Мера человека

Коронацию Елизаветы II Эрик Ксавьер де ла Кадена Исидро встретил ироничным хохотом, и с тех пор вот уже тридцать лет, как отрекомендовывался своим знакомым по ночным клубам, казино и вечерним показам оперы: родился при Елизавете. Право слово, не уточнять же, что Первой? Двадцатый век принес с собой две Мировые войны, во вторую из которых Эрик оказался на трое суток замурован в подвале собственного дома, обрушившегося во время авианалета. Выбить дверь он смог за полчаса до заката солнца, сам того не зная, и лишь возраст позволил ему уцелеть тогда. Во время войн и следовавшей за ними экономической депрессии охотиться было просто. Погибших не считал никто. Дальше же… Пятидесятые принесли с собой удивительного разнообразия косметику, надежные краски для волос, вкупе с иллюзией позволяющую быть неотличимым от живого человека. Выдавали Эрика лишь тактильные ощущения, уж больно жесткими были лишившиеся слоя подкожного жира и большей части влаги мышцы, больно холодным, холодней комнатной температуры зачастую, тело. Эти четыре десятилетия не были простыми для старейшего вампира Европы. Стабилизация экономики, повысившийся уровень жизни привели к тому, что охотиться стало невероятно сложно. Не раз и не два Эрику приходилось сражаться за свою охотничью, загородную, территорию с птенцами Лайонела Грумара, Мастера Лондона и своего ровесника. Он подчинял себе других. Испанцу – было противно. Сегодня Эрик ездил не на охоту, на встречу со своим торговым представителем. Принцип «любой каприз за ваши деньги» все еще действовал, и найти агента, не задающего вопросов и готового выезжать на деловые встречи поздно вечером, было несложно. А денег у Эрика хватало. На встрече молодой прохвост пытался навязать вампиру невыгодные условия для инвестиций. За плечами Исидро же были долгие века опыта, подписка Forbes и International Economics Роберта Гарбауга. Торг затянулся надолго, оставил после себя мутный осадок, смыть который удалось лишь длинными заездом по предместьям. Рокот автодвигателя в последний раз потревожил заполночное спокойствие улицы, хлопнула дверь. Старый, довоенной постройки особняк спокойно ждал своего хозяина, но вампирское восприятие Эрика на автомате подмечало малейшие детали. Иначе лежит щеколда на калитке. Обломана ветка на яблоне, а побег плюща, увивающего всю ажурную ограду – по-новому сдвинут, словно кто-то прошел под ним и зацепился головой. Кто-то куда более высокий, чем миниатюрный Эрик. Последней каплей был отчетливый след чужого ботинка в гравии дорожки. Нарушитель спокойствия преспокойно сидел на крыльце. Молод. Строен, не изможденной худощавостью, а приятно и гармонично атлетичен. Одет в простой военный камуфляж зеленого цвета, и больше всего с этой формой контрастируют прямоугольные очки. Лицо открытое и спокойное, располагающее к себе, без вызова и эротичности. Такие лица хорошо подходят врачам, священникам и хорошим парням из молодежной комедии, которым никогда не достается девушек. - Кого имею честь видеть в столь поздний час? Нарушитель поднялся, красивым, слитным и грациозным движением, наполненным силой. Определенно, к физическому совершенству этого тела очки не шли. - Доброй ночи, сеньор Исидро. Я – Дэниэл Джексон, доктор археологических наук. Очень сожалею, что пришлось потревожить ваш покой и частные владения. Эрик приподнял бровь. Судя по уверенности доктора Джексона, темнота ему мешала не больше, чем вампиру, может быть и разглядит. - Я пришел к вам с предложением, сеньор Исидро, и прошу выслушать меня, – доктор Джексон вытащил из нагрудного кармана удостоверение личности вполне военного образца. Треугольная деталь некоего механизма в обрамлении лаврового венка отразила свет далекого фонаря. Дэниэл Джексон, год рождения… Нью-Йорк… доктор археологических наук, доктор исторических наук, доктор филологических наук… Оксфорд, надо же... Удостоверение выдано сотруднику международного научно-исследовательского проекта «Звездные Врата». - Думаю, что очень устал, доктор Джексон. Впрочем, неприлично оставлять гостя на пороге дома… Доктор Джексон понятливо посторонился, пропуская хозяина дома к двери. Эрик никогда не подходил к людям слишком близко, подвергать себя такому искушению было попросту неприятно, но сейчас… под тонкой, на вид невероятно нежной кожей не пульсировала кровь. Не билось в груди сердце, не было слышно дыхания. Доктор Джексон был положительно, отрицательно и нейтрально материален, Эрик даже специально задел рукой край куртки, чтобы быть уверенным. Дующий прямо в лицо ветер не доносил ни-ка-ких запахов, присущих человеку. Ровно вставить ключ в замочную скважину удалось лишь волевым усилием. Надо бы пригласить гостя, но горло перехватило. Эрик обернулся, кивнул в дверной проем, прошел первым. Включил свет и украдкой глянул в зеркало – грим все еще держался безупречно. Все в таком же молчании двое мужчин прошли в гостиную, сели в кресла по две стороны от журнального столика, на котором сейчас лежала недочитанная книга. - Я знаю, кто вы, сеньор Исидро. - И не боитесь прямо говорить? Думаете, сможете уйти отсюда? – голос подвел, просел. - Подумайте и вы, сеньор Исидро, сможете ли меня одолеть, - светло-голубые глаза доктора Джексона сверкнули спокойной силой. Движения ученого были неторопливы, и вампирское чутье подсказывало: сравниться в скорости с Эриком загадочный доктор Джексон неспособен. Это же чутье