Немного о семейной жизни

Как и многим другим детям, Фамии часто снились плохие сны. Он не помнил, что именно видел во сне, все картинки казались размытыми и неточными, но каждый раз мальчик просыпался в холодном поту и со слезами на глазах, а потом ещё полночи не мог уснуть, вздрагивая от любого шороха. Фамия никогда не рассказывал о своих снах отцам. Он был из тех детей, которые даже в совсем малом возрасте считали себя достаточно взрослыми, поэтому не хотел, чтобы родители жалели и успокаивали его из-за каких то глупых кошмаров. Но, как говорится, всё тайное рано или поздно становится явным. После очередного ночного видения, наполненного неизвестными и непонятными картинками, Фамия ткнулся лицом в одеяло, тихонько всхлипывая и пытаясь убедить себя, что всё в порядке и с ним не случится ничего плохого. Резкий скрип двери в детскую заставил мальчишку испуганно пискнуть и с головой забраться под одеяло. — Фамия? — негромкий взволнованный голос Чуи разорвал ночную тишину, и сердце Фамии мгновенно перестало биться, как сумасшедшее. — П-папа? — мальчик с опаской выглянул из-под своего самодельного укрытия, словно боясь, что вместо любимого отца увидит в дверях огромного ужасного монстра с острыми клыками и длинными когтистыми лапами. Щелкнул выключатель, и Фамию ослепил яркий свет люстры. — Боже, Фамия, что случилось? — Чуя в два шага преодолел расстояние от двери до кровати сына и сел с краю, обхватывая заплаканное личико ладонями, — Почему ты плачешь? — Я… Я не плачу… — мальчик тут же попытался вытереть мокрые глаза ладошкой, стараясь не смотреть на перепуганного отца. — Что за шум? — послышался из коридора сонный голос Осаму, а затем и он сам появился в дверях детской, — Дорогой, всё в порядке? — Не уверен… — Чуя озадаченно взглянул на супруга, — Я ходил на кухню, чтобы воды попить, возвращаюсь, и тут услышал, как Фамия плачет. — Я не плакал! — отчаянно пискнул мальчик, чувствуя, как от стыда горят уши, — Со мной всё нормально! Фамия надеялся, что этого будет достаточно, чтобы убедить родителей в том, что с ним всё в порядке, но, кажется, он совсем забыл о том, кто его отец. Осаму хватило лишь одного короткого взгляда на сына, чтобы понять, в чем причина такого поведения. — Чу, иди сюда, на минутку, — позвал он и вышел в коридор вместе с мужем. Около минуты они что то тихо обсуждали, а Фамия тщетно пытался прислушаться, одновременно вытирая всё ещё мокрое от пота и слёз лицо краешком одеяла. Вскоре оба родителя вернулись в комнату, но на этот раз Чуя остался стоять у двери, а Осаму подошёл к кровати, опустился на корточки и пристально взглянул на сына. — Солнце, ты ведь знаешь, что мы с папой очень сильно тебя любим? Фамия не совсем понял, к чему отец задал этот вопрос, но всё же согласно кивнул. — И что мы очень беспокоимся о тебе и твоём состоянии? Снова неуверенный кивок. — И ты знаешь, что можешь полностью нам доверять, что мы всегда тебя поддержим и поможем тебе? — Ну конечно, пап, я не понимаю, зачем ты мне это говоришь, — недоуменно произнёс мальчишка. — Затем, что тебе не стоит стесняться рассказывать нам о своих кошмарах, — на этот раз заговорил уже Чуя, — Плохие сны снятся всем, даже взрослым, и в этом нет ничего постыдного, — он подошёл к кровати Фамии и присел рядом, кладя ладонь на макушку мальчишки, — Ты же знаешь, нам с папой очень грустно видеть, как ты плачешь. Мы просто хотим помочь тебе, понимаешь? Фамия долго переводил взгляд с одного родителя на другого, а затем по очереди крепко обнял их. — Спасибо, папа Чуя, папа Осаму! Я... Я так больше не буду! Честно! — Вот и замечательно, — хихикнул Чуя и взял сына на руки, усаживая себе на колени, — Если хочешь, можешь поспать сегодня с нами. Фамия смущённо угукнул, обнимая отца за шею. Тот мягко чмокнул мальчишку в висок, поднялся с кровати, и они вместе с Дазаем вернулись в свою спальню. Кровать супругов была очень большой и широкой, на ней без проблем могли поместиться человек так пять. Когда однажды Фамия спросил, зачем родителям такая большая кровать, Осаму с абсолютно невинной улыбкой ответил, что это потому, что папа Чуя очень любит ворочаться и брыкаться во сне. Накахара на это только тихо кашлянул в кулак и почему-то очень сильно покраснел, но Фамия не придал этому особого значения. Чуя забрался на кровать вместе с сыном, укладывая его сбоку от себя, Осаму лёг рядом и укрыл их одеялом, выключая лампу на прикроватной тумбочке. — Добрых снов, солнышко, — шепнул мужчина, ласково потрепал сына за щёчку и чмокнул в носик, — Спи спокойно и ничего не бойся. Мы с папой Чуей защитим тебя от любых кошмаров. Фамия улыбнулся, протирая сонные глазки кулачком, и тихо зевнул, доверчиво прижимаясь к старшему отцу. Супруги не смыкали глаз до тех пор, пока не убедились в том, что сын крепко уснул. — Спокойной ночи, рыжик. — Добрых снов. Люблю тебя, Саму. — И я тебя люблю, Чу.