Caracal

Anchor — Skillet

      Тэхён рычит, дергая прикрепленными к дереву цепью руками и ногами, пытаясь вырваться. Запястья болят и кровоточат, не успевая заживать из-за упёртых попыток омеги сбежать, а многочисленные ушибы от побоев дают знать о себе острой болью. Буквально половина тела Кима представляет собой один большой синяк, потому что он очень агрессивно сопротивлялся тащившим его ублюдкам. А те пресекали это сопротивление без капли сожаления и с садистским удовольствием.       После очередной провальной попытки разорвать цепи, которые явно протёрты ядом оборотней-змей, вызывающим в конечностях онемение и слабость, он обречённо скулит и упирается лбом в землю. Кипящие внутри ярость и бешенство смешиваются с надвигающимися страхом и неизвестностью того, что будет дальше.       Хочется к Чонгуку. Обнять эту пушистую суровую махину, зарывшись носом в мягкий мех и уснуть беззаботным сном. А не сидеть в плену у слетевшего с катушек психа, который явно не чай пить с ним собрался.       При мысли о своём альфе, который наверняка сейчас в полном непонимании происходящего мечется там, далеко, омега чувствует небольшой прилив сил и вновь дёргает истерзанными руками. — Ну-ну, успокойся, — звучит довольный голос сверху, от которого у Тэ глаза застилает кровавой пеленой, и табун мурашек пробегает по спине. Подняв голову, он видит перед собой того, кого не хотел бы видеть больше никогда.       Кан Минхёк. Доминантный альфа из прошлой стаи Кима, сын вожака, и просто сукин сын, который считал себя пупом Земли и не знал никаких границ своей наглости. Ему было плевать на чувства других, он всегда добивался своих целей идя по головам, игнорируя все моральные принципы.       И с самых подростковых лет он не давал покоя Тэ, пытаясь его завалить и обещая, что омега всё равно будет принадлежать ему. О любви тут и речи никакой не шло, альфа просто хотел завладеть доминантным и красивым омегой, который был сильнейшим в их стае. Просто чтобы потешить своё эго.       У них из-за этого часто случались драки, во время которых Тэ расцарапывал скотине морду, вспарывал бока и ставил этим самым его на место. Убить его он не мог из-за родственной связи Минхёка, в котором папаша души не чаял, закрывая глаза на его косяки.       Встретив Чонгука и уйдя в его стаю, Тэ наконец-то смог выдохнуть и думал о том, что кошмар под названием «Кан Минхёк» в его жизни закончился. Всё же, у Кима появилась пара, а лезть в чужие добровольные пары не пытается почти никто. Но, видимо, он очень сильно ошибся, раз этот полоумный подловил омегу во время прогулки по лесу, вырубил специальным раствором и утащил в густые незаселённые леса на территории кошачьих. И он, и его прислужники-альфы не побрезговали избить очнувшегося и яростно отбивающегося от них омегу.       И как назло, именно сегодня Чонгук со своими альфами ушли на охоту и разведку в чужие земли, которые не принадлежали ничьей стае. И именно сегодня у Уёна была куча дел, и он не смог составить компанию другу, решившему побегать по лесу и размять лапы. — Чего тебе надо, сукин сын? — шипит Тэ, принимая сидячее положение и испепеляя альфу ненавидящим взглядом. Тот хмыкает, щуря глаза и подходя ещё ближе. — Как чего? — наигранно удивляется альфа, приседая перед ним на корточки. Тэхёна воротит даже от его запаха, из-за чего он кривит лицо и старается делать меньше вдохов. — Тебя надо. — Ты совсем головой поехал? У меня есть альфа, и мы выбрали друг друга, — утробно рычит каракал, обнажая клыки и еле сдерживая себя от впадения в состояние берсерка. Это он старается оставить только на самый крайний случай, ведь из него очень, очень тяжело вернуться. Альфам в этом плане легче, а вот омега, даже доминантный, может просто не суметь снова стать