подсказывало: той силе, которой переполнен доктор Джексон, этого и не надо. Свет. Приятный. Притягивающий. Не менее смертоносный, чем серебро и прямые лучи солнца. Эрик честно и согласно покачал головой. - Прежде чем приступить к делу, я хочу знать, кто вы и как меня нашли. - Ученый, сеньор Исидро. Специалист по исчезнувшим цивилизациям и далеким мирам. Вам ведь доводилось читать об Атлантиде, внеземном происхождении египетских пирамид, Греях? - Надеюсь вы не будете говорить, что прилетели с Альфы Центавра? Или где там живут вулканцы? - Альфа Центавра необитаема, как и бинарная система Эридана, а я сам действительно родился в Нью-Йорке, в 1965 году, а жизнь без остатка посвятил науке. Знаете, сеньор Исидро, исследования иных культур – опасное занятие. Несколько лет назад мне довелось поучаствовать в ликвидации аварии на ядерном реакторе, получил смертельную дозу радиации… Доктор Джексон, словно извиняясь, развел руками, невероятно плавным движением встал с кресла. - Для нашего дальнейшего разговора важно, что мы не одни во Вселенной. Молодой мир, только завоевывающий свое место среди иных великих цивилизаций, наследники великой межзвездной империи… эта история началась в 1928 году, на плато Гиза, где профессор Лэнгфорд, отец моей научной руководительницы, доктора Кэтрин Лэнгфорд, раскопал Звездные Врата. Секрет этой инопланетной технологии мы смогли разгадать только десять лет назад, с помощью современнейшего оборудования. Врата оставила после себя на Земле цивилизация Древних, и они открывают путь на другие планеты. Доктор Джексон обернулся на книжный стеллаж. На уровне глаз, так, чтобы было удобно взять, лежал десяток свежих томов Nature, которые Эрик не успел отнести букинисту. - Полагаю, слова «Мост Эйнштейна-Розена» вас не введут в ступор? - Математическая абстракция. - Воплощенная в реальность! – горячо возразил археолог. - Предположим, что я вам верю… и какое отношение ко мне, коренному землянину, имеют Звездные Врата? – разговор с доктором Джексоном был на удивление… приятным. На контрасте со всеми выходами в оперу, казино и ночные клубы, которые Эрик совершенно искренне ненавидел, здесь и сейчас можно было быть самим собой. Не имитировать лишние движения и дыхание, говорить с удобным, старомодным, акцентом, попросту молчать и слушать. - Предположим, что вы мне верите, - кивнул Дэниел, - я тоже жив весьма условно, сеньор Исидро, и у меня, если хотите, есть обязательства. Тогда, в горячей зоне реактора, я не умер благодаря наследию Древних, сохранившему мой разум в отрыве от тела. - Одну секунду… пять минут назад мы говорили о мосте Эйнштейна-Розена и других обитаемых планетах? Переходим от Star Trek к Star Wars? Слияние с Силой, мидихлорианы и прочий телекинез? - Можете считать меня Оби-Ваном Кеноби, призраком Силы. - Доктор Джексон, спасибо вам за пересказ устаревшей научной фантастики, но в таком тоне я разговор не продолжу. Расскажите мне правду. Доктор археологии обернулся от стеллажа, мимо которого прохаживался. Снял и зацепил за горловину майки очки, близоруко сощурился. И в одно движение оказался около Эрика. Вот уже триста лет никто не касался его кожи. Благородному джентльмену должно скрываться за своим костюмом и перчатками, словно за броней, для вампира это было спасением. Как же утомляли последние десятилетия, стершие старые культурные границы. Любое прикосновение к ледяной вампирской коже могло если не раскрыть Эрика, то вызвать ненужные расспросы. Вампир оборонял личное пространство не хуже, чем крепость. Он был материален, действительно материален. Гладкие чуткие пальцы провели по вискам, подняли голову, вынуждая встретиться глаза к глазам. Прохладная человеческая кожа, тем не менее, почти обжигала неживую плоть… Образы нахлынули лавиной, как когда-то обрушивалось перерождение… Шероховатый, удивительной сохранности сверхпроводящий материал – наквадрия. Сияющий водоворот Врат - круговорот других миров – сражения, победы и поражения. На недолгую жизнь доктора Джексона выпало больше боев, чем на долю Эрика, которого по одному праву происхождения готовили стать воином. Эрик стал вампиром, и вот уже сотни лет ревностно оберегал свое посмертие. Дэниел Джексон не побоялся пойти против всего мира за мечтой, чтобы в конце сгореть в ядерном огне. Наследник древних повелителей галактик умирал в одиночестве, в чужом мире, отделенный от друзей и соратников толстым слоем изоляции. Лопается от дикого жара кожа – но боли нет. Слепнут выжженные глаза, давно вплавилась в переносицу дужка очков, но зрение и не нужно больше. Спасением Дэниела стали бушующие вокруг чудовищные силы, именно они позволили угасающему сознанию стать чем-то большим, сохранить свою структуру… Чужая, уже бестелесная личность медленно обретала сознание, а Эрик рухнул в кресло. К горлу один за другим подкатывали спазмы, от которых было нечем сглотнуть, а сердце ныло и безуспешно пыталось сокращаться, но не могло протолкнуть давно свернувшуюся кровь по сосудам. Доктор Джексон был одновременно материальным и нематериальным, обычным человеком – и всем миром. Сила, давшая ему вторую жизнь и воплотившая в реальность, была слишком велика для обычного человека, требовала достойного применения. - Ученому не так-то просто отказаться от дела всей жизни. Мне хочется вернуться обратно, к своей команде, заниматься любимой работой, но мое предназначение, как вознесшегося – плыть