Inside

       Намджун смотрел на улыбающегося Тэхена, о чем-то говорящего. В глазах младшего застыли слезы, брови того сошлись на переносице, он продолжал размахивать руками, доказывая, что это был его, только его трек, написанный с душой, наполненный горечью и болью, надеждой на что-то большее горящим. Только менеджеры его не слушали. Они никогда не слушали, на самом деле: всегда угрожали разрывом контракта, потом громко хлопали папкой по столу и все успокаивались. У них не было выбора — будь добр, работай, как сказано, свое мнение держи при себе, а потом еще на концертах дави из себя улыбку. Фанаты ведь переживают. Фанатам же не все равно. Только Тэхен так не умел, физически не мог натянуть на лицо радостное выражение. Его всегда выдавали глаза — горящие всеми возможными огнями, прекрасные, не умеющие лгать глаза. Таким был их второй макнэ. И его уже нельзя было изменить.        Юнги, предпочитающий отмалчиваться в большинстве случаев, словно по привычке заступился за беззащитного перед агентством младшего, буквально крича. Обычно Мина вывести из равновесия невозможно: он всегда молча кивает, потом просто делает так, как самому захотелось, а ему и сказать уже ничего не могут. Сколько споров по поводу фансервиса разразились в этом кабинете, Намджуну и не вспомнить. Сколько неприличных слов слышали эти стены, сколько слез было пролито здесь же Тэхеном, особенно в последний год. Юнги терпеть не мог плачущего Кима — в этом лидер был уверен на все сто процентов. Именно Мин успокаивал Тэ, когда Хосок и Чимин отправлялись куда-либо без него, именно он первым проверял его состояние на концертах, именно он защищал от нападок со стороны раздраженных одногруппников, заступался, если над младшим из-за чего-то смеялись. Это всегда был он. И Намджун не хотел, не мог его осуждать. Тэхену, наверное, всегда было сложнее всех: у него и с фансервисом не ладилось, он и от начальства постоянно получал, так именно на него основная волна хейта и приходилось. Но был ли в этом виноват именно Ким? Ведь не по своему желанию он стал скрытым мембром, не по своей воле постоянно становился самым красивым человеком их группы, не сам довел себя до настоящей депрессии. Он просто пытался быть самим собой, просто наивно верил в поддержку от фанатов, просто надеялся, что ненависти на него литься будет меньше. Он просто хотел быть любимым. Безумно сильно хотел.        Намджун порой Юнги не понимал, смотря на плачущего в очередной раз Тэхена, банально не понимал. Они все не раз и не два срывались, хотели со всем этим покончить, снова стать самыми обычными и никому не известными ребятами, мечтающими о лучах славы. Просто Тэхен к такому оказался не готов, его никто не держал — бери вещи и уходи, только что бы это изменило? Стала бы их группа лучше и популярнее? Нет, конечно не стала бы. Они же все только такой семеркой и умели работать, никак иначе. Они все это понимали, все старались ругаться в минимальных количествах, особенно друг с другом. Именно сегодня Намджуна не хватило: и Чонгук, которому поддержку на блюдечке с золотой каемочкой поднеси, и Чимин, с которым будь добр уважительно общайся, а то он своим фанатам пожалуется, и Хосок, в очередной раз решивший ему в плечо поныть, так еще и Тэхен, впервые за последние несколько месяцев по-настоящему впавший в истерику. Лидер смотрел в грустные карие глаза, на трясущиеся покрасневшие губы, на растрепанные светлые волосы и ничего не испытывал. Ему не было стыдно. Не могло быть. — Ты перегнул, Джун, — покачает головой Сокджин, когда они останутся в кабинете одни. Из коридора послышится голос Мина, просящего принести еще воды. Или нашатырного спирта. Тэхен, кажется, потерял сознание. Но лидеру все еще не стыдно. Ему не может быть. //        Прошло уже около недели беспрерывного плача Тэхена, не выходящего из своей комнаты. Намджуну не хочется его успокаивать, тем более по указке Сокджина или Юнги. Чимин, хоть и называл себя лучшим другом паренька, ничего по поводу всего произошедшего не сказал, быть может, по незнанию, быть может, потому что не желал говорить. В принципе, лидеру было без разницы. У него и так дел хватало: со всеми альбом обсуди, всем роли расскажи, всех на тренировку приведи, но о ней сначала сообщи. Как это, один из вокалистов заболел? Как это впал в депрессию? Ты ее из нее и выведи, вы же, вроде, семья. Ким просто устал от всего этого — он тоже человек, с такой же нервной системой, с таким же желанием хотя бы банально спать, а не ночами напролет перечитывать заученные наизусть тексты и искать в них ошибки. Ему надоело. Ему нужен отдых.        