Illusion

      Зарево на горизонте постепенно окрашивало всё в яркие цвета. Тёмная синь уступала красно-оранжевым всполохам, проигрывая этот неравный бой, а лучи солнца, словно сотня маленьких ножей, разрезали воздух, пробираясь в самые укромные уголки лесной чащи. А там духи, феи и демоны, существа рогатые и пернатые, завидев это, прятались в свои норы, зарывались в траву или лезли в дупла, чтобы вновь пережить наступающий день. И среди всей этой лесной суматохи, под сенью старого дерева, лежали эльф и оленёнок. Как котята они жались друг к другу, в поисках тепла и нежности. Их со всех сторон овивали крючковатые корни-змеи, а мягкий плащ, на манер одеяла, укрывал озябшие тела.       Ёнджун чувствовал, как колет трава ладони, как ветвистые рога с осторожностью покоятся на мягком мхе, а тело после огненных плясок совсем не болит. Чуть ниже грудной клетки ощущалась приятная тяжесть и тепло от макушки эльфа, чьи пряди из-за утренней влажности завились в забавные барашки. Оленёнок осторожно, чтобы ненароком не разрушить чарующий момент, коснулся пальцами кончиков голубых волос, затем щеки, губ и невесомых ресниц. В груди что-то сжалось, но это были не тиски, а сдерживаемые эмоции, среди которых плескалось нескончаемое счастье. Такие чувства не сравнятся с радостью от приобретения новой вещи, их не получить от прочтения книги или просмотра сериала, но их запросто можно прожить в таких моментах, когда разум и тело чувствуют свободу от всего на свете и рвутся в безудержный танец эмоций, наполненных любовью. Любовь — это красивое слово. Нежное. Нужное. Как утопающему — палка, как изголодавшемуся — еда. И вчера Ёнджун услышал его. Это слово. Не сказанное вслух, не написанное на листе бумаги, но прочтенное в дыхании и услышанное в пении фей. И оно его захватило в вихрь. Лишь бы не размазало о землю в конце.       Щёчки оленёнка зарделись, стоило памяти подкинуть воспоминание об их поцелуе. А сердце забилось и он в смущении прикрыл глаза рукой, давя в себе немой крик. Но был неаккуратен.       — Уже проснулся?       Субин почувствовал шевеление тела рядом и приподнялся, освобождая Чхве от ноши. Тот на секунду хотел даже остановить его и вернуть трепетный момент, но осёкся, стоило лишь посмотреть в небесно-голубые глаза.       — Доброе… — промычал он и покраснел ещё сильнее.       Эльф усмехнулся.       — Добрее не бывает.       Он вроде и не спал всю ночь, но выглядел до невозможности бодро, поражая в который раз Ёнджуна, для которого восьмичасовой сон — уже трагедия, поскольку спать он любил много и сладко.       — Ты… Помнишь?       — Да.       Не требовалось объяснять, что именно имел в виду Ёнджун. Но даже без уточнений под пристальным взглядом он готов был сточить свои рога от волнения. И почему каждый раз он реагирует, как маленькая школьница?       — Мне понравилось, — сказав это, эльф хитро, но по-доброму улыбнулся, вставая с земли, поправляя помявшуюся ткань своего наряда. — А тебе?       — Угум.       И все. Только треклятое «угум» под стрекот недовольной белки, про которую все давно уже забыли. Однако Тэхен здесь и он всё видел и по его мордочке можно было понять, что он думает о двух недолюдях, которым захотелось понежиться в любви друг к другу.       — Только не начинай, — прошептал Субин, на что Тэхен лишь закатил глаза. Что означало: «Хоть сейчас я и не буду выражать непринятие данной ситуации, это не значит, что ты сможешь избежать порицающего разговора в будущем. Когда — не знаю. Но сейчас — нет сил осуждать ваши эти… Муси-пуси».       — Так, что, получается поедем домой? — спросил оленёнок.       Он проводил глазами Субина, пока тот поднимался с земли и отряхивал свою одежду, вынимая сучки и листочки из складок. Разумеется, дом эльфа был синонимом к слову «уют» и до невозможности нравился Ёнджуну, однако как же не хотелось возвращаться. Прикрыв на секунду глаза, он даже представил, как Субин садится на деревянную скамейку, поставив перед этим зажжённую лучинку на стол, как он утыкается в рутинную готовку своих снадобий, помешивая дивно пахнущую смесь и — Пуф! — магия диких лесных танцев испаряется. И более того — испаряется решительность самого Ёнджуна. Он совершенно точно не сможет в обычной обстановке воспроизвести момент минувший ночи, слишком неловко, слишком интимно, слишком…       — На самом деле, я не очень хочу домой.       