по течению, оказываться тут и там, помогать, советовать, исправлять ход событий… я не могу так. - Хотите сплавить неприятную работенку? Почему именно мне? - Чутье, сеньор Исидро. Согласитесь – и вам достанется моя сила, но не моя судьба и не моя природа. Как-то незаметно вышло, что археолог положил свою ладонь на плечо вампира, и исходящее от нее тепло, способное без труда испепелить, умиротворяюще обволакивало. - Очень размытая формулировка. - Вампиром вы быть перестанете, и человеческое тело себе не вернете, но и на меня похожи не будете, я чувствую это. Кажется, вы будете куда более живым и связанным с миром. Тут бы пошутить, что за это великолепие придется заплатить всего лишь душой, но у вампира, по распространенным повериям, и того нет… Доктор Джексон продолжал: - Мы с вами – разные люди, у нас разный характер и убеждения. Данная вам сила будет требовать применения, это ни с чем не спутаешь. Физиологическая потребность причинить добро и гармонию, по сходной цене… - Я вернусь через три ночи, сеньор Исидро. Подумайте над моим предложением. *** Для худого, больше похожего на скелет тела гроб был просто королевский. Эрик развлекался тем, что раз в десять лет заказывал себе новое спальное место, обязательно – с обильной мягкой обивкой и высокой крышкой, чтобы можно было спать в естественной позе, на боку. Вампиры не ворочаются, бока им натереть не может и тем более не бывает пролежней, но так удобней. Там, наверху, солнце коснулось горизонта и землю затопили голубые прозрачные сумерки, унося с собой дневное оцепенение. Сознание возвращалось постепенно, сначала Эрик просто лежал, прислушиваясь к округе, и лишь через несколько минут… вспомнил. Так значит, это был сон? Прошлой ночью Эрик оделся, а верней разделся для отдыха и снял с себя грим, как убедился, посмотрев в зеркало. Глубоко ввалившиеся в глазницы желтые глаза, туго натянутая желтоватая кожа, черные шрамы через щеку. Еще шрамы, на плече, груди и спине – свое посмертие вампиру доводилось отвоевывать не раз и не два. Толстые белые когти на паучьих худых руках, выпирающие ребра и глубоко запавший под них живот. Надо бы накладывать грим, подбирать одежду, да побыстрей, ведь в полночь в Королевской Опере ночь открытых дверей. Эрик несколько месяцев ждал этого дня, чтобы сходить на последний в сезоне показ «Аиды» … но сегодня не было сил даже посмотреть в сторону тонального крема, теней и пудры. Вода из крана. У нее должен быть запах, температура, текстура, но для вампирского восприятия существует лишь то, что связано с охотой. Легко узнать по шагам человека, прошедшего в десятке кварталов. Нельзя – порадоваться прикосновению водяных струй к коже. Пресвятая матерь, в юности, в вечно промозглом Мадриде, он, испанский гранд, и мечтать не мог о такой роскоши, как горячая ванна, а сейчас не может получить от нее удовольствие! Носки, брюки, рубашка с коротким рукавом – домашние, со стула. На столе в гостиной кто-то перелистнул десять страниц «Бесконечной шутки» и закрыл книгу. Между страницами лежала визитка – Дэниел Джексон, доктор археологических, исторических и филологических наук, Колумбийский университет, кафедра археологии… Шутка затягивается. «Согласно директиве о гомеопатических средствах, утвержденной Евросоюзом в 1992 году, для реализуемых гомеопатических средств не подтверждена»… «Калифорния удваивает финансирование научных исследований» Белый Дом представляет новую программу освоения космоса впервые со времен Холодной Войны, лекарство от малярии так и не найдено, антропогенное изменение климата несет угрозу всему миру… а военно-исследовательский комплекс под горой Шайен, Колорадо-Спрингс, ходит в другие миры, обитаемые миры, как на работу. А Эрик Исидро не выезжал за пределы Большого Лондона последние семьдесят лет. Свежий номер Nature и «Шутка» отправились на одну полку, через минуту к ним присоединился «Бойцовский клуб». Эрик покружил по дому, обулся и вышел в сад. Этот загородный дом безукоризненно подходил образу зловещего, нелюдимого и загадочного наследника древнего рода. Шумный мегаполис не успел захлестнуть это предместье, не пользовалось оно популярностью и у молодых семей. Деревенская глушь, время в которой остановилось между двумя мировыми войнами, оплот музейной старины, лавкрафтианской эстетики и одиночества. Особняк Эрика скрывался в низине, в глубине буковой рощи, между заболоченным деревенским прудом и новым загородным шоссе. Высокая кованая ограда была увита плющом так густо, что защищала от посторонних глаз даже глубокой зимой, когда все деревья стоят без листьев. Машину Эрик ставил во дворе, а выезжал от особняка в темноте и без габаритных огней, большинство соседей даже не подозревали, что в его доме кто-то живет. Во дворе буйствовали чертополох, отцветающая наперстянка и крапива высотой с человека. Сад стоял неухоженным и чисто практических соображений, чтобы усилить впечатление заброшенности. Да и какая польза от цветов вампиру? Сумеречное зрение иначе видит цвета, преломляются запахи. В этом году у дальнего окна посеялась полынь, и своим резким духом отравляла жизнь вампиру половину лета, но сейчас сентябрь. Время собирать урожай, время подводить итоги… Дорожка к дому была выложена на совесть, каменными плитками, и стойко сопротивлялась природе. Вторая дорожка – две колеи от колес машины. Всю ночь до самого рассвета вампир просидел в странном оцепенении, без