собой и полностью одичает, становясь не отличимым от обычного животного. — Мне плевать, — урчит альфа, грубо хватая омегу за лицо и с удовольствием проводя языком по чужой расцарапанной щеке. Тэхён еле сдерживает в себе рвотный позыв от этого омерзительного и чужого прикосновения, щёлкая челюстью у лица успевшего увернуться Кана. Тот хмурится зло и с размахом бьёт его по щеке, из-за чего у омеги начинает звенеть в ушах. Силы тот явно не жалел. — Я столько лет ждал момента, когда прогну тебя под себя, а тут выясняется, что ты свалил к какому-то альфе. Ещё и волку. Думал, я после этого оставлю тебя? Не-е-т, дорогой мой.       Альфа голодно облизывается, дёргая омегу за тонкую ткань футболки, которая под таким напором рвётся, оголяя тело. Из леса выходит ещё десяток альф-гепардов, которые рассаживаются полукругом после кивка Минхёка и внимательно наблюдают за происходящим. Тэхён помнит их, это верные пешки Кана, которые беспрекословно выполняют даже самые жестокие его приказы. — Кстати, что ж твой альфа тебе метку не поставил-то, раз у вас така-ая любовь? — ехидно интересуется мужчина, вздёргивая густую бровь и окончательно срывая с омеги то, что осталось от футболки. Радужка его глаз целиком стала красной, показывая насколько альфа был взбудоражен и возбуждён, наконец, дорвавшись до того, чего так долго хотел. Тэхён шипит сквозь зубы и отодвигается подальше, хмурясь.       Да, Гук на самом деле не поставил ему метку, потому что ждал определённый день, в который у вожаков принято заключать союзы с парой. Это их древняя традиция, которую соблюдают нынче не все, но Гук относится именно к тем, кто чтит древние законы, поэтому попросил Тэ подождать. Омега против не был, вошёл в положение своей пары и дал согласие на ожидание.       И ведь оставалось всего каких-то несколько недель до нужного дня. С меткой Минхёк не имел бы права его красть и пытаться подложить под себя по строгому закону оборотней, нарушение которого каралось мучительной смертью. Только вызов на битву насмерть, в которой Чонгук мог спокойно отказать, был единственным способом получить уже меченого омегу. Да и то, почти никто не прибегает к ней, оставляя в покое уже состоявшиеся пары.       Видимо, Минхёк шпионил за Кимом и прекрасно знал об отсутствии метки, поэтому спланировал это всё и смог напасть на омегу когда тот был один и не смог бы противостоять десятерым альфам. Тем более оглушённый отбирающим силы раствором, который ему шустро ввели в шею. — Не твоё дело. — В любом случае, мне плевать. Пока твоя псина очухается, я уже успею сделать всё, чтоб у него не осталось никаких прав на тебя.       Его кошка раздражённо рычит на оскорбительное «псина», и Тэ полностью с ней солидарен.       Минхёк блаженно ведёт носом по синяку на чужой скуле, хмурясь от сильного волчьего запаха и кладя ладонь на чужой поджавшийся живот. С безумным взглядом он принимается прикусывать омежью шею, оставляя мелкие красные метки. Тэхён рычит и резко дёргает головой, с силой попадая ею альфе в нос и с удовольствием слушая болезненное шипение. — Сука, — альфа срывается, со всей силы толкая охнувшего от боли в сцепленных руках омегу на землю и придавливая своим весом. Потуже натянув цепи, чтобы утихомирить брыкающееся тело под собой, он грубо гладит Кима между ног, и, протискиваясь между ними, присасывается губами к выпирающей ключице, перебивая своим запахом волчий. — Я трахну тебя так, что ты даже скулить не сможешь. Будешь моей личной сучкой, с которой я буду делать то, что захочу. Я помечу тебя, Тэхён.       Тэхён протестующе воет, вырываясь изо всех сил, раздирая чужие руки в кровь отросшими когтями и пытаясь вцепиться в чужую шею ноющими от жажды крови клыками. Чтобы прокусить и избавиться от этой твари раз и навсегда.       