И вот я здесь, чтобы одержать победу в этой войне. Вот только война
против одного никогда не была войной.
— отрывок
Ожидание бури хуже самой бури. Так говорили люди, но Гарри знал, что на самом деле все не так. Самое страшное — это разрушенные дома и сломанные люди — те руины, что буря оставляет по себе. Кладбище, устроенное мадригалом в Годриковой Лощине, стало одной из таких развалин. И, отстроенное заново, именно оно завершило штрих победного шествия. Памятник героям войны был назван «Кольцом истории», вот только сам Гарри выжил, выпав из этого победоносного кольца. Несмотря на то, что у него было очень, слишком много времени для мыслей, он не задавал себе вопросов. Просто потому, что ответить на них значило растравить раны настолько глубокие и незаживающие, что он начинал медленно сходить с ума наедине с собой и треклятой памятью. Времени было много, и Гарри отлично научился его убивать. С самого сентября он был везде и всюду. На судах, в Визенгамоте, Министерстве, Мунго и даже Азкабане. Он разговаривал с врачами, юристами, адвокатами, главами всевозможных отделов и учреждений, присутствовал на мероприятиях и обсуждениях. Зубрил учебники ритуалистики и колдомедицины. В общем, через пару месяцев Гарри даже себе напоминал скорее инфери, а не живого человека. Так как себе задавать вопросы Гарри не стал, он задавал их всем остальным. «Как продвигается расследование?», «Что будет с Пожирателями?», «Использовали ли Сыворотку Правды?» и «Какое отношение имеет к войне человек, выносящий приговор?». Эти вопросы людям не нравились, в ответ они улыбались, молчали, увещевали, кричали, льстили и просили сосредоточиться на своем здоровье после столь напряженных лет, когда все, наконец, закончилось. Тогда Гарри задавал другие вопросы. «Какая помощь будет оказана жертвам войны?», «Как будут проходить выборы нового министра?», «Перейдет ли имущество осужденных их семьям, или будет конфисковано? А если так, куда пойдут деньги?». Такие вопросы людям тоже не нравились. Видимо, именно поэтому Гарри никак не мог отделаться от чувства грандиозной гадости, подкрадывающейся со спины, куда бы он не повернулся. Конечно, он видел. Отчетливое недовольство министра, нового «Фаджа», еще одной бюрократической крысы, которая в череде первых сбежала с тонущего корабля Англии. Было сложно не заметить. Но уставшему до подрагивающего мозга Гарри было откровенно плевать на последствия. Так хотелось бросить им всем в лицо что-то тяжелое и больное, потому что Гарри не понимал, не мог понять, где были все эти многочисленные, нескончаемые люди, когда дети, их дети, воевали, погибая в том Аду. *** Выбирать предметы для ЖАБА было странно. Гарри давно потерялся, кем хочет быть в этой жизни, разве что был уверен, что погонь и смертей на его долю выпало достаточно. А если не в Аврорат, то… Ну, наверное, стоит начать с того, что Гарри лет с четырнадцати вообще не надеялся выжить. После встречи с драконом он составил свое первое завещание, разделив эту тайну только с Роном и Гермионой, которые, покричав для приличия, смирились с жестокой действительностью. Поэтому теперь Гарри был, мягко говоря, растерян. Кем он хочет стать? Странно задавать себе этот вопрос, когда и жить-то особенно не хочешь. Как-то так и случилось, что в итоге он остановился на Трансфигурации, Зельях, Травологии, Защите и, неожиданно, Рунах. Из-за неполадок с магией только Руны давались ему хорошо. В них не требовалась магия как таковая. Еще при нанесении, постепенно начинающие обретать смысл значки сами по себе напитывались силой волшебника. А единожды закрепленная цепочка служила до тех пор, пока не прерывалась. А еще была анимагия. Они тренировались на пару с Джорджем, втайне от руководства больницы. Для такого рода прятолок не было ясного объяснения, просто наука о духовном животном казалась чем-то слишком личным, чтобы преподносить жадным глазам общественности. Только Огастус, однажды застав их в глубокой медитации перед раскрытым фолиантом, по рассказу Луны, что-то тихо хмыкнул себе под нос и удалился из палаты. Что интересно, сама Луна неожиданно отказалась к ним присоединиться, выразившись в своем стиле. — Это не нужно, Гарри. Мой дым остыл, а вы задыхаетесь. Возможно, красота — это то, что вам нужно. И Гарри сильно покривит душой, сказав, что не понял, о чем она. А душа она штука хрупкая. Поэтому он этого делать не станет. *** ЖАБА сдавались с начала января и ради такого дела Гарри почти полностью ушел в зубрежку. На подходе были Зелья, и так, как для этого экзамена, Гарри не нервничал даже перед достопочтенной Палатой лордов. Хотя Джордж считал, что причиной его ухода в мир иной стало то, что вот уже несколько дней Пророк трубил о новом пристанище поехавшего от горя Национального Героя. Гарри, во-первых, был не согласен, а во-вторых, ужасно не хотел связывать просочившиеся в прессу новости с недавним визитером, как и думать об этом вообще. Но цитата в самой первой и единственной прочитанной им статье просто не оставила простора воображению. «Он сумасшедший. Тот-кого-нельзя-называть все-таки убил моего друга. А этот, который остался, — просто трусливая тварь.» С такой вот лаконичностью выразился о нем, когда-то лучший, друг. Гарри давно не строил иллюзий насчет их отношений. Еще несколько дней назад Рон поставил финальную, решающую точку. Дело было даже не в