мысли и действия. Небо уже стало стать темно-синим на фоне черных деревьев и жемчужно-серого тумана, когда он соскользнул с крыши машины, сделал десять шагов по тропинке и закрыл за собой плотную дверь, борясь со сковывающей сознание сонливостью. «И что стоило просто пойти на охоту?» - с досадой подумал Эрик, уже закрывая изнутри гроб. Между прочим, вечером он открывал щеколду, проснувшись, точно открывал… Вновь день, вновь ночь. Последнюю перед сном мысль вампир дисциплинированно исполнил, проснулся с самым закатом, завел машину и отправился в ночной клуб с короткой стоянкой на автозаправке. Современную клубную моду Эрик давно уже звал «камуфляжем», «костюмом», чтобы не оскорблять это убожество сравнением с одеждой. Вампиры умеют отводить глаза, но это умение не безгранично, особенно если изнутри пожирает голод. В каждой лжи должна быть доля истины. Если смотреть практически, то выгодная мода. Мешковатые штаны с мотней, две длинных футболки с яркими стразами и черные очки в золотой оправе отвлекали внимание от неестественной, нечеловеческой худобы. Вампирский Голод – не чета человеческому. Это сама смерть приближается, сковывает сознание, напоминает, кто ты есть на самом деле. Вампиру без еды умереть несравнимо сложней, чем человеку, вполне реально провести без еды три, четыре месяца, но чувствам это не объяснить. Сердце у немертвого частить не может, а вот мышцы начинают конвульсивно сокращаться при малейшей попытке покоя. Мучительно, тянуще и сосуще болит живот и горло, горят зубы. Застряв на два месяца в революционном Париже, на территории враждебного Мастера, Эрик почти до десен сточил себе коренные зубы о дерево, пытаясь хоть как-то унять это жжение. Чувства, главное оружие вампира, выходят из-под контроля, чужой разум ускользает из фокуса, но одновременно обретает все большую притягательность. Вампиры пьют кровь, но не она питает. Вампиры убивают, но лишь в качестве побочного эффекта и милосердия. На самом деле, вампирам нужны те чувства, что возникают на границе между жизнью и смертью. Животный страх. Обреченность. Отчаяние. Безумные образы. Как легко было бы охотиться, если бы можно было просто обескровить спящую жертву! В этот раз Голод подкрался незаметно и резко, умело замаскировался под апатию после встречи с доктором Джексоном, будь он неладен. Тело колотило крупной дрожью, которую приходилось маскировать под танцевальные, простите за эпитет, движения. Снимай, не снимай черные очки – в глазах все равно черно, есть только волны наркотического экстаза, животной похоти, экзальтированного напряжения вокруг. Как жаль, что нельзя напитаться ими прямо из воздуха… Не так-то просто найти себе жертву в мире тотальной информационной прозрачности, если ты, конечно, хочешь существовать дальше. Да, одна смерть или сумасшествие будут всего лишь уголовным делом, а целая серия? На рубеже двух тысячелетий в благословенной благополучной Великобритании полиция будет искать каждого пропавшего, искать до последнего, а бездомных осталось не так уж много. Голод был не настолько силен, чтобы браться за жителей Лондона, и Эрик выжидал приезжих. Особенную надежду возлагал на наркоманов, но сегодня в клубе принимали лишь «экстази» и лишь проверенная, не опустившаяся публика. Единственный парень, который мог бы подойти, уроженец Ливерпуля, ушел из клуба в компании ящика пива и толпы студентов какого-то захудалого колледжа, бурно отмечающих начало учебного года. Немногочисленные бездомные не могли увидеть чуть перекошенную худую тень, скользящую вдоль главной линии метро, но угадывали опасность на уровне подсознания, прятались. Закрывал дверь одной из своих запасных, городских квартир, уродливого подвального скворечника, Эрик вновь на рассвете, трясущимися от слабости руками. Закат, международный вокзал, внимание пассажирам, отправляющимся… Эрик оскалился на Лолу Авенир, бывшую телефонистку, а ныне самую молодую из птенцов Груммара. Он успел – первым. Юная вампирша не умела терпеть. Посмертие сделало ее, при жизни обрюзгшую, начавшую стареть, худей и моложе на вид. Ладненькое, плотно завернутое в бондаж тело подчеркнуто узкими брючками и лайкровым свитером, ручки нервно теребят сумочку. Лола была совершенно ненасытна и взвинчена. - На этом вокзале уже пропали четверо за месяц, Исидро, мы не можем подкараулить двоих за одну ночь, – прошипела Лола, поравнявшись с Эриком. Ничего не скажешь, в своем праве – обычно она спала в двух улицах от Лондон-Ватерлоо. И трое из четверых пропавших были именно на ее совести, тут и гадать нечего. Распущенное, пугливое животное, с охотой идущее на поводу у страха, вот кем была Лола. Вот кем боялся стать Эрик, вот почему он сам выходил на охоту не чаще раза в месяц и с вниманием, близким к параноидальности, выбирал жертв. - Запомнили вас, сеньорита, а не меня. Город большой, - Эрик сощурился и запрокинул голову, вынуждая собеседницу смотреть себе в глаза. Воля к воле, распущенная пугливая телефонистка. Твой страх быть раскрытой сильней сосущей пустоты внутри, так гуляй, у тебя впереди целая ночь и целый город! - Да что ты себе позволяешь, сраный аристократ! – двойной удар, по голове дешевой имитацией Gucci и по мозгам – истерической яростью, заставил Эрика вжаться в стену. Со стороны – обычная ссора любовников. Если эта грязная тварь сбила с лица грим… Вылез из уединенного коридора Эрик через пять минут и метафорически