Чужие прикосновения и запах омерзительны и вызывают желание содрать с себя кожу там, где он прикасался. Только Чонгуку можно его так трогать, запах только этого альфы он готов носить на себе всю жизнь. Только с этим альфой он хочет делить ложе и заводить детей. И Ким лучше умрёт, чем позволит сделать Минхёку всё то, что тот сказал.       Тэхён принципиально не позволяет себе плакать, потому что пускать слёзы из-за такого урода он не намерен. Он должен быть сильным даже в такой момент и не показывать Кану своего страха. Должен биться до последней крови из уважения не только к себе, но и Чонгуку.       И в тот момент, когда Тэхён собирается выпустить на волю свою впавшую в бешенство и бесконтрольное желание убить кошку, он чувствует это. Родной и желанный сердцу запах, который стремительно приближается к ним.       И, судя по запаху и ауре, Чонгук уже впал в состояние берсерка и это сулит огромные проблемы любому, кто попадётся на его пути.       Минхёк и альфы тоже чувствуют чужое приближение, сразу же подбираясь и готовясь к скорой схватке. Судя по раздражённому лицу Кана, тот не ожидал, что Чон поймёт всё раньше задуманного и с ним придётся вступить в схватку до того, как он успеет заклеймить Тэхёна. — Гребаная вшивая тварь, как он нашёл тебя так быстро, — рычит Минхёк, слезая с дрожащего омеги и перевоплощаясь в пантеру. И дрожит тот не из-за страха насильственной связи, а из-за ауры своего альфы, которая своей мощью буквально пригвоздила и так измотанное тело к земле. Единственное, на что его хватает, это на то, чтобы отодвинуться к стволу уже почти родного дерева и прижаться к нему спиной. Ему лучше не мешаться под лапами разъярённых доминантных альф.       Выпрыгнувший из чащи Гук выглядит… ужасающе. Глаза кроваво-красные, в них не осталось ни капли человеческой осознанности, чёрная густая шерсть стоит дыбом, длинные клыки угрожающе обнажены, а с уголков рта тянутся белёсые капли пены, как у бешеного зверя. За Чонгуком выпрыгивают знакомые омеге волки, которые после рыка вожака бегут на альф Минхёка с твёрдым приказом «убить всех».       Чёрный волк бросает короткий взгляд на избитую и пахнущую чужим запахом пару и сатанеет ещё сильнее, бросаясь на бегущую на него пантеру с отчаянным воем.       Тэхён неотрывно следит за схваткой, тихо шепча мольбы о победе своего альфы и вздрагивая каждый раз, когда тот получает глубокие царапины и болезненно скулит. Минхёк хоть и урод тот ещё, но очень силён, и когти у него длиннее по физиологическим причинам.       Но и Чонгук не слаб, а тем более в своём нынешнем состоянии, когда его волка поглотила лишь жажда крови и убийства, и он буквально не даёт противнику шанса нанести ему тяжёлую рану.       Остальные волки расправляются с противниками, явно имея больше опыта в серьёзных битвах, а потом немигающим взглядом следят за схваткой вожака, не смея вмешиваться. Сейчас идёт битва насмерть за омегу, которая достанется победителю, у них нет права лезть в это.       У многих из них тяжёлые кровоточащие раны, которые те игнорируют, направляя всё своё внимание на чёрного волка, который своими усилившимися из-за злости феромонами вызывает лишь желание безукоризненно подчиниться и даже умереть по его приказу.       У Кима замирает сердце, когда спустя долгие минуты кровавой схватки между самым ненавистным и самым любимым существами в его жизни, Гук с победным рыком вгрызается в чужую глотку, и буквально вырывает её из тела болезненно завывшего Минхёка. Тот умирает мгновенно.       Тэхён выдыхает. Наконец-то всё закончено. Его альфа победил.       