. Неужели ты не устал, неужели не хочешь выставить меня вон и забыть, что я когда-либо существовал? — голос отчаяния рвался наружу. «Я вот хочу раствориться и забыть всё, как страшный сон, всё... и даже тебя, наставник… человек, что действительно стал дорогим мне, единственный, кто не отвернулся и раз за разом протягивает мне руку помощи. Но мне так страшно, что в одни момент это окажется последняя помощь…» — Хёнджин стиснул зубы. Он не справится, не выдержит, если с наставником вдруг что-то случится, рассыплется на миллионы осколков, которые никто не заметит под своими ногами и продолжит крошить в мелкую пыль, пока та не растворится в порыве ветра.  — За ошибки ждёт наказание, я не из тех, кто сжалится и закроет глаза на оплошность, но со своими слабостями тебе придётся бороться самому, — властно отозвался Чимин, не позволяя Хёнджину окончательно расклеиться. Череда неудач, стрессовые ситуации и полнейший каламбур в жизни — всё это негативно сказывается на Паке, в первую очередь на нервах и сне, а Хёнджина и подавно вгоняет в глубокую депрессию. «Ох, Марк, ты оказался чертовски прав, с такой насыщенной жизнью я долго не протяну…» — иронично заключил Пак и, наблюдая за Хваном, что сейчас со всей серьёзностью переваривал его слова, допил поостывший кофе.