статье, а в том, что все это и немного больше он прокричал ему еще в палате, в глаза, за несколько минут до того, как его насильно увели молчаливые наблюдатели. Несказанным осталось и того больше. *** В тот день все шло не так. В Комнате было холодно, за окном стоял непередаваемо ледяной январский дождь, а уснуть перед экзаменом так и не получилось. Входную дверь заклинило, и только у Джорджа с третьего раза получилось открыть ее магией. На ботинке окончательно порвался шнурок. В общем, рискуя опоздать, они, чертыхаясь и оскальзываясь, вывалились из камина в холл Министерства Магии за десять минут до начала экзамена. — Нам нужна третья аудитория, второй этаж, Отдел контроля магического образования, — выуживая из кармана мятый-перемятый листок с инструкцией, проинформировал Джордж, уже направляясь к лифтам. — Регистрация, — прохрипел Гарри, которому перемещение камином, как всегда, не прибавило координации. Дружно стукнув себя по забитым зубрежкой головам, они припустили к стойке. Когда, отстояв очередь, горе-студенты наконец покончили с бюрократическим этикетом, до экзамена оставалось четыре минуты. И именно в этот момент Гарри выцепил за рукав незабвенный глава Аврората. — Надо поговорить, парень, — грозный силуэт товарища по оружию не предвещал ничего хорошего, но, еще раз глянув на часы, Гарри взмолился. — Кинг, меня не допустят к экзамену. Давай я тебя найду часа через три? — по ни на йоту не изменившемуся выражению лица он понял, что уговоры бессмысленны. — Тогда сам будешь потом договариваться с экзаменатором. — Мелочь, сам знаешь, что опоздай ты хоть на час, тебя все равно примут с распростертыми объятиями, — подмигнул Джордж и унесся с криком: «Третья аудитория, второй этаж. Не перепутай как всегда!» прежде, чем Гарри придумал, чем бы таким огрызнуться в ответ. Кингсли только хмыкнул и повел его сквозь атриум, незаметно свернув в один из коридоров. — Вижу, Уизли начинает оживать, — сказал он с той мягкостью, которую редко ожидаешь услышать от двухметрового угрюмого аврора, прошедшего две войны. — Ага, — согласился Гарри. Кингсли ему нравился. Если бы Гарри нужно было описать его одним словом, он, не долго думая, сказал бы «верный». Своим идеалам, людям, которых считал дорогими. Наверное, именно благодаря этой непоколебимой уверенности в мыслях и поступках, Кингсли Бруствер и заслужил уважение не только Ордена, но и нового начальства, распоряжаясь Авроратом так, как сам считал нужным. — А теперь скажи мне, что все это значит, — вырвал его из размышлений снова посуровевший голос. — Эм, — замялся Гарри, внутренне сжимаясь. Ему уже не нравилось, куда повернул разговор. — Ты понимаешь, что не сможешь игнорировать ситуацию вечность? Люди уже не знают, что им думать. Ты не можешь прятаться так долго. — Вообще-то могу, — возразил он. — Ну а что мне им сказать? — Гарри умоляюще смотрел в глаза старого товарища. — Что не могу видеть, как мир заполняет бреши во власти новыми смертями? Как целые семьи бывших Пожирателей оказываются лишены всего, просто за выбор одного человека, а на судах детей четырнадцати лет тайно, чтобы не потревожить общественность, приговаривают к поцелую? Это мне сказать газетам? Что не могу просто смотреть, как страной снова завладели корыстолюбивые уроды, кичащиеся своим выкупленным положением, которые прятались как крысы, пока мы… — Хватит, — отрезал Кингсли, и Гарри осекся, понимая, что, распалившись, перешел на крик. — Я понимаю тебя, но так ты долго не протянешь. Перестраивать страну сейчас — значит развязать новую войну, где весь мир обернется против тебя. Либо уезжай, либо дай Пророку интервью о том, что еще не привык, не оправился, но Министерство и его позиция тебя в общем-то устраивает. И, — прервал Кингсли его возражения, — тебе нужно учиться действовать умнее. Играть надо вдолгую, Гарри, а не сгорать спичкой за одну ночь. — Абсолютно согласен, — добавил появившийся из неоткуда человек, и Гарри не без усилия вспомнил Стерджиса Подмора, человека, которому помог выйти из Азкабана. Посаженного по ложному обвинению. — Полностью согласен с вами, мистер Поттер, — немного рассеянно сказал Подмор, подняв на Гарри нервный и почему-то нечеткий взгляд. — Но вы разве не должны быть на экзамене? И Гарри уже собирался ответить, когда в голове вдруг жалобно тренькнул звоночек, не раз спасавший ему жизнь. Он замолчал на полувдохе и, обернувшись, быстро встретился взглядом со встревоженными глазами старого союзника. Почему сейчас? Что не так? — Откуда... — начал было Гарри, но Кингсли его прервал. — Аврор Подмор, а разве вы сами не должны быть на тренировке? По моим данным у стажеров сейчас нет свободного времени. — Конечно, аврор Бруствер, но я как раз торопился в отдел, когда услышал ваш разговор, и просто хотел спросить, с кем еще мистер Поттер обсуждал эту тему? Гарри остолбенело таращился на знакомого, все силясь понять, что именно его так настораживало в этом абсурде. На лице Кингсли застыла гримаса чистого изумления. — Ну же, Гарри, — Подмор очевидно терял терпение, а его пальцы чуть сдвинулись в сторону ножен. — Скажи, что больше никому не говорил того, что сейчас рассказал аврору Брустверу? — Кинг, — пустым от напряжения голоса спросил Гарри, — что происходит? И в ту секунду, когда человека напротив отбросило к стене мощнейшей Финитой, где-то сверху раздался оглушительный взрыв.