Caracal

      Тэхён заботливо зачёсывает назад тёмные пряди старшего, смоченной в холодной воде тряпкой вытирая выступивший на лбу пот. Тянется вниз, мягко целуя в него же, а потом и в кончик носа, и в приоткрытые губы. Чонгук еле слышно довольно выдыхает, даже сквозь сон почувствовав родные прикосновения. Омега улыбается нежно, опускается взглядом ниже и с силой жмурит глаза, чтобы остановить подкатывающую агрессию при виде глубокой, постепенно затягивающейся раны на боку старшего. Она уже успела прилично зажить за это время и выглядит не как кровавое месиво, каким было изначально.       Молодые стаи нынче зажравшиеся пошли — решили, что могут нагло вторгаться на чужие территории и присваивать их себе. Чонгук всегда таких самоуверенных ставит на место так, что те потом десятой дорогой обходят земли стаи Чон. Но в этот раз они решили объединиться, думая, что смогут взять числом. Наивный молодняк. