Грани нормальности. Грань в трещинах сомнений

Стилински совершенно не привык тому, что время может идти так медленно. В его жизни всегда было очень много событий, поэтому дни пролетали стремительно. Даже когда не было каких-то серьёзных дел, его мысли создавали для него достаточно задач, заполняя вакуум. Однако с момента, как Скотт вышвырнул его в лес, что-то в его голове словно щёлкнуло. Возникла пустота, звенящая и блаженная, будто его слишком стремительные нейроны попали в вязкую среду, которая замедлила их взаимодействие. Это был нужный отдых, и Стайлз был благодарен другу за помощь, только даже спустя несколько дней его мысли занимала тишина. Он оказался в мире нормальных людей, о чём и просил незнамо кого на той опушке в лесу. Только не этого он для себя хотел — не стать, как все, а жить, как все — спокойно, мирно, безопасно. И не столько для себя он этого просил, сколько для Дерека. Но случилось то, что случилось. Уже который раз он ловил себя на том, что пытается проанализировать чувства, которые душат его горло изнутри, и не мог. Не мог, потому что настолько падал в эти самые чувства, настолько тонул в них, что любые мысли проходили бесследно. Он не мог анализировать свою душу. Он мог только проживать эти боль, отчаяние, вину и страх, постоянный страх, что он не справится, что Дерек пострадает из-за него. С детства Стайлз предпочитал не заморачиваться. Уйти от реальности в свою собственную голову было невозможно — он продолжал воспринимать окружающий мир независимо от своего желания. Но его выбором было зеркалить всех, не принимая всё близко к сердцу. Сейчас же он словно развернул это зеркало внутрь себя. Видел своё истинное отношение к тем издевательствам, которым подвергался в школе. К другим, не менее болезненным вещам. Отец. Нищета. Злые люди. Одиночество. Деньги. Они никогда не были отправной точкой. И свою первую провокацию он согласился провести не из-за них. Однако чаще всего наказание деньгами воспринималось людьми, как самая страшная кара. А самым любопытным во всем разнообразии его заказов было то, что чаще причиной провокаций были не сами деньги. А то, какими были поступки объекта из-за них. Подлость. Жадность. Беспринципность. Жестокость. Как лакмусовая бумажка большие деньги проявляли в людях их пороки. Однако Стайлз не возлагал на зелёные купюры всю ответственность. И бил по самому больному. А теперь он понял своё самое больное место. Человечность. Умудряясь столько лет игнорировать свои ощущения, он всё равно не потерял сочувствия, сопереживания, человечности. Наверное, именно поэтому он был таким успешным в том, что делал. Искренне и открыто оценивал объект, понимал его в самой своей сути, а потом извращал эту эмпатию в нечто прагматичное, сугубо полезное и циничное. И своё отношение к собственному делу он перестал держать в рамках «ничего личного, лишь бизнес» именно тогда, когда открыл рот и завыл от безысходности, глядя на почти мёртвый лес. Тем деревьям, что он видел на окраине штата, осталось лет двадцать. Может тридцать. И это была даже не половина их возможной жизни. Четверть, быть может. Но лес знал, что скоро земля не сможет его кормить, знал, что дичь оставила эти места навсегда. Знал, что доживает. И щедро поделился со Стайлзом этим знанием. И не было в этой новости ни капли трагизма, это было настолько нормальным — знать о конце, что парень не справился. Кричал и бился в преждевременном трауре, изливая и другую боль. И она оказалась не бесконечной. Настал момент, когда душа опустела, чтобы наполниться чувствами. Теми, что не давали ему покоя который день. Остаток недели прошёл под грифом «всё в норме». Дерек работал. По-настоящему работал, так, как делал это всегда. Разнёс в пух и прах идеи Гринберга о переводе части операций в сугубо виртуальное пространство, раздал люлей проблемникам, не желая и слушать об урезанном штате и необходимости ввести дополнительный учёт дебиторов, в последний момент снял сделку с начальника департамента финансового обеспечения и уехал на встречу с потенциальным инвестором сам. А вернувшись, вызвал Стайлза. Стиль работы Хейла вызывал в парне восхищение, ещё когда Стилински наблюдал за ним, разрабатывая как объект. Но видеть воочию, как делается большой бизнес, было невероятно. Дерек будто стёр из своей памяти события, ставшие для него роковыми, и снова правил железной рукой в ЭйчКэй. Эрика бегала между кухней, ресепшн и его офисом, довольная донельзя, потому что узнавала в своём друге того босса, которого уважали и боялись все его подчинённые. И пусть его график так и не вошёл в прежнее русло, темп работы давал надежды на