выдохнул, почувствовав, что скандальная девица все же напугалась и скрылась. Толстый слой макияжа держался, как прибитый. И на этом везение закончилось. Средних лет женщина в старых мешковатых штанах сжимала в руках дорожную сумку и вжималась в колонну. Вертела головой, напряженно всматривалась в бешеную вокзальную толпу, делала, пару шагов от своего укрытия – и вновь оказывалась оттеснена обратно. Приехала к сыну. - Тетушка Маргарет, рад тебя видеть! – Эрик с нежной улыбкой заступил дорогу. Одет он сегодня был аккуратно и обыденно – джинсы, бледно-голубая рубашка, осенний легкий плащ поверх. Никто не запомнит в толпе невысокого и блондина в такой одежде. - Что? Мистер, вы обознались! – раздосадованная дама аж потеснила Эрика в сторону, одной могучей селянской рукой. И выговор у нее был провинциальный, из йоркширской глуши. Старому вампиру достаточно одного взгляда в глаза, чтобы завладеть вниманием человека, и этот взгляд он получил, безропотно посторонился, бормоча извинения. А йоркширка, чье имя и запоминать не хотелось, уже в плену иллюзий бросилась наперерез всему потоку. - Майки! Майки, подожди меня! Шум, ругань, толкотня… полчаса могучая селянка бегала по вокзалу, каждый раз оказываясь в самом центре людского водоворота, ежеминутно теряя из вида сына, который тоже не стоял на месте, сновал туда-сюда с большим плакатом. Наконец людской поток выплюнул совершенно обессилевшую, на грани истерики селянку в тупиковую улицу, ведущую на задний двор при небольшом кафе. Когда-то этот закуток освещался слабенькой лампочкой на голом шнуре, но то ли сильный порыв ветра, то ли чей-то камень разбил светильник, и за поворотом начиналась густая темнота. - Майки, не бросай меня! Я не виновата! Эй! - Ей… ей… еййй… - гулко подхватило эхо. Эрик уже ждал свою жертву, свою жизнь, свое спасение. Острыми холодными когтями – по щеке, сзади. Селянка истошно завопила, верней лишь постаралась – из горла вырвался слабый сип. Не сплоховала, попыталась вырваться, и Эрик даже позволил, а сам шагнул вперед, демонстрируя свое лицо, уже не приукрашенное иллюзией. Сейчас, в далеком и слабом свете, искажающем пропорции и цвета, оно казалось натуральной посмертной маской. Тело скрутило особенно мощным, почти доставляющим наслаждение спазмом. Все, хватит затягивать… Селянка уже не кричала, с тихим причитанием пялилась к стенке, полностью парализованная чужой волей и наведенным ужасом. Да, вот такая смерть имеет свою цену – добытая в бою, напоенная адреналином… На самом деле, клыки у вампиров не аршинные, и тем более не выпускаются на змеиный манер. У немертвых равномерно заострены все зубы, что позволяет мгновенно пропороть кожу, вырвать кусок сосуда… сегодня – по-простому, из шеи. Нормальное обоняние вернулось, когда Эрик уже уложил парализованную, но все осознающую женщину на землю, приноровился, как бы лучше… сильней всего пахло мочой. Ну да, обширное мокрое пятно на брюках. Дизельная вонь от вокзала, с кухни ресторанчика пахнет пережженным маслом и гнилыми овощами – мусорщики приедут утром. Адреналиновый сладковато-резкий, удушливый пот. Да плевать! И шея у поселянки немытая, после суток в поезде, даже чуть сероватая… Эрик упал на колени, прямо в лужу сомнительного происхождения, еще и руками… Открытый рот свело судорогой, ни туда, ни сюда… ну уж нет, еще раз попробуем… это становилось не смешно, а даже страшно – в грязной подворотне, в темноте, валяется прямо на полу тошнотворная парочка: парализованная, безмолвно бьющаяся в истерике и смотрящая уже совсем безумными глазами женщина и впившийся ей в шею, но никак не могущий сомкнуть челюсти, хоть чуть оцарапать кожу, вампир… - Аааааааа! – в какой-то момент контроль разума все же спал. Бешеный пинок в живот аж подкинул Эрика, ну а пока вампир пытался прийти в себя и, скажем честно, вправлял челюсть – обезумевшая селянка убежала пугать поздних прибывающих. А теперь надо срочно скрываться. Больше всего досталось пыльнику, его пришлось скинуть тут же, к мусорке, наскоро распихав по карманам брюк ключи и кошелек. От тени – к свету, за чужой спиной, под пологом иллюзии… Стекает в раковину грим. Мелко дрожат плечи. В голове – полная пустота. В машине Эрик забрался не на водительское, рухнул на заднее пассажирское сиденье, свесив из машины ноги. - Подвезти вас до дома, сеньор Исидро? – поинтересовались над ухом самым будничным тоном. Археолог. Третья ночь. Ну, конечно же… Доктор Джексон открыл вторую заднюю дверь, со стороны головы Эрика, и смотрел даже сочувствующе. - Это ты все подстроил?! - Нет, я даже не был катализатором. Так и прошло несколько минут. Эрик лежал – руки на животе, пустая голова, сил нет ни на что. Доктор Джексон сидел на корточках, оперевшись локтями на сиденье. Что там археолог говорил, до дома? - А права у вас есть, доктор Джексон? – Эрик все же сел через силу, захлопнул дверь со своей стороны. - Американские, - Дэниел уже тоже садился на место водителя. Из города выезжали молча – археолог сосредоточился на незнакомой дороге и темноте, Эрик полулежал на сиденьи и особо не соображал ничего. - Пожалуй, я соврал вам, - тихо заметил Дэниел на выезде из Лондона. До дома оставалось минут двадцать по шоссе, а до рассвета – целая ночь, - в нынешнем состоянии вы из-за меня. Знаете ведь, как сходят с ума ваши сородичи? Эрик повел плечом, мол, готов слушать дальше, а говорить ртом – это без меня. - Природа вампира