Хранитель

Но обернуться Го Чанчэн не решился: детство с бабушкой обернулось ему целым ворохом древних суеверий, и одно из них звучало как «не оборачивайся, когда идёшь ночью, или тебя настигнут призраки». И пусть Го Чанчэн отчаянно пытался сохранять спокойствие, мысли его всё возвращались и возвращались к тому, что произошло в палате. И жуткому ощущению, что чудовище их нагоняет. У этого монстра косы вместо рук, плевать он хотел, обернутся на него или нет! Го Чанчэн чуть не зарыдал, подумав, что и одного удара этими косами скорее всего просто не переживёт. Его богатое воображение пошло дальше и подкинуло ему картинки с убитой девушкой и её пустой распоротый живот. Обернуться… Не оборачиваться… Обернуться… Или не оборачиваться… Го Чанчэн уже весь с головы до ног покрылся потом от быстрого бега и этой нелёгкой дилеммы, но чтобы поравняться с Шэнь Вэем, ему пришлось ещё прибавить скорости. Тут он и догадался, что между Да Цином и профессором Шэнем — самое безопасное сейчас место: ему вовсе не улыбалось быть замыкающим, который обязательно окажется в лапах монстра. А профессор Шэнь вдруг остановился: Ли Цянь на его спине зашевелилась, приходя в себя, и ему пришлось осторожно поправить хватку. Го Чанчэн тем временем передумал прятаться между ним и Да Цином, почему-то оставшись позади, и осторожно оглянулся назад. И вспомнил кое-что. «Я полицейский». — Я полицейский, полицейский, я полицейский, — пробормотал он себе под нос, словно ища в этих словах храбрость. Однако никакое это было не заклинание: ему всё ещё было очень страшно. А поймав на себе ошарашенный взгляд профессора Шэня, Го Чанчэн осознал, что тихонько плачет. Шэнь Вэю сегодня многое довелось увидеть: живая тень-убийца, умеющий разговаривать кот, а вдобавок ещё и плачущий полицейский! Однако слёзы помогли лучше, чем повторение бесполезной мантры. Го Чанчэн глубоко вздохнул, заливаясь слезами, и закричал так громко, как только сумел: — Бегите! Я пойду последним! Шэнь Вэй, явно успевший привыкнуть к происходящему безумию, сейчас, кажется, просто не нашёл слов. Они снова бросились бежать, и вскоре добрались до лестницы и поднялись на первый этаж. Шэнь Вэй, освещая путь своим телефоном, высветил вдруг что-то странное в углу, и Го Чанчэн в ужасе завопил на весь коридор. Если его мозги и были совершенно бесполезны, то объём лёгких попросту впечатлял. Шэнь Вэй пригляделся: у стены стоял младенец… Нет, скорее даже эмбрион, размером гораздо меньше новорождённого, с пробитой головой, искорёженным лицом и без единого зуба. Существо выглядело словно медицинский образец из банки с формалином, вот только его впалые глаза неотрывно следили за происходящим. — Заткнись, — приказал Да Цин. — Это же больница, тут повсюду призраки, глупый ты человечишка. Шэнь Вэй хрипло уточнил: — Что это такое? — Эмбрион, умерший от аборта. — Да Цин зашипел на маленького монстра, и тот, завопив, растворился в воздухе. — Бежим, голодный дух уже у нас на хвосте! До них и вправду снова донёсся жуткий запах разложения. А следом послышались тяжёлые торопливые шаги. — Что там ещё? — в слезах заорал Го Чанчэн. — Разве голодный дух — это не бесплотная тень? Почему его шаги такие тяжёлые? — Я же сказал, блядь! Это больница! Набитая призраками! — злобно рявкнул Да Цин. — И что плохого в тяжести? А? Кому она вредит? Шэнь Вэй и представить не мог, в каких условиях обычно приходится работать Чжао Юньланю. С такими-то коллегами. Даже с Ли Цянь на спине, он вовсе не выглядел усталым, и только негромко попросил: — Хватит вам. Котик, в какой стороне выход? — Не зови меня так! — Господин кот, — немедленно сменил тон Шэнь Вэй, — мы уже достаточно долгое время бегаем кругами. В чём состоит ваш гениальный план? Да Цин аж споткнулся на месте, и Шэнь Вэй проворно замедлил шаг. Го Чанчэн, полумёртвый от страха, прижался к стенке, давясь рыданиями. Да Цин вскинул уши и оглянулся: его глаза в свете фонарика слабо мерцали. — Кажется, мы угодили в призрачный лабиринт, — заключил он, наконец. Тяжёлые шаги приблизились, и на стену легла размытая тень: стоило приглядеться, и она распалась на несколько хаотичных теневых фигур, дрожащих и слепленных в огромный клубок, и каждая норовила цапнуть или наорать на другую. В больнице люди умирают каждый день, а их духи остаются бессмысленно блуждать по коридорам, завидуя живым и питаясь их жизненной силой. Живое и мёртвое сосуществовать не может. Недобрая воля, а за ней и отчаяние… — Бежим! — взвизгнул Да Цин. Три человека и кот изо всех сил рванули в сторону кладовой, забились внутрь, и Го Чанчэн запер за ними дверь. Его лицо было залито слезами: парень откровенно не верил, что всё ещё жив. Холодная рука всего минуту назад дотянулась до его горла и почти сомкнула когтистые пальцы. Он всё ещё чувствовал ледяное прикосновение на своей коже. Шэнь Вэй опустил Ли Цянь на пол и помог Го Чанчэну подпереть дверь попавшейся под руку мебелью. Снаружи что-то настойчиво поскреблось, а затем дверь содрогнулась от тяжёлого удара. Го Чанчэн от неожиданности свалился с ног. А дверь затряслась ещё сильнее — и вдруг замерла: звуки ударов сменились жадным скрежетом многочисленных когтей по металлу. Го Чанчэн улыбнулся Шэнь Вэю сквозь слёзы: — Я даже первую зарплату не успел получить, разве это справедливо — умереть ещё до первой зарплаты? Смеяться в такой ситуации было бы дурным тоном, но удержаться Шэнь Вэй сумел только с большим трудом. — Профессор Шэнь, — спросил, всхлипнув, Го Чанчэн, — у вас остались неисполненные желания? Шэнь Вэй, совершенно спокойный, ненадолго задумался над его вопросом, а после кивнул. — Есть. Один человек… Мы встретились случайно. Я для него незнакомец, и он ничего не знает ни обо мне, ни о том, что между нами было, — мягко улыбнулся Шэнь Вэй, не обращая внимания на жуткий скрежет. — Я бы очень хотел увидеть его снова.