Inside

— Пожалуйста, держись от Тэхена подальше, — произносит Чонгук, стоя напротив Юнги. Заметить промелькнувшие на лице собеседника эмоции практически невозможно, но Чон слишком долго за ним наблюдал: страх, шок, неверие и, черт его подери, гнев. Мгновение — не более, но даже этого достаточно, чтобы все мышцы в теле парня напряглись. — Я никогда и не приближался к нему, — с напускной ленцой выдает Мин и, развернувшись, уходит. В конце концов, именно он к Киму относился чуть ли не хуже всех в их небольшом коллективе: то включит тотальный игнор, то просто уйдет посреди речи младшего, то разрешит вытворить что-нибудь непонятное на съемках, а потом при всех отчитает. Юнги Тэхена не любил — и это знали все. И только Чонгук знал, насколько. //        Тихо посапывающий Тэхен в машине — дело привычное, тем более после долгой тренировки, парочки мероприятий и полного отсутствия ужина перед выходом нового трека. Ничего нового. Чонгук и сам тогда ехал измотанным до безумия и держался на плаву из последних сил, руководствуясь лишь одним желанием — не сбить режим, кое-как налаженный после очередного полета в Америку. Юнги, по привычке ехавший с ними, половину дороги корчил недовольную гримасу, а после отключился с зажатым в руке телефоном. И ничего не произошло бы, если бы на очередном повороте этот дурацкий смартфон не упал прямо под ноги Чону.        Вообще, парень всегда уважал личные границы участников группы, да и всех людей в целом, поэтому и выбрал агентство, в котором к нему никто бы не лез. Стафф, хоть и проводил с ними большую часть времени, особо никого не трогал, пока дело не пахло жареным. Переписки на их телефонах никто никогда не проверял, максимум — могли в общий чат написать что-то удалить из социальных сетей. Остальное оставалось только между участниками, которых личные переспики друг друга не интересовали. Не принято у них так было. Поэтому, наверное, поднимая упавший смартфон, Чонгук точно не собирался туда заглядывать и что-то рассматривать. Максимум — увидеть обои и время, если от движения тот случайно включится.        Проблема была в том, что с экрана телефона на него смотрел ярко улыбающийся Тэхен. //        Второй тревожный звоночек — совместный обед. Они редко на такие выбирались, а в последнее время из-за несовпадающих графиков вообще перестали. Не то, чтобы Чонгук об этом жалел — говорить им было не о чем, а выбор ресторана всегда превращался в долгие споры о том, кто куда хотел бы пойти. В какой-то момент они останавливались либо на стандартном «отправить макнэ-лайн за курочкой», либо разругивались в пух и прах и шли есть по отдельности. Но именно сегодня всем резко приспичило поесть морепродуктов и Тэхен, как признанный знаток лучших рыбных ресторанов Сеула, повел всех в свое любимое место. Они сидели за столом как в былые времена, вспоминая все произошедшее с ними: первые концерты, гастроли, путешествия, выгорания, бесконечные тренировки и постоянное желание быть лучше. Казалось, что между ними в этот день исчезла пропасть последних лет, проведенных в разных квартирах, студиях и редких совместных вылазках, сделанных скорее ради галочки. Они все так искренне улыбались и смеялись, как будто они снова были трейни и могли считать семьей только себя. — А помните, как раньше Юнги и Тэхен держались за руки, чтобы улучшить свою ментальную связь? — неожиданно сказал Хосок. — Точно-точно, так сработало же тогда! — воскликнул Сокджин, очевидно, вспоминая те съемки. — Чонгук-и, признавайся, уже научился мои мысли читать? — повернулся к нему с ослепительной улыбкой Тэхен. Чон лишь кивнул, залипая на нереальную красоту своего парня. Он мог бы восхищаться Кимом днями и ночами напролет, лишь бы тот всегда смотрел на него с такой же нежностью. — Ты сломал нам макнэ, как мы теперь без его золотого голоса? — решил подколоть ребят Намджун. Хотя многим казалось, что лидер выступал против их отношений без особой причины, сами ребята понимали — он защищал их парочку от лишней порции ненависти и оскорблений. Гук хоть и знал о когда-то существовавшей симпатии этого человека к своему парню, но не ревновал. В глазах Джуна светилась только братская любовь. — А может, снова проверим данный метод? Юнги-я, живо хватай Ви за руку. Вопрос номер один, — начал Чимин. Они играли, веселились и ничего не предвещало беды. Только Чонгук, сидевший ближе всех к ребятам, видел, как Мин, закинув ногу на ногу, неловко посмеивался, потирая кончики покрасневших ушей и постоянно облизывая губы. Сердце чуяло неладное. Мозг бил тревогу. //        Все знали, что в студию Юнги заходить без спроса нельзя. Нерушимое правило их группы, можно сказать, заповедь. И черт бы побрал Чонгука туда заглянуть в поисках без вести пропавших наушников. Может, Мин случайно их захватил после обеда. Зайти, включить свет, окинуть взглядом стол и уйти — таким был изначальный план. Но вот он стоит, совершенно потерянный. На столе лежит бесчисленное множество листов. На каждом из них — знакомое до боли лицо. На обратной стороне — стихи, больше похожие на молитвы.        Вот, обнаженный Тэхен лежит на алтаре, покрытым кровью. Кажется, что его вот-вот принесут в жертву неизвестному существу. Чистого, невинного, слишком светлого для этого мира. Освободят от тягот жизни и отправят прямиком в рай. Или здесь он сам — воплощение райского сада, разгуливающего по этой земле, прилегшее отдохнуть?        А вот Тэхен, чье тело прикрывает лишь тонкий слой атласной ткани, сидит на резном троне, словно император. Перед ним нет ничего и никого, кроме смотрящего. Ждет ли он, пока человек опуститься на колени и начнет его о чем-то умолять? Или просто лениво разглядывает своих поданных?        И вот все тот же Тэхен, укрытый одеялом, спит. И Чонгук слишком хорошо понимает, что кровать эта принадлежит одному определенному Мину.        Гуку хочется кричать, хочется забыть все увиденное, как страшный сон, но любопытство берет вверх. Этого просто не может быть, верно? Как их Юнги, который все шумное и странное ненавидит, мог нарисовать столько портретов его Тэ? Сколько их здесь даже представить страшно — десяток, два, три, может, с полсотни наберется. Дрожащими руками Чон включает компьютер. Да, у них не принято. Да, так нельзя. Но, черт подери, он должен знать правду. Он обязан узнать все.        Папка с надписью «больное» наполнена фотографиями все того же человека. Здесь есть все — и официальные фото, и видео с концертов, и фансайны, и смазанные, сделанные в спешке снимки, и все удачные и не особо записи со студии, истории из инстаграмма, скрины его сообщений в общем чате. Тут собрана вся жизнь Ким Тэхена. Чонгук думает лишь об одном — никто не должен об этом узнать. Особенно его самый любимый в мире человек. // — Только попробуй еще раз подойти к нему вне съемок, — произносит Чон, стоя напротив Юнги. В его голосе гнев и угроза. В глазах напротив — напускное безразличие, скрывающее боль. — Ты же знаешь, что я никогда этого и не хотел, — произносит Юнги с едва скрываемой дрожью в голосе и, развернувшись, уходит.        Все знали, Юнги их басистого вокалиста не очень-то любил, скорее терпел. И Чонгук с ними был полностью согласен.        Юнги Тэхена не любил.        Его чувства даже любовью назвать, наверное, было недостаточно.