отвратительна по умолчанию. Просто кто-то ради жажды бессмертия готов обманываться, игнорировать очевидное. До определенной степени. И вы на пороге того, чтобы перестать обманываться… По спине пробежал неприятный холодок. Неужели… такое… или хуже… навсегда? - Я не знаю, что будет с вами потом, в конце концов, я не всеведущ. И нет, я не вру. Вот в это – верилось. Эрику очень хотелось не верить археологу-перерожденцу, наследнику древней цивилизации, но не получалось -–все нутро, все вампирское чутье кричало, что с ним кристально честны. Выжигающий внутренности Голод никуда не делся, и тело неприятно потряхивало, зато за время пути прояснилось в голове. Машину Эрик запарковал сам, идеально попав в колею, с первого раза вогнал ключ в замочную скважину и вновь пропустил в дом гостя, которого хотел бы не видеть. Или наоборот, очень хотел видеть. Непонятно. - Все еще хотите отдать мне свою силу? И кем я буду после этого? - Точно не вампиром. И не таким, как я, живым существом. Живым существом. Человеком. Есть, чувствовать запахи, текстуру, ходить под лучами солнца… жить в мире, где есть организованная преступность, наркотики, болезни и безвкусная мода. Вампирская суть заставляла Эрика очень хорошо знать теневую сторону человеческого мира, и погружаться еще глубже в эту грязь… … не выйдет. Он чувствовал это со всей отчетливостью, пока сидел на крыше машины, до последнего ожидая рассвет. Когда едва-едва успел закрыть за собой дверь во логово. Вампирская природа отсекла все светлое, что существует в жизни, осталась только грязь и охота. - Я ведь могу умереть? - От старости, я полагаю. Ваше тело примет мою силу, я чувствую это. Металлическая дужка очков поймала блик от лампы. Эрик смотрел не отрываясь… - Согласен. Что надо делать? - Вода, - встал с кресла Дэниел, - полная ванна. Ваше тело потеряло много жидкости. Усохшее, почти мумифицированное. Пергаментно-тонкая кожа, торчащие тут и там кости. Эрик все еще чувствовал свою кровь, мертвую кровь, навеки застывшую в ссохшихся сосудах, но не разложившуюся – немертвые неподвластны тлену. В ванну вампир лег, не дожидаясь полного наполнения, прямо под струю. Археолог же скинул куртку, в очередной раз заставив невольно позавидовать физической гармонии. Раскрасневшиеся в теплой воде ладони, гладкие и сильные, неестественными пятнами выделялись на теле Эрика. - А теперь закрывайте глаза, - одну руку археолог положил на живот, там, где пряталось под ребра сердце, вторую – на лоб. Пульсирующие, словно электрический ток, толчки. Глаза под закрытыми веками заволокло красными туманом, словно Эрик стоял лицом к сильной лампе… а затем пришел жар. Вода все прибывала и прибывала, рука со лба переместилась вниз, поддержала, чтобы оставить лицо над поверхностью воды. Жар и вода словно расплавляли тело, размывали границы… скоро Эрик попросту бился в чужих крепких руках от боли, настолько сильной, что и кричать было невозможно. Да и горло перехватило спазмом. Раз, другой, почти до разрыва связок… кажется, сознание не выдержит… в расправившиеся легкие хлынул воздух. - Ааааа! Вода, пропитавшая тело, проникает в сосуды, разжижает кровь… наконец-то расслабляются мускулы, но боль не утихает, переходит глубже, концентрируется в груди… потерял сознание Эрик, уже не успев почувствовать, как забилось сердце. Неровно, тяжелыми мощными толчками. Слабо и часто, едва-едва прокачивая кровь. Наконец – сильней и медленней, нащупывая здоровый ритм. Затихший Эрик обмяк в руках археолога, все еще не открывая глаз. Отданная сила медленно приживалась, приспосабливая уже живое тело – под себя. Вокруг головы расползлась желтоватая дымка – волосы, пусть и неживые, решительно отвергали пропитавшую их краску. Вода вообще помутнела, тело стремительно отторгало вампирский яд, пропитавший каждую его клетку. Очнулся вампир уже на диване, чистым и сухим, замотанным в халат и укрытым пледом. Первыми, человеческими, живыми ощущениями были тепло, ленивый покой и мягкая ткань, ласкающая кожу. Это старый махровый халат для ванны – такой? Не открывая глаз, даже не особо выйдя из дремоты, Эрик понимал: доктора Джексона здесь уже нет. Археолог выполнил свое обещание, отдал Эрику всю свою силу, себе оставил лишь малую часть, чтобы иметь возможность вернуться на секретную базу под горой Шайен. Нет альтеранина Дениэла Джексона, есть простой доктор археологических наук, который наконец-то продолжит исследования других миров со своей командой. Нет вампира Эрика Исидро, есть… непонятно кто есть. Эрик сомкнул ладонь, потер пальцами друг о друга. Подушечки – гладкие, очень нежные, даже… мягкие. Кожа сохранила здоровую упругость, но уже не обтягивала тело как барабан, можно было легко прихватить небольшую складочку и оттянуть. Цветом – как кровь с молоком, змеятся тут и там мягкие голубоватые венки. Сильные руки, тонкие, но выплетенные из жил. Для человека, пожалуй, довольно жесткие, но Эрик сравнивал их с каменной твердостью вампирского тела. Чтобы почувствовать свое новое тело, даже не пришлось открывать глаза. Отданная сила сконцентрировалась под сердцем, как внутреннее солнце и резонировала с такой же, рассеянной в мире. Вампиры обладают невероятно острым слухом и обонянием. Чтобы спокойно спать днем, не обращая внимания на людей, снующих по улице, Эрику в свое время потребовалось несколько лет. Звуки складывались в объемную мозаику, никогда не смешивались, даже при близкой