Ёнджун встрепенулся. Эльф на это лишь неловко пожал плечами, почесывая затылок, словно он нашкодивший мальчишка, что отчитывается перед строгим преподавателем за разбитое окно.       — Тут такое дело, я хотел бы на обратном пути заглянуть в свою деревню, — на вопросительный взгляд он ответил. — В деревню эльфов, туда, где я родился. Из-за событий, что произошли с твоим появлением я пропустил множество встреч со старейшиной, а, поскольку, в людском поселении он бывает не часто, просто сбегать до него не получится. А тут и мы не далеко, и время есть. Если ты, конечно, не против.       — А ты думал, что я откажусь от такого предложения? — Ёнджун не понимал восхищаться ли тем, что Субин настолько сильно доверяет ему, что приглашает в дорогое для него место, или наигранно обижаться на сомнения в его голосе по поводу желания Чхве. В любом случае, он точно не мог не засмеяться, наблюдая, как эльф сначала краснеет, затем старается подобрать нужные слова и снова краснеет, не находя их. В момент они словно поменялись местами.       — Извини, — он тоже встал и подошел к Субину, бережно обхватывая его ладони своими. — Я с огромнейшим удовольствием поеду с тобой в деревню. К тому же, я никогда раньше не видел быт эльфов в таком формате. Как они живут, как выглядят их дома. Это будет невероятно интересно!       Субин смущенно заулыбался. Ёнджун же внутри себя рассыпался на множество маленьких Ёнджунов, которые выстроились в длинный хоровод и принялись выплясывать не хуже, чем нежить на балу фей. Ради такой улыбки можно и горы свернуть, как написали бы в какой-нибудь романтической книге. Но они не в ней, они всё ещё в лесу, окруженные лучами солнца и маленькими духами, что подглядывали за ними из-за деревьев.

*****

      Лошади оказались неподалеку. Удивительно, насколько эти создания умны и находчивы, ведь их нерадивые хозяева, совершенно потеряв голову, оставили несчастных животных далеко позади, рядом с большой водой, которая вымывала песчаный пляж перед лесом. Однако, несмотря на столь неприятную ситуацию, они с лёгкостью нашли их в чаще и остались до самого рассвета, самозабвенно щипая листочки с причудливых кустов.       Поводья животных запутались в ветках, седла немного съехали вбок, но физически они были в полном порядке и абсолютно игнорировали Ёнджуна и Субина, которые виновато вышли к ним на поляну.        — Нехорошо получилось, — резюмировал оленёнок, погладив по мохнатому боку Белку. Та на это лишь мотнула головой, принимая извинения, но ещё не до конца прощая своего временного владельца.       — Нам повезло, что Гилмор обучает своих лошадей и те не пустились обратной дорогой к своим стойлам. А то шли бы мы сейчас с тобой через поля, по холмистой местности и вброд через ручей, — в качестве извинений Субин протянул коням несколько кореньев, которые насобирал в дороге и те с удовольствием захрустели ими, пофыркивая от удовольствия. — Ох, смотри. — он аккуратно раздвинул плотную гриву и продемонстрировал Ёнджуну необычное переплетение волосков, которое напоминало не то косу, не то колтун.       — Не знал что Гилмор любит подобное.       — Это не его работа, а ласок, — ещё несколько подобных плетений оказались и в гриве Белки.       — Ласок? А, я видел их как-то в зоо… -Ёнджун осёкся, чуть не ляпнув сущую глупость, но тут же поправился. — В лесу. Видел, как они пробегают мимо. Юркие, миленькие зверьки.       — Да, юркие, но отнюдь не милые. А в добавок ко всему очень вредные. Поговаривают они даже яйца Сирин крадут ночами, а к этим птицам зверь и побольше подойти боится, не то, что пакость такую совершить.       Ёнджун попытался расплести неумелую косичку, однако та словно клеем была смазана, не поддавалась, и спустя немногочисленное количество попыток он бросил затею. Они лишь немного привели лошадей в порядок, выпутали из зарослей кустов и выдвинулись с ними в сторону просвета, туда, где лес с каждым шагом становился всё чище, а звуки приобретали другие формы, улетая далеко вперёд говоривших.       