Лучший друг

      Эрик протянул ему горячую руку, ухватил крепко, будто боялся, что он потеряется. А зря, пускай фонарик и сел, усыпанная песком проселочная дорога ярко выделялась в сером ночном сумраке. Мелкие камушки застревали между пальцев, кроссовки Рон давно снял, связав шнурками и перекинув через плечо. Эрик шлепал сланцами, поднимая мелкие песочные брызги, тянул руки к придорожным цветикам и по-дурацки лыбился, путая их в травянистую цепочку.       Венок выходил кривоватый и нескладный. Эрик внезапно водрузил его Рону на голову, какая-то колючка впилась в шею, а на лоб сполз пучок травы, мешая глядеть вперед. Венок Рон не снял, только откинул щекотные и пахучие листья со лба и улыбнулся: — Далеко еще?       Эрик кивнул на тонкие деревца и глухие темные пятна за ними: — Почти пришли.

***

      Рон никогда не купался ночью — сначала был слишком мал, чтобы родители могли отпустить гулять так поздно. А потом случился переезд, новая школа — и ему стало не с кем. Здесь у него не было друзей, да и какие друзья, когда всего одна школа, а его ровесников там наберётся едва ли с класс? Да и те… Неважно. Эрик был не таким. Особенным. Старшим, но все равно будто созданным для того, чтобы стать его, Рона, другом. Или не другом, или не совсем. Неважно. Об этом Рон тоже старался не думать, слишком уж много сразу всплывало странных, неправильных, не знакомых ему эмоций.       Впрочем, от них было не удержаться и сейчас, когда Эрик стянул майку и джинсы. Рон вечно на него залипал, хотя казалось бы и не на что: самый обыкновенный парень, несмотря даже на длиннющие волосы (эх, и как его до сих пор не побили?), маленькие сережки-кольца (нет, ну как, а?) и веснушки на плечах. Эрик заметил его взгляд, оскалился: — Тренируешься?       Эрик учил его рисовать. Рон сразу замахнулся на людей, и только потом понял, что зря. Эрик не смеялся над его кривоватыми рожами, зато посоветовал побольше смотреть и строить, даже в уме. Не помогло конечно. Вернее, может быть Эрику и помогало, но Рону нихрена, только у его кривых рож (теперь прячущихся на задниках блокнотов) появились веснушки и кудри. — Вроде того, — Рон разделся и сам, оставшись в одних трусах. — Да раздевайся ты. Совсем. Потом заманаешься сушиться, — и, словно в подтверждение, стянул веселенькие полосатые трусы. — Я так.       Пялиться было неловко, но и отвернуться тоже — все-таки чего он там не видел, даже с одноклассниками в раздевался мерялся (тут к слову, нет, Рон не пялился, Эрик дал бы им всем фору — хотя дело конечно было в том, что Эрику скоро семнадцать и Рон пока ему едва достает до подбородка), потому Рон просто нырнул в реку. И тут же взвизгнул от холода.       Он выпрямился, нащупывая илистое дно пятками, закашлялся. В нос попала вода.       Рядом будто подводную мину в кино взорвали. Ухнуло, и волны брызг полетели в лицо.       Эрик выпрямился, отряхиваясь как большая собака: — Хорошая водичка, а? — Ага! — Рон махнул рукой, брызгая в Эрика, и тот тут же скрылся под водой, ухватив его за лодыжку: — Ах ты сука! — Рон дернулся, попытался его пнуть, но не вышло. Эрик уже вынырнул и подхватил его на руки. Он, наверное, и на суше мог таскать его на руках, но тут Рон чувствовал себя совсем уж невесомым — таким, что Эрик поддерживал его одной рукой, второй же взъерошил волосы, доставая из них остатки венка: — Эх ты… Потерял. Я ж художник, а ты не ценишь мой труд!       И засмеялся. Рон тоже хихикнул и оттолкнулся, отплывая подальше. — А знаешь, здесь водяные змеи водятся! Я в газете читал! — Ядовитые? — Ага, с одного укуса помрешь! — уверенно кивнул Эрик.       Вода была совсем черная. Совсем маленькая луна стелила по ней редкие светлые блики. Рону показалось, что в глубине этой черноты и правда, что-то шевельнулось. — Ты же шутишь.? — неуверенно спросил Рон — ноги кажется что-то коснулось, может холодный поток, может водоросль, а может… — Как знать… — Эрииик! — Рон позабыв про гордость, скользнул вперед и вцепился сзади в чужую шею, обняв ногами. — Теперь они первым съедят тебя. — Это еще почему? — усмехнулся Эрик. — А тебя больше! — А тебя легче сгрызть. — Ах ты! — Рон навалился сверху, пытаясь притопить чужую наглую голову, но Эрик быстро разрешил спор, попросту выйдя из воды с лягушкой болтающимся на спине Роном. — И правда, хватит уже. Еще замерзнешь. А потом объяснять, почему тебя больного приволок. — Не надо ничего никому объяснять! — нахмурился Рон, но закутался в свою футболку: — Ты разжигать костер будешь или нет?       Эрик щелкнул зажигалкой в куче палок и сухой травы. Пламя взвилось горячими желтыми лоскутами. Как по волшебству.       Впрочем, помогло мало. Рон оделся, но все равно дрожал. Эрику же все было не по чем — он даже трусов не натянул, развалился перед огнем, жмурился, прикрыв белесые ресницы. С волос стекала вода — капля пробежала вниз, обогнув сосок и нырнула куда-то в пупок. Рон понял, что отчаянно краснеет.       И когда он подумал, что хуже уже не будет, Эрик обернулся: — Ты ж мерзнешь? Иди погрею, а?       Рон поморщился: — Только трусы натяни. Я тебе не пидор.       Эрик как-то неловко дернул плечами и принялся одеваться совсем, будто обиделся. Впрочем, нахрен такие мысли — все равно обнял его, прижал к себе и неуклюже погладил по плечу: — Теплее? — Ага.       Эрик потянулся, прикуривая. Глубоко затянулся, выдохнув дым в сторону. — Дашь мне? — Рано тебе еще, — Эрик убрал руку. — Мне пятнадцать, — обиженно проговорил Рон. — И вообще ненужно. Деньги в никуда, да и девушкам курящие не нравятся.       «А мне нравятся» — хотел ляпнуть Рон, но во время заткнулся. Еще бы. Он все-таки не пидор.       Они посидели так еще немного. Рон протянул руку, ласково перебирая его волосы. Смутился и убрал. С Эриком почему-то все было неловко, особенно в последнее время. — Ты ж меня не забудешь, — наконец спросил Рон. — Когда уедешь учиться? — И как тебя такого забыть? — Эрик усмехнулся и Рон погрустнел: — Нет, ну я правда спрашиваю. Ты ж мне сильно важен, ну то есть, нормально важен, как друг и вообще… — Я тебя тоже люблю, — Эрик, кажется, готов был рассмеяться. — Ты ж мой лучший друг.       У Рона на душе странно потеплело, но глаза почему-то все-таки намокли.