интенсивности. Эрик мог точно сказать, пришел ли звук к нему без помех, или встретил преграду, и какую. Запахи- избирательней. Тысячи оттенков человеческого тела, человеческой крови, человеческих эмоций. Опасность тоже имела свой запах, резкий, травяной, отталкивающий. И даже серебро. Сейчас мир погрузился в благословенную тишину. В комнате было идеально тихо, лишь загадочно гудел осенний ветер на чердаке. Запахи стали несравнимо тоньше. Всего час назад халат Эрика пах самим Эриком, вампирский запах, чуть землистый, ни с чем не перепутать. Сейчас же… бывший вампир просто-таки зарылся носом в ткань, но она так и пахла – тканью, немного мылом. Может быть, от кожи. Взамен мир приобрел истинную трехмерность. Источник силы в груди был глубоко связан с окружающим миром, не только резонировал, но и обменивался силой, и через нее вся комната ощущалась продолжением собственного тела. Пока – в виде размытых теней, образов, занимающих место в мире, но чувствовалось, что внутренняя сила еще не до конца прижилась и все переменится. Несколько раз Эрик соскальзывал в ленивый сон, приоткрывал глаз и тут же закрывал обратно. Совершенно непохоже на чуткое вампирское забытье, полное растворение в теплой темноте. Как оказалось, доктор Джексон оставил прощальный подарок – пару плиток армейского пайка и шоколадку, и сейчас под языком таяла горько-сладкая долька. Первая еда за триста с лишним лет. В этот раз подсознательное чутье настойчиво звало наружу, в поля, подальше от людей, и давящих стен старого дома. Эрик, в отличии от многих вампиров, следил за порядком в своем жилище, своими руками, так как не доверял приходящей прислуге, и все же тут и там скопилась пыль, а многие комнаты стояли неиспользуемыми. Тяжелый дом, мрачный, плотно законопаченный. Надежная берлога, в которой прошло столько долгих ночей и которая совершенно не подходила для бушующего под сердцем огня. К счастью, привычная одежда была все еще впору, даже лучше, чем была. Тело Эрика, словно губка, впитало в себя немало воды, он просто-таки чувствовал, что стал ощутимо тяжелей, но явно не полней. Жилистый, поджарый, с подобранным животом. Мускулы не раздуваются буграми, а аккуратно оплетают тело, линии которого приобрели куда большую, чем раньше, плавность. Но больше всего изменилось лицо и волосы. Эрик был обращен в вампира восемнадцатилетним, подростком и привык прикидываться. Его внешность была модной в викториану, с ее воспеванием чахотки, пришлась ко двору и в эпоху героинового шика. Сейчас же стоящему перед зеркалом мужчине было... лет тридцать. Все еще гладкая, чуть испорченная побелевшим тонким шрамом кожа – но серьезный прямой взгляд. Худой и светлокожий, но не болезненный. Густые и тяжелые русые волосы, на несколько тонов темней того цвета, который Эрик имитировал краской. Вернули естественный цвет и глаза, обыденные грязно-зеленые. Пожалуй, сейчас Эрик Исидро не походил даже на свой паспорт, но над этой проблемой, как и над многими другими, можно подумать и потом. Самые простые крепкие ботинки, зеленая клетчатая рубашка, куртка поверх. Затянувшееся лето только-только сдавало позиции осени, и на фоне зеленых дубов и плюща тут и там мелькали алые, золотые и лиловые заплатки лип и кленов. Меланхоличный полупрозрачный туман оседал ртутно-серебристыми шариками на крапиву, светился полосами в свете восходящего солнца – на крыльцо Эрик вышел одновременно с восходом. По левую руку – шоссе, знакомые ухоженные домики, ровные линии полей, разделенные липовыми и терновыми заграждениями. Самое время урожая, техника стоит на полях, под защитным покрытием, даже ночами. По правую руку, от заката в серебристую даль – заплетенный ядовитым плющом терн, почти прячущий за собой болотистый ручеек, тяжелые кроны буков, заплетенные полосами тумана. Заболоченная низина, до сих пор нетронутая цивилизацией, тянулась вдоль пасторальных полей, даже удивительно, что эти места все еще не осушили. Легко, уверенно раздвигая заросли лабазника и черноплодки, Эрик двигался вперед, туда, сам не зная куда. На границе восприятия клокотало ручьеподобное болотце, а затем затихло – болотные заросли поредели, прекратились в обычную лесную опушку. Взошедшее солнце разогнало остатки тумана, вместе с ним ушла влажная прохлада, а затем даже стало припекать одно плечо. А поле все тянется и тянется, зелено-золотистое, безмятежное. Шаг за шагом, никуда не торопясь. Шаг за шагом, нет никаких мыслей в голове, только шуршит листва. Шаг за шагом, мир пронизан светом и теплом. Эрик не удержался, скинул и куртку, и рубашку, подставил ласковым лучам полупрозрачную кожу. Путь шел по странным, но невероятно притягательным местам. Прояснившаяся даль была пересечена невысокими холмами, насколько хватало взгляда, и там, вдали, нетронутое разнотравье, приятно пахнущее подсыхающей травой, постепенно переходило в лес. Болотце превратилось в ручей и петляло между возвышенностями, по берегам шумел камыш и сплетали ветви кусты. Солнце уже перевалило зенит, а Эрик не увидел ни одного дома, не вышел на параллельный курс с автомагистралью, хотя был уверен, что все время шел максимум в пяти-семи километрах от нее. В небе не пролетело ни одного самолета, и это по соседству с международным аэропортом! Пару раз Эрик останавливался, чтобы передохнуть и осмотреться. Приметное болотце, темно-зеленое на светлом, насыщенном желтыми оттенками фоне, все еще было