marathon of «love»

Эдди стоял возле зеркала в ванной, постепенно стягивая с себя одежду, ловя пристальный взгляд в отражении. Кожа под чёрной водолазкой покрыта фиолетовыми следами и кровоподтёками, кое-где видно очертания более глубоких укусов. Странно, но зубы Ричи совсем не такие как у него, куда острее. Он знает точно — помнит абсолютно всё, так отчётливо, что щёки заливает румянец. Помнит послевкусие боли, сразу после того как челюсть смыкалась на запястье, бедре, колене, ключице или плече. Так легче решить, каким будет их следующий шаг. А потом язык как автомате проходится по впалым следам. Цепляется за нёбо, исследует шею. Его пальцы в волосах, нет, они везде. Тянут. Дёргают. Наматывают. Сжимают. Эти янтарные кудрявые пряди, которые постоянно лезут в глаза. Ресницы дрожат от экстаза. Глаза закрываются. Зубы впиваются ещё сильнее, если это вообще возможно. Метят своим пунктиром идеально белую кожу, показывают какой Каспбрак на самом деле «непорочный». Укусы везде. На шее? Где-то под рёбрами? Выше или ниже? На животе? Боль ощущается по-особенному, она сладкая и тягучая, похожа на сахарный сироп. Перед глазами плывёт от переизбытка ощущений, в которых тонул задыхающийся парень. Ричи больше всего на свете боится причинить ему боль, такому хрупкому и милому мальчику. Но в такие моменты призрачная забота отходила на второй план. Это больше не важно, только не тогда, когда перед ним настолько жаждущий разрядки Эдс. — дай мне кончить, сейчас, Ричи, - голос срывается, звучит совсем не так уверенно, как хотелось бы. Боль. Боль. Боль. Боль. Заполняет собой пространство, приносит немыслимое удовольствие, это безумие. — Ричи! Язык Тозиера проходится по внутренней стороне худого бедра, которое пять минут назад было обтянуто красными шортами. — у тебя не больше нескольких минут, поторопись, Эдди. Покусывает впалый живот совсем легонько, что так не похоже на него, проводит языком по члену вверх-вниз, заглатывает. Даже ждать не нужно, Каспбрак был готов кончить прямо сейчас, от такого простого и знакомого движения. Тозиер набирает темп, от которого сносит крышу. Всё слишком медленно, дразняще. Эдди из последних сил подаётся бёдрами вперёд, толкается в тонкое запястье, обхватывающее его член. Готов сорваться прямо сейчас. — быстрее, пожалуйста, - звучит так жалостно. Он выплёскивается в ласкающую руку только тогда, когда боль и наслаждение бьют по лёгким, а дышать уже невозможно, воздух наэлектризован их криками и полустонами. Образы сливаются в один, всё плывёт, будто они обдолбались травкой. — Ричи, господи. — Бог тебе уже не поможет, котёнок, - Тозиер поднимается с колен и целует его. Развязно, мокро, грубо, но этот полцелуй — самое невинное, что было между ними. Ричи поднимает с пола полотенце, вытирает липкие от спермы руки, предварительно слизнув пару капель с кончиков пальцев. — Как насчёт второго раунда?