Но Чонгук не останавливается. Он разрывает мёртвую тушу в клочья, умываясь в чужой крови и ещё больше теряя контроль над собой. Волки жалобно скулят, пытаясь привести вожака в чувства, но тот рычит на них и придавливает к земле по стайной связи. Пытавшегося подойти и вразумить его Хосока он отбросил лапой, раздирая тому бок.       А потом, когда от Минхёка в прямом смысле осталось только мокрое место, он развернулся и медленно надвинулся на застывшего и задержавшего дыхание омегу. Последний даже пальцем пошевелить не мог от вида такого альфы. Злого, пышущего яростью и ревностью, слизывающего с морды кровь мёртвого противника.       Волк останавливается напротив омеги, втягивая носом воздух и недовольно скалясь, когда вновь слышит в запахе омеги мерзотные нотки чужого аромата. Тэхён пытается улыбнуться, чтобы разрядить повисшее в воздухе напряжение, но после угрожающего рыка вздрагивает, втягивая голову в плечи. Альфа недоволен и раздражён тем, что его пару трогал другой. В таком состоянии, он может сотворить что угодно.       Омега не удивится, если тот просто убьёт его, не сдержав себя в узде. Надо доказать ему, что Ким принадлежит только ему, даже без метки, душой, зверем и сердцем он только его. Поэтому русоволосый медленно, не отрывая взгляда от чужого, кроваво-красного, опускается на спину, раскрывая руки и негромко скуля. Показывая, что полностью подчиняется и примет всё, что захочет альфа. Он и вправду согласен на всё.       Чонгук действует молниеносно. В один прыжок оказывается над омегой и впивается острыми, как лезвия, клыками в местечко между шеей и плечом. Кожа от такого давления рвётся, а клыки альфы двигаются глубже, доставая до запаховой железы, прокусывая и её. Кошка омеги счастливо воет, ощущая формирующуюся после метки связь с волком и мечась из стороны в сторону.       Кошка-то счастливо воет, а вот Тэхён орёт от боли, потому что Чон даже не думает останавливаться, смыкая челюсти так сильно, что ещё немного, и он оторвёт от шеи омеги кусок мяса. Младший зарывается пальцами в шерсть на холке и отрицательно качает головой Хоби, который направлялся в их сторону оторвать брата от подвывающего из-за боли омеги. — Чонгу, — шепчет он в волчье ухо, поглаживая рычащую зверюгу, и игнорируя текущую на свои ключицы кровь. Неясно чью, его или Минхёка. У альфы в пасти всё смешалось. — Я твой, альфа, только твой. Теперь точно, навсегда, Чонгу. Приди в себя, прошу тебя. Мне больно.       После последней фразы волк застывает. Причинять намеренно боль своей паре это не то, что должен делать альфа. Он осторожно убирает лапу с расцарапанной им же грудной клетки омеги. Глубоко вдохнув и сосредоточившись на мягких поглаживаниях омеги и его, покрытом альфьим ароматом, запахе, Чон вынимает клыки из чужой шеи, начиная медленно приходить в себя.       Тэхён мягко улыбается, целуя волка в окровавленную морду, нежно, со всей любовью, игнорируя неприятный металлический привкус. И последнее, что он помнит, перед тем, как потерять сознание, это виновато скулящего волка, уткнувшегося ему в кровоточащую шею.       В себя Тэхён приходит от болезненно-приятного ощущения того, что метку на его шее осторожно вылизывают. Перед глазами оказывается лохматая тёмная макушка, а к телу жмётся чужое, горячее и крепкое. И родное настолько, что после всех событий сегодняшнего дня охота плакать и сутки обниматься с ним.       Ким медленно поднимает руку, приглаживая чужие волосы, из-за чего старший вздрагивает и поднимает на него взволнованный взгляд. — Очнулся, — облегчённо выдыхает вожак, притягивая омегу в свои объятия и легко целуя в искусанные губы. Тэхён блаженно выдыхает и прячет лицо в чужой шее, полной грудью втягивая чужой аромат. Который теперь очень сильно смешан с его собственным и этот факт вызывает чуть ли не щенячий восторг у младшего. — Ты проспал почти сутки. Прости меня.       