видно, а вот родного дома и деревни за ним не было видно. Идти назад не удавалось, дорога каждый раз заворачивалась вокруг очередного холма, в глазах начинало темнеть, а внутри нарастало беспокойство, почти паника. Будь Эрик вампиром, он описал бы это как близкое знакомство с настойкой полыни на святой воде. Доводилось сталкиваться с домой, защищенным подобным образом. Зато вперед, к возвышающемуся на самом большом дальнем пригорке лесу, было идти легко и комфортно. До этого времени Эрик не имел богатого опыта загородной жизни, но думать о том, как пробираться по высокой траве, не приходилось – ноги сами находили самое удобное положение, минуя мелкие ямки, аккуратно раздвигая стебли. Да и усталости особой не было. Шаг и шаг, своеобразная медитация. Шаг и шаг, кровь быстрей течет по венам, весело и ровно стучил сердце. Шаг и шаг, отступает вечный холод, ладони приятно теплые, и это не солнечный удар. Шаг и шаг, кто же ты, Эрик Исидро? Почти позабытая натура испанского гранда, жителя своего мира, четыреста лет не верившего в инопланетян, противилась самой идее называться «альтеранином», «Древним», «вознесшимся». Слова из глубокой древности, дети невероятного мира, в котором искусственный город плаватет на поверхности океана. Слова, похороненные еще в те времена, когда на Земле зарождалась цивилизация. Вампиром Эрик быть перестал. Живой, с каждой минутой все более живой. Спокойно гуляющий под солнцем. Чувствующий мир как себя самого. И мир вокруг определенно навевает мысли о Полых холмах и их хозяевах, не жалующих незваных гостей. Ноги сами несли к лесному холму, без усталости и проблем, но Эрик из принципа сел на попу, прямо в ароматную траву. Сорвал себе несколько былиночек, поморщился, когда острые верхние клыки оцарапали губы. Эта челюсть не была предназначена для еды, да и зубы немилосердно болели, даже шатались. Что известно про сидхе? В течении веков письменные источники рисовали самые разные образы, от богоподобных сущностей до крылатых человечков ростом с человеческий палец, питающихся пыльцой и росой. В веке нынешнем мистер Толкин и вовсе сотворил могучих гордых витязей, отважных борцов со злом… ладно, это явно не к нам. Деревенcкие предания сходились в том, что Добрый народ – большие любители завлечь к себе смертных, мастера морока, похитители детей. Мелкие пакостники. Свирепые и беспощадные духи природы, наслаждающиеся убийствами подобно вампирам. Или наоборот, справедливые духи природного равновесия. Тьфу, никакой системы! Примерному католику, да и протестанту, и даже англиканину полагалось в сидхе не верить, но особой набожностью Эрик не отличался еще при жизни, а став вампиром, окончательно поставил крест на своей душе и понял, что люди в мире отнюдь не одиноки. О сидхе среди вампиров лишь ходили слухи. Мир духов и мир живых мертвецов взаимодействовали лишь опосредованно, через человеческий, да и то с разных сторон. Вотчина сидхе – свободный простор, одиночество, даже природная дикость, вампиры же по природе своей паразитируют на людях. Нет никакой нужды соваться в полые холмы, где все еще выезжает Дикая охота. Если подумать, то дом у Эрика был действительно необычный. Вампир присмотрел это местечко именно за его безлюдность, и здесь ничего не менялось даже с ходом прогресса. Да, проложили шоссе до мегаполиса, а в сам поселок так и не завели. На десяток километров вокруг тянулась болотистая низина, так и не осушенная. Заброшенные земли, одинокие, как сам старый вампир, недружелюбные. Долгое время этот дом был всего лишь запасным логовом, надежным местом, где можно переждать любые городские волнения, но после Второй мировой все словно переломилось. В очередной раз закрыв калитку в заросший сухими весенними будыльями сад, Эрик осознал, что… он дома. Вот такой дом, ближайший сосед Дружелюбных соседей. Интересно, почему мир сидхе открылся Эрику только сейчас? Пригласили его познакомиться, или все же вынести приговор за все совершенное? Лес на горизонте приветливо шелестел листьями, ласковое солнце играло удлиняющимися тенями в траве. Отличный день, чтобы встретить свою судьбу. Даже если этой судьбой будет смерть. Вопреки законам логики, Ньютона, Эйнштейна, геометрии Лобачевского и прочим ругательным словосочетаниям, заветный холм приближался просто-таки рывками, стоило встать на ноги с твердым пониманием, где находишься. То ли осеннее солнце действительно прогрело воздух и землю, то ли сам Эрик был чувствительней человека к температуре, но на опушку бывший вампир вышел уже порядком уставшим, чуть вспотевшим, с курткой, небрежно повязанной на голову. Густой пушистый подлесок расступился, уступил место взрослым деревьями. Здесь шумели листвой удивительной красоты золотые липы и гордо стояли вековые дубы. Мягкая, совсем короткая трава, радостно шуршащая листвой… Деревья и подлесок вокруг выстраивались по явной логике, повторяющей устройство обычного человеческого города. Здесь были участки с густыми кустами, по которым без хорошего ножа не пройдешь, встретилась еще одна глубокая низина, как бы не та самая, мимо которой Эрик шел весь путь. А были вот такие дороги, светлые, без препятствий, величественные, словно Пикадилли-стрит. Усталость навалилась одномоментно, тяжелым одеялом, едва-едва хватило сил нога за ногу дойти до уютной поляны с чистейшим родником. На кусте лещины две белки делили добычу, а Эрик раскинулся звездой и закрыл глаза.