all for nothing.

Все, что чувствует Юнги — беспомощность, бесполезность, никчемность. Ощущение невозможности хоть как-то повлиять на то, что сейчас происходит с Чимином за сотни километров от него. Мин в Сеуле, Пак в Пусане, и, черт, почему никто до сих пор не придумал телепорт? На экране всплывают новые отрывистые сообщения — явный признак того, что у младшего истерика, и от этого Юнги готов волком выть да на стенку лезть. «Как я могу тебе помочь?» «Ничего, я не знаю, я ничего не знаю, мне плохо, так плохо, Юни!» Любое общение на расстоянии — это испытание для чувств и психики; романтические отношения на расстоянии — пытка, которой наверняка позавидовали бы испанские средневековые инквизиторы. Все было проще, когда Юнги еще жил в Тэгу. Два часа езды, и вот он уже сидит в кафешке и держит своего малыша за руку, целует украдкой, обнимает, трогает-трогает-трогает. Но столичные университеты явно престижнее провинциальных, и Мину пришлось уехать, а Чиминни еще совсем кроха, ему всего шестнадцать, он остался в своем Пусане, лелея в сердце надежду на поступление туда же, где теперь учится его хён. Лишь бы не было больше этого расстояния, лишь бы была возможность уткнуться носом в родное плечо, смять в руках свитер, пропахший кофе и мандаринами, услышать на ухо успокаивающий сиплый шепот и уснуть в одной постели, забыв про все проблемы. Но все, что их соединяет сейчас — вышки сотовой связи и всемирная сеть. Юнги вздрагивает, когда его телефон начинает вибрировать, а на экране высвечивается нежное «Булочка». Дрожащими пальцами он принимает вызов и вслушивается во всхлипы, от которых разрывается сердце. — Чимини, малыш… — нужных слов не находится. Из трубки раздается ответ полузадушенным шепотом: — Я не могу так больше, хён… — снова всхлип. — Я рядом, малыш, все будет хорошо… — Мин повторяет одно и то же, словно мантру, и непонятно, кого он уверяет в своих словах — собеседника или все-таки себя. Бессильный, далекий, настолько, что это больно. — Я всегда рядом, Чимин… Но он не рядом, и это огромная проблема.