Тёплый воздух, наполненный вкусными запахами поля, окружил со всех сторон, стоило процессии пересечь природную границу. Табун мурашек прошёлся по озябшему телу Ёнджуна из-за разницы температур и он поёжился. Глаза после крепкого сна ещё слипались, однако общее состояние не могло не радовать: Ёнджун ещё несколько дней назад приметил, что свежий воздух и сбалансированное питание сделали своё дело и прежняя усталость ушла, вернулся здоровый румянец, а тело окрепло и больше не ныло. Всё-таки зря он ворчал на друзей и мать, которые постоянно твердили ему о том, что питаться одним кофеином — вредно, а закусывать это дело булками — и подавно. Глядишь, красавцем станет, подтянется, скулы уйдут и пухлые губы на их фоне не будут выглядеть так искусственно. Вот тогда Бомгю перестанет его дразнить!       От мыслей о друге сердце предательски заныло.       — Я думаю тебе понравится пирог из почек от Мэди. Она поливает его сладким сиропом и ещё дает отвар из коры, — Субин мечтательно прикрыл глаза. — Для неподготовленного звучит, конечно, так себе, но поверь этот вкус… Ах, этот вкус ты будешь вспоминать постоянно. Я сотню раз пробовал приготовить его сам. Вообще не получилось!       — Секретный ингредиент?       Эльф наигранно надулся.       — Она постоянно говорит, что всё дело в любви, но я вкладывал каждый раз всего себя и безрезультатно. Мне кажется она не договаривает и добавляет туда листья чертополоха.       — Да-да, и неудачи совсем не связаны с тем, что ты выходишь из себя и начинаешь носиться как угорелый, потому что не можешь правильно замочить почки.       Тэ не был бы собой, если бы не вставил колкое замечание. На что эльф недовольно вздохнул.       — Нет, это не связано.       Ёнджун недвусмысленно кашлянул.       — Так, а чем вообще занимаются эльфы?       — На самом деле наш народ много чем занимается, всего и не упомнишь. Альвы, светлые эльфы, правят в совете в столице, вершат судьбы, ведают тайны и даруют знание. Они самые древние среди всех нас, но и самые отстраненные от простой жизни. По сути, каждый эльф способен стать альвом.       — Ты тоже?       Субин усмехнулся.       — Если проживу более двух тысяч лет и не сойду с ума.       — От чего?       — От того, что тебя не будет рядом со мной.       Казалось он сказал это очень просто, как бы невзначай, однако стоило оленёнку смущённо отвернуться к коню, пытаясь убрать несуществующую соринку, как Субин тяжело выдохнул, приложив руку к груди. Восстановить сердцебиение было задачкой не из легких.       — Кхм, в общем, помимо этого есть ещё дверги, но с ними мой род никогда не встречался, — продолжал он. — А лесные, то есть я… Мы общаемся с духами, защищаем природу вокруг нас и благодаря этому создаем предметы быта для прочих народов, помогая им приобщиться к тому, из чего все мы произошли.       Всё ещё красный Ёнджун подумал, как здорово бы было, чтобы и в его мире присутствовали такие «проводники». Столько проблем бы решилось! С другой стороны стал бы хоть кто-то слушать странный народец из лесов? Нет, его мир слишком далеко ушел от таких простых истин, погрязнув в проблемах которые сам же себе и создал.       С непростыми мыслями, которые разбавлял Субин своим бархатистым голосом, рассказывая забавные истории, они медленно, но верно двигались по холмистым полям, делая непродолжительные остановки, чтобы дать лошадям пощипать сочной зелени с полей или попить студеной воды из бьющего ключом рудника. Чхве завороженно слушал про каппу, который постоянно таскает рыбу у местных выдр и про русалок, что заплетали в косы полевые цветы и плели венки из кувшинок. Узнавая больше об этом мире, оленёнок словно заново открывал для себя характер эльфа, который давно уже не был просто красиво нарисованным персонажем.       