Альфа невесомо поглаживает всё ещё побаливающую метку, которую сам же недавно и зализал, ускоряя регенерацию. Он действительно переборщил, потеряв контроль над собой, обычно процесс обретения метки проходит менее болезненно. Но тут уже всё решили обстоятельства.       Ким отрицательно качает головой, целуя царапину от чужих когтей на шее своей пары. — Ты не должен извиняться. Ты спас меня. Я боюсь представить, что бы произошло, если бы ты не успел. Я либо стал бы берсерком, а потом одичал, либо этот ублюдок сделал бы то, ради чего и затеял всё. — Я так испугался, когда не нашёл тебя тут. Сначала меня посетила вгоняющая в ужас мысль о том, что ты сам ушёл, но потом, учуяв запахи чужаков, я всё понял. И один из запахов подходил под твоё описание того самого Минхёка. Было не сложно сложить два плюс два и понять, что произошло. — Как ты нашёл меня так быстро? Вы же были далеко и охотились. — Не знаю, — альфа жмёт плечами, задумчиво смотря в стену напротив и поглаживая пару по голове. — Просто мой волк почувствовал, что что-то не так. Что-то неистово тянуло обратно в поселение, а я привык доверять своей интуиции и ему. Поэтому мы вернулись, едва отойдя, а нашёл я вас по запаху, всё же, у волков с этим всё прекрасно.       Тэхён понятливо кивает и вздыхает, благодаря волка Чона и мысленно гладя его по голове. Тот довольно скулит в ответ и шустро мотыляет хвостом из стороны в сторону.       Теперь, когда у Тэ появилась метка, он может чувствовать всю стаю, их ощущения, эмоции, их зверей. А главное, он может чувствовать Чонгука, да так, будто чувствует самого себя. Каждое, даже самое мимолётное изменение чужого настроения, он улавливает молниеносно. — Кстати, насчёт метки, — Тэхён приподнимается на локте, чтобы видеть лицо альфы. — Я, конечно, очень счастлив получить её, но как же традиции? Ты ведь так хотел… — Плевать, если уж существуют такие дебилы, которые не понимают, что даже без метки омега может принадлежать кому-то, то я пошлю к чёрту любые традиции. Лучше уж вместо постоянного волнения я поставлю тебе эту метку. И не буду снова, как угорелый, носиться по лесу, вынюхивая каждое дерево. Я вообще, кажется, только и делаю, что бегаю за тобой, киса.       Чонгук продолжает недовольно ворчать, а Тэхён в ответ негромко хохочет и затыкает мужчину поцелуем. Его кошка довольно мурлычет, одобряя действия своего человека и лижет морду разнеженного чёрного волчары.       Тэхён медленно прогуливается по поселению, с восторгом рассматривая повисшие в воздухе золотые нити связи, соединяющие его и каждого члена стаи. Нити щенков задорно мажут по его голым щиколоткам, а самая крепкая и толстая, нить Чонгука, мягко, но одновременно крепко обвивает его тело, уходя началом прямо к сердцу. Омега каждый раз восхищается этой особенностью стайной связи у вожака и его пары как в первый.       Ким чувствует счастье играющих вдалеке в салки волчат, азарт отправившихся на первую охоту волков-подростков, недовольство Чимина, сынок которого в очередной раз сделал какую-то пакость. Чувствует он и скуку своей пары, который сейчас на очередном нудном собрании вожаков близлежащих территорий. Омега негромко хихикает и несильно дёргает альфу за нить, чтоб не уснул.       Уён подбегает к нему с широкой улыбкой и, подхватив под руку, тащит к сидящим в кругу омегам, чтобы вместе потаскать из глубоких вёдер собранные для варенья ягоды. Тэхён широко улыбается, и, кладя руку на уже довольно-таки увеличившийся животик, скрытый тканью просторной рубашки альфы, идёт за другом.       Две, пока что прозрачно-золотистые, нити, берущие начало вокруг живота омеги, соединяют между собой родителей. Одна нить ровная и почти не закручивается, пока вторая вертится забавными завитками, явно показывая то, что ребёнок возьмёт в себя многое от кошачьих.