Мистер Фауст Блэквуд

      Лондон встретил Фауста Блэквуда пасмурной погодой и холодным дождем, но это меркло рядом с тем, какие неудобства пришлось перенести, чтобы сначала спрятать Агату с Юдифь и Иудой, а потом самому сбежать и одновременно не выдать их расположение. Ситуация становилась еще более запутанной, если взять в расчет порождение нечто, хотя это скорее огорчало Фауста, тот считал, что что-то должно было произойти, но изменений не было. Так или иначе, судьба принесла его в Лондон, и сегодняшняя встреча решит многое, он посмотрел в окошко такси, в котором ехал к старым знакомым, за окном все еще нещадно лил дождь, предвечерние улицы становились более многолюдны, а через четверть часа автомобиль остановился, и Фауст, расплатившись с водителем и тяжело вздохнув, покинул машину. В тертом пальто, старой шляпе и с не менее старым чемоданчиком мужчина остановился у самой двери роскошного на вид дома. «Во что вы превратились, отец Блэквуд» — подумал про себя Фауст, поморщившись, отведя глаза от полуживых батников, беглецу, разыскиваему преступнику не приходилось выбирать что надеть, все уходило на то, чтобы выжить еще один день. Устало вздохнув, Блэквуд позвонил в дверной звонок, не хотелось представать пред ней в этом, но делать было нечего, дверь отворилась, и перед ним возник высокий, худощавый, лысеющий старик, в одежде куда более чистой и дорогой, чем у гостя.       — Здравствуй, Дерок, — звучно поздоровался с дворецким Фауст. Тот молча кивнул, а Фауст вспомнил, что тот неспособен говорить. Сняв верхнюю одежду, мужчина огляделся и приподнял уголок губ, «Я всегда добиваюсь чего хочу, Фауст» — вспомнил фразу хозяйки мужчина.       Если бы дом можно было описать, то к нему бесспорно подошла фраза — «Трагичное Барокко», темные благородные тона фигурировали, но и находились отблески золота, и, кажется, каждый вошедший поймет, что это дом ведьмы. Темной магией тут был наполнен каждый угол, а атрибутики хоть отбавляй.       Дерок что-то промычал, и Фауст, вздрогнув, поглядел на старика, уже находившегося на половине лестнице.       — Да, — скорее сам себе проборматал колдун, поднимаясь с дворецким на второй этаж. Пройдя по коридору с большими незнакомыми портретами, они остановились около дубовой двери. Постучав, дворецкий отступил назад, давая пройти Блэквуду. Фауст чуть помедлил, но, сглотнув и поправив пиджак, вошел в большую комнату. Перед ним, на невысоком постаменте с тремя зеркалами впереди, стояла высокая статная женщина в черном.       — Черт возьми, он жив, — улыбнулась ему через отражение дама, поворачиваясь на каблуках к гостю. Фауст, осторожно улыбнувшись, принял ее руку и поцеловал. Пенелопа Гринслоу довольно сильно изменилось и точно не в лучшую сторону. Хоть та и была старше Фауста еще и при первой встрече, но сейчас от былой красоты осталась лишь благородная тень. — Что! — улыбнулась женщина. — Не говори, я знаю, что увядаю, — саркастично добавила она, спустившись с возвышения. — Можешь идти, Доркас, отнеси зелёный бархат Биатрисс, скажи, из такого хочу, — добавила она, кивнув служанке, и та, кивнув и забрав ткани, удалилась из комнаты, — Прошу, — кивнула она на кресло и диванчик около книжного шкафа. — Пенелопа, — хотел было начать заготовленную речь Блэквуд, но та перебила его. — Ш-ш-ш! Не хочу, Фауст, избавь меня от лести, я давно к ней охладела, — сказала Мадам Гринслоу, взяв штоф с вином и пару бокалов со столика рядом с диваном. Фауст сглотнул и, повиновавшись, стал наблюдать, как Пенелопа наполнила и подала один из бокалов ему. — Честно говоря, твое письмо меня удивило, — произнесла женщина, наконец-то опустившись на диван. — Изгнанный папа тьмы, поражение Сатаны, погоня и все прочее… — она хмыкнула, делая жадный глоток, и возникла, не делая пауз. — Сколько мы не виделись, а? — прервала молчание женщина, наконец оглядев его с ног до головы, и только Фауст открыл рот, чтобы ответить, хозяйка вновь заговорила. — Выглядишь ты, честно говоря, паршиво.       — Издержки бегства, — сделал аккуратный глоток мужчина. Он совсем забыл, кто такая Пенелопа Гринслоу, а вернее, Дилс. — Мы не виделись двести восемьдесят два года, дорогая.       — Вижу, считал минуты с нашего расставания, — гаденько улыбнулась женщина.       — Лишь поначалу, — улыбнулся Блэквуд, а бывшая в девичестве Дилс фыркнула.       — Счастливые деньки тогда были, — с задумчивостью произнесла она, одним большим глотком осушая свой бокал. — Платья, танцы, бесчисленное множество ухажеров, у которых лишь от моего взгляда вставал, — посмотрела на Фауста Пенелопа. — Наверное, ты задаешься вопросом, что это со мной? — улыбнулась колдунья. — Почему так стара, хоть была всего на 70 лет старше тебя, мы ведь почти ровесники… Уверена, ты бы задал этот вопрос, не находясь в таком удручающем положении. Унижаться перед женщиной ты всегда ненавидел, — облизнула красные губы Пенелопа. — Но, думаю, я сжалюсь над твоим любопытством, — добавила она, поправляя золотистые волосы. — Да, я выгляжу на все 60, а то и 70, — вздохнула она, вновь взяв в руки штоф. — Во всем виновата моя сучка-дочь, — Фауст приподнял бровь, наблюдая, как колдунья наливает себе крававую жидкость в бокал. — Мы ведь, — она поморщилась. — Происходим от нимф, вернее от Нертус, нимфы красоты цветения, и ха… — она усмехнулась. — Похоти, — она отпила из бокала. — Когда кто-то из нас расцветает, кто-то, — она, фыркнув, указала на себя, — Увядает, — повисла молчаливая пауза.       — Мне жаль, — солгал Блэквуд, а женщина, хмыкнув, облокотилась на спинку дивана.       — Фауст, — протяжно произнесла женщина. — Ты врешь как дышишь, а дышишь ты постоянно. Говори уже, что ты хочешь.       — Я лишь прошу тебя устроить меня в вашу академию, ненадолго… — Пенелопа громко усмехнулась.       — Во-первых, пансионат, во-вторых, с чего бы мне это делать… — наклонилась в сторону Фауста женщина.       — Ради тех чувств, что мы оба испытывали, — Женщина рассмеялась.       — Ты испытывал, мой милый, не я, — покачала головой Гринслоу, вновь опустошив свой бокал.       — Тебе же это ничего не стоит, твой муж и…       — Сын директора, сама знаю, — довольно резко прервала его женщина.       — Прошу, Пенелопа, — Блэквуд позволил проскользнуть мольбе в своей речи, зная, что женщина падка на такое.       — У меня будет условие, — громко произнесла она, поставив пустой бокал на столик.