Еще через пару дней полнейшего игнора из своей комнаты выползает помятый и заспанный Тэхен, понимающий, что именно сегодня им всем необходимо ехать и записывать его трек, самый чувственный и любимый. Рядом с ним по привычке встанет Чонгук, всеми силами пытающийся поддержать, презрительно смотрящий на лидера. Чимин, грустно вздохнув, присядет рядом со спящим Хосоком, готовясь всю дорогу слушать тихий храп. Чонгук всегда таким был: выбирал Тэхена, если мог, заступался за него и всеми фибрами души любил. Порой Намджун не мог понять, чем вообще Ким может быть недоволен? Его любят так, как никого из них и не думали любить, его поддерживают и обожают, его хвалят, ему песни посвящают, что этому ребенку еще необходимо? От мыслей лидера отрывает звук открывающейся двери. В машину заползает Юнги, окидывает знакомый салон взглядом и приземляется неподалеку от Джуна. В воздухе повисает неловкое молчание. Им не о чем говорить. — Знаешь, ты очень сильно его обидел тогда. Не стоило так резко критиковать эту песню, она же правда прекрасна. Ее только Тэхену и петь, никак ни нам читать в середине рэп. Мог бы и поддержать. Ты хотя бы раз в жизни мог его поддержать, — неожиданно скажет Мин, задумчиво глядя в окно. Его губы были сжаты в тонкую полоску, показывая его раздраженность, выдавая с потрохами. — Его не поддержал в свое время Хосок, почти полностью бросил Чимин, так еще у него и проблемы в последнее время с Гуком были, тебе ли о них не знать. Да, они помирились и сейчас их снова лишь неизвестной человечеству силой разорвать можно, но все же… У него только ты, я и Сокджин остались. Кому за него заступиться тогда было? Только тебе, Намджун. Только тебе, — Джун приподнимет бровь и пожмет плечами. Ему все еще абсолютно все равно. Тэхен же добрый, он быстро отходит. Сейчас они запишут эту дурацкую песню и помирятся. Они ведь гребаная семья. — А почему же ты за него не заступился, Юнги? Почему же не вы с Сокджином, раз так сильно его любите? — Думаешь, он бы нам поверил? Когда ты последний раз проверял соцсети, Джун, а? Когда последний раз пытался найти подборку с Тэхеном на ютубе? Забей любой популярный с ним пейринг и попытайся найти видео, где любят и поддерживают его самого, а не он. Я давно их не видел. Уже почти год… Ему сложно, наш горе-лидер. Он хочет поддержки не только от меня, Джина и Чонгука. Он ждет ее от кого-то еще, а что получает? Только крики об отсутствии у него таланта. Мило, правда? — Мин прикроет глаза и откроет их лишь у самой студии. Намджуну почему-то станет немного стыдно. Быть может, тогда он и правда перегнул палку.        Во время записи песни лидер будет внимательно наблюдать за улыбающимся Тэхеном, старательно делающим вид, что у него все хорошо. Вокруг него будет крутиться обеспокоенный Чонгук, старающийся поддержать и успокоить, прижимающий к себе посильнее, лишь бы никто больше не увидел чужих слез. Он тысячи раз будет повторять о таланте вокалиста, тысячи раз будет признаваться в любви и своими глазами-сердечками наблюдать за появлением квадратной улыбки на прекрасном лице. Они ведь всегда такими были, но почему-то именно сегодня Намджун на них смотрит . Когда перед его глазами представала такая же картина? Да почти каждый день. Но когда он видел нечто похожее, когда камера включена? Когда он видел такую же неподдельную заботу во время концертов, пусть и проходящих дистанционно? Намджун вспомнить не может. Ему становится до безумия стыдно. Впервые за долгое время.        А потом Тэхен смотрит на него своими большими, грустными глазами, в которых лидер не видит ничего, кроме боли и отчаянья. Словно эта земля для него стала слишком тяжелой. Словно он чувствует, что не заслужил быть счастливым.        Тэхен стоит в объятьях любимого им Чонгука, о которых никто не узнает, и молча смотрит на лидера.        Намджун и не обратил бы внимания — младший часто так делает, смотрит на кого-то, а потом наигранно улыбается. Они все так порой делают, они же семья, им же нужно хотя бы пытаться ей быть. Вот и сейчас Тэ делает то же самое: улыбается этой своей квадратной улыбкой, только в глазах продолжает блистать море грусти. Джун столь же наивно улыбается в ответ. А потом пораженно замирает.        Ведь глаза Тэхена не умеют лгать.