то, что скоро всё наладится. Однако Дерек её сильно удивил. — Мистер Стилински, я попрошу вас присутствовать со мной на встрече завтра. Мне нужно будет подтвердить наши намерения после презентации внесённых сегодня изменений. И мне хотелось бы иметь вторые глаза в помощь. Стайлз замер и некрасиво раззявил рот. — Мои глаза? Дерек отпустил подчинённых, которые уже получили все указания, обошёл стол, усаживаясь на него. — Твои, Просто Эм. Ты внимательный, подмечаешь тонкости и ловишь на ходу. Объём информации будет большой, я не хочу чего-то упустить, и откладывать подписание контракта тоже не хочу. И на встрече сегодня мне подумалось, что ты прекрасно сможешь меня подстраховать. Только костюм надень. Не с выпускного. — Я не ходил на выпускной, — только и сказал Стайлз. Глаза Эрики также выдавали крайнюю степень изумления. — Ты никогда не перестанешь меня удивлять… — почти шёпотом добавил парень. — Ты понимаешь, что это не просто… — Ты можешь это сделать или нет? Тебе нужна прибавка? Хейл вообще не обращал внимания на шок своих помощников. Он решал проблему. Так, как привык. — Эрика, немного помощи в объяснении моего затруднения… — Даже не пытайся… Он вошёл в режим робота-трудоголика. Просто купи костюм. Парень тут же ощетинился. — У меня есть костюм! Только я чуть-чуть больше, чем секретарь. Я что, один в этом кабинете понимаю, что это мне не по чину? — В чём проблема? Я не вижу причин для этого приступа самоуничижения. Я видел, как ты разобрался с заменой компаний-присосок. Я видел, какие задачи были поставлены от моего имени на корпоративном сервере. И не говори, что это была Эрика. Ничего личного, дорогая, но ты бы до такого не додумалась. Так, что тебя клинит? Я вижу тебя там полезным. Ещё вопросы есть? — Примерно тысяча. Но задавать их бесполезно. Завтра приду в костюме. — Отлично. Что у нас на вторую половину дня? На этом обсуждение ещё одного, на этот раз негласного повышения Стилински подошло к концу. Как всегда бывает в подобных случаях, Стайлз подстроился под ситуацию неосознанно. Коротко поздоровался, неглубоко, незначительно кивнул на представление босса в огромном зале финансовой компании, и занялся делом. — Отлично держишься, — шепнул ему Дерек, присаживаясь на своё место. — А-ага, — протянул Стилински и отложил карандаш, который только что чуть не сломал. Всё было как обычно в его профессиональном занятии притворяться тем, кем он не является. Но когда Дерек Хейл был так близко, его запах, его чёртова богоподобная щетина, его кожа так близко, пульс начинал сходить с ума. Мысли путались, воспоминания уносили его в ночь, когда Дерек весь был его — Стайлза, когда они дышали одним воздухом. За всё время с начала операции он ему даже не снился. А если и приходил во сне, парень этого не помнил. Только смутные ощущения. Вот так работали мозги молодого гения — он никогда не терял стержневую мысль. Сосредоточенность на задании создавала настолько плотный контроль над ситуацией, что даже секс отходил на второй план. Ему просто не хотелось. А после нервного срыва разум стал выбрасывать подобные фокусы. Стайлз постиг новую для него нужду — в нежности, ласке, взаимности. И это едва не подкосило парня. Потому что взаимность была невозможна, а принять это от кого-то другого было нереально. Час длился вечно, а они ещё даже к половине вопросов не приблизились. Стайлз уже устал сдерживать свои неуместные порывы и реакции, наблюдая за тем, насколько потрясающе Хейл умел вести дела, каким он был невероятным. Хищник в своём ареале обитания, дерзкий, стремительный. Убийственный. Он хмурился. Слушал комментарии и чётко, лаконично отвечал. Стайлз не заметил, как в диалоге возникла пауза. Дерек просматривал сорок седьмую страницу предоставленных материалов в третий или четвёртый раз, периодически прикасаясь к левой брови, создавая отсвет от аккуратных золотых часов на лице помощника. Стилински вернулся к этой странице. Пробежался глазами и чётко понял, что заставляет Дерека возвращаться к этой части контракта. — Во сколько процентов прибыли вы оцениваете интерактивную поддержку пользователей из среднего звена? И я попрошу перед вашим ответом проверить ваши данные. Потому что что-то у вас не сходится. Дерек ничего не сказал на этот комментарий Стилински, просто спокойно ждал ответа от возможных компаньонов. Тишина стала напрягать, и Хейл решил не тратить своё время. — Предлагаю прерваться на кофе, чтобы вы могли перепроверить расчёты. Дерек поднялся, даже не сомневаясь, что его предложение кто-то осмелится отвергнуть. — Теперь ты понимаешь, зачем ты здесь? — спросил он Стайлза, когда они отошли к большому