У него были страхи. Например, он очень уж боялся троллей за то, что те не редко подшучивали над ним и прятали все ягоды. У него были мечты. Он очень хотел найти цветок папоротника, который по легендам расцветал только на одну ночь в году. А ещё Субин брал на себя слишком многое. Начиная с содержания свалившегося на его голову Ёнджуна и заканчивая надуманными обязательствами перед каждым живым существом, которое попадалось ему на пути. Такой вывод оленёнок сделал отметив наличие у эльфа трёх фамильяров, вместо одного, а так же обширной базы «клиентов», которые регулярно наведывались за настоями и травами для решения своих проблем.       — А еще русалки невероятно красивые, — задумчиво говорил Субин, вспоминая сколько раз он убегал от их чарующего пения. — Но чертовски вредные и пакостливые. Стоит обидеть — мстить будут долго и изощрённо, если не утопят сразу, как попадёшься им на глаза. Однако, если ты их друг, то часть семьи. А семью свою они оберегают. — успокоил он олененка, который уже представил, как будет обходить стороной озеро неподалеку от дома эльфа.       В таком темпе они через несколько часов дошли до развилки. Одна из извилистых тропинок вела вверх, на вершину холма, который был совсем небольшим, в сравнении с далёкими туманными горами. С трёх сторон холм был окружён плотным слоем древних деревьев, которые, казалось, доставали небо своими раскидистыми кронами. Резные домики, выполненные из очень светлого дерева прятались за низкими заборами, на которых извиваясь, подобно сотням змей, рос зелёный плющ с белыми, розовыми и голубыми цветами. На крыльце почти каждого видимого дома был вырезан определённый зверёк. Где-то рысь, где-то лошадь, а на самой высокой крыше находилась деревянная статуя дракона. Он не выглядел злым и массивным, а скорее выступал в роли древнего и мудрого существа, охраняя поселение от непрошенных гостей. Ёнджун, глядя на него, искренне надеялся, что таковым не является.       — Вот я и дома, — подытожил эльф, впиваясь изголодавшимся по родным просторам взглядом в каждую детальку, подмечая то, что скрыто от простых проходивших.       Ёнджун знал этот взгляд. Он смотрел так же на дом своей бабушки, когда они провожали её в последний путь. Это было так давно, что точных событий того дня он уже и не помнит, однако чувства тоски и понимания, что, как раньше ты в этот дом уже не зайдёшь, остались неизгладимым следом в его сердце. Поэтому он ничего не ответил. Лишь подвел лошадь чуть ближе, поравнявшись с эльфом, и положил свою теплую ладонь поверх его холодной.       Белая щебёнка на подходе к воротам блестела в лучах солнца и немного слепила глаза, напоминая о тех временах, когда Субин спотыкаясь и падая бежал от всех и будучи ребенком просто хотел спрятаться в листве, скрыться от посторонних глаз и исчезнуть. Сейчас же он входил в деревню с большой тоской, надеясь поймать мимолетные взгляды знакомых. Он силился увидеть Кирдана, который приносил ему свежий хлеб по утрам перед уроками старейшины или Неллу, которая вязала ему милые накидки с ромашками на праздник летнего солнцестояния. Он так скучал по всем, словно видел их несколько сотен лет назад, хотя прошло чуть более полугода.       Из-за расположения своего дома, до селения было невероятно далеко и трудно идти, а основная работа требовала от него быть на виду у тех, кому он обещал помощь и защиту. Оттого каждое возвращение было равносильно окрылению и до недавних пор оно было единственным, что могло сделать эльфа по-настоящему счастливым.       — Суби-ин!       Звонким певчим голоском эльфа окликнула молодая девочка. Хотя молодыми эльфов было назвать сложно, ведь их жизни исчисляются в бесконечных столетиях. На вид она была совсем крохой, лет тринадцати по человеческим меркам, но с ясными глазами, как у настоящих взрослых. Выцепив взглядом Субина, она рванула к нему так стремительно, что её блондинистые волосы хлыстиками ударили по прекрасному личику, а края длинного хлопкового платья взметнулись вверх, открывая босые ступни. Ненароком она привлекла к ним всеобщее внимание и остроухие жители с любопытством принялись осматривать всю процессию, отрываясь от своих будничных дел.       Но эльфа это не беспокоило. Он откинул в сторону мешающий край плаща и подхватил на руки маленькое чудо, которое вжалось в плечо Субина. Она затараторила что-то на эльфийском языке, во фрагментах которого Ёнджун различал лишь имя эльфа, которое она повторяла снова и снова, как мантру.       Оленёнок силился разглядеть лицо Субина в ворохе тканей, однако, когда ему это удалось, сердце сжалось, ведь глазки его эльфа поблескивали от слёз.       — Cormamin lindua ele lle, — тихо прошептала девочка.       — Elen sila lumenn omentilmo, — вторил ей Субин.       — Ты совсем забыл меня, лесная ведьма!       — Даже если бы захотел, не смог бы.       — Врунишка, — она улыбнулась и пелена грусти спала с плеч этих двоих, сменившись всепоглощающим счастьем от столь приятного воссоединения. — Ты же теперь не бросишь меня?       — О, Арвен, я бы отдал всё на свете, лишь бы пообещать тебе это, но не могу. Это не в моей власти.       Эльфийка с непониманием осмотрела Субина.       — Но тут нет веревок, которые бы могли удерживать тебя от меня.       — Посмотри глубже, Арвен, есть одна маленькая и она связала моё сердце совсем недавно, — с этими словами Субин обернулся, чтобы улыбнуться Ёнджуну и тот зарделся от такого внимания.       — Хм, — Арвен задумалась.       — Mela en’ coiamin.       Девочка, осознав сказанное эльфом очень удивилась и с опаской заозиралась по сторонам, надеясь, что слишком занятые происходящим сородичи не услышат этих слов своим тонким слухом.       — Ты чего, говорить такое прямо…       — Неужели это Субин.       Ёнджун, обернувшись увидел, как несколько бессмертных расступаются давая проход седовласому эльфу. Он не был похож на стариков, которых доводилось видеть оленёнку, спина его была пряма как струна, а на лице не было бороды. Его длинные светлые одежды, сшитые из очень легкого и шелковистого материала, скрывали ноги и казалось, будто он плывет над землёй. Посох, который он держал в руке скорее выступал атрибутом его почёта, нежели клюкой, а серебристая диадема в белёсых волосах обозначала его статусность. За его спиной семенило ещё несколько остроухих, судя по всему, ровесники Субина, один из которых, с тёмными, как смоль волосами, не выражал особой радости и скорее даже наоборот, всем своим видам показывал недовольство вернувшимся собратом.       — Ох, Хуго, — девочка спрыгнула с колен Субина и они почтенно поклонились, призывая всех сделать то же самое. В ответ на это старейшина так же склонил голову, показывая, что всякое уважение должно быть обоюдным.       — Mae govannen, мой ученик, — обратился он к эльфу и в его глазах заплясали искорки радости вперемешку с осуждением. — Я невероятно рад тому факту, что ты заглянул в селение, однако меня омрачает то, что в последний раз ты пренебрёг нашими занятиями и не явился в деревню людей. Я потратил много времени, ожидая тебя.       — За это прошу прощение, старейшина Хуго. В тот день в лесу я встретил Мяндаша в бессознательном состоянии и по законам не мог бросить его.       Проницательный светлый взгляд тут же нашёл Ёнджуна и тот в смятении опустил глаза, почти физически ощущая, как его внимательно разглядывают. Сразу вспомнилось, как Субин отмечал странность того факта, что он, являясь северным существом, вообще смог дойти до их лесов. Чхве был уверен, что Хуго тоже подумал об этом, однако в слух ничего не произнес.       — Ты поступил правильно, Субин. И я вижу, что ты прекрасно справился с ролью целителя, ведь твой друг здоров на вид и крепко стоит на ногах.       — Благодарю, — голубоволосый эльф немного замялся, но тут же взял себя в руки. — Однако кое-что я сделать не сумел и хотел бы просить Вас о совете, старейшина       — Я с большим удовольствием выслушаю и тебя и Мяндаша, однако для начала, — он вытянул руку с посохом и его тут же забрали эльфы, стоящие рядом. — Для начала прошу за стол. На голодный желудок умные мысли приходят слишком поздно.       Хуго плавно развернулся и пошёл ко входу в дом из белого дерева со статуей дракона, что они видели ранее. Вся его процессия и несколько жителей выдвинулись следом. Арвен ухватилась за руку Субина и потянула его, увлекая в истории последних месяцев. А Ёнджун ещё какое-то время стоял, сбитый с толку, озадаченный и совершенно точно понимающий, что его ждёт. Ведь единственное, что не смог сделать Субин — это вернуть его «воспоминания».       Ему собирались вернуть то, чего у него никогда не было.