панорамному окну в комнате отдыха. — Я и сразу понимал, зачем я нужен тебе на этих переговорах, Дерек. И я не лишён честолюбия… Мне, конечно, приятно, что ты так высоко ценишь мои способности. Но мне требовалось какое-то время осознать такой скоростной карьерный рост… — Знаешь, я никак не могу тебя раскусить. Ты чувствуешь себя здесь как рыба в воде. А в офисе я никогда не сказал бы, что тебе так просто дастся эта задача. Стилински кивнул. — Я хорош, Дерек. Правда, хорош. Может, у меня не так много подтверждённого опыта. Но неофициально я много что успел узнать. Да и вообще. Талантливый человек талантлив во всем. — Послушай, когда всё рассосётся, и я войду в нормальный рабочий режим, Эрике помощь будет уже не нужна. Не хочешь к Пэрришу? — А вопрос с мисс Арджент уже решён? Ну… Зря Стайлз задал этот вопрос. Дерек на глазах потемнел и плотно сжал губы. — Пост советника при Питере куда выше, чем прошлое её назначение. Сомневаюсь, что она предпочтёт понижение, пусть и вернётся к своему детищу, которое создавала столько лет. И вообще… Я начинаю сомневаться в том, что знаю её так хорошо, как раньше думал. — Жаль слышать… Сэр, я думаю, нам пора. Стилински не знал, как сделать нормальный вдох, и только надеялся, что сохранил лицо. Потому что Дерек был явно расстроен этим. Тем, что Кэйт не такая, как он думал. И Стайлз внутренне ужаснулся тому, что Хейлу ещё предстоит вынести. Обед организовали бестолково, да и расторопными будущих партнёров назвать было сложно. Поэтому Дерек решил сменить обстановку и зайти в ресторан. — Ты часто бываешь в таких заведениях? — спросил он Стайлза, который виртуозно разделывался с морепродуктами в своей тарелке, безошибочно выбирая нужные приборы. — Где ты так научился орудовать ножом? — Этим? На Ютьюбе. — А каким ещё ножом ты можешь орудовать? Стайлз прожевал, сделал глоток воды. — Разными, — тихо ответил он. Стайлз упустил себя. Вкусная еда, лёгкая музыка, возможность наблюдать за спокойным, расслабленным Дереком… Он и не заметил, что отвечает искренне, не думая о том, как поддержать легенду или создать образ. Он прокололся. Впервые за всю свою карьеру. Дерек удивлённо смотрел на парня, пытаясь разгадать его. Этот малый вызывал в нём немотивированное доверие. И вместе с тем, всё, что он о нём узнавал, вызывало неоднозначную реакцию. — Расскажешь? Это нечастое явление, знаешь ли… — Ну, я же не дитя большого города. Когда отец бросил пить, он стал брать меня на охоту. Так что я научился освежёвывать дичь лет с пятнадцати где-то… — Но это ещё не всё? — Хейл понимал, что вытягивает из подчинённого продолжение. И сам не знал, зачем ему это. Но ему, правда, было интересно. — Поварской нож я освоил, когда около года жил в Мексике. Метательные ножи чуть раньше, увлекался цирком… — это всё была обнажающая правда. Пусть не вся. Но… — Дерек, это достаточно скучно, — попытался отмахнуться Стилински. — Не то чтобы очень… Я никогда не жил вне страны. Мексика? Интересный выбор… — Да, работка наклюнулась… Подтянул испанский… — Что за работка? — Ничего занятного… Это, и правда, скучно… Стайлз невольно вспомнил, как разрабатывал Маргариту, как идеально исполнил свою провокацию. И хотя вся операция заняла у него достаточно много времени, его роль в ней была лишь на четверть этого срока. Это было опасно, крайне рискованно. Дерзко. Но они справились. И помнилось больше тёплого, даже семейного. Потому что именно Маргарита была той, кто научил его мастерски владеть шеф-ножом на кухне. — Хочешь, как-нибудь приготовлю тебе халапеньо? — Стайлз не поспевал за своими мыслями, и язык опередил его разум. Словно кнопка «стоп» сломалась. Хейл даже вытаращился от такого предложения. — Прости, я так, по-дружески предложил. Дерек отмер, но ничего не сказал. Задумался. А потом выдал: — Завтра. — Что? — Завтра приготовишь. Я скину тебе адрес смс. Правда, нас там будет много. Мы собираемся с… С друзьями… — Э… Я понял… Решил сэкономить на доставке пиццы? Дерек недоуменно уставился на Стайлза, не принимая, с чего тот сделал такое предположение. — Ты предложил… — Я… Прости, просто… Ты приглашаешь меня присоединиться к вашей компании? — робко спросил Стайлз, сдаваясь, бросая любые игры, понимая, что совершает огромную ошибку, но не в силах унять сердцебиение от восторга, от предвкушения, от… Счастья, надежды, причастности. — Да. И что именно в этом непонятного? Мне кажется, это очевидно. — У нас заканчивается обед. Может… Это короче… Считай, что это моя странность. Я приду и приготовлю самую вкусную мексиканскую кухню, что вы пробовали! — лучезарно закончил парень. — Мы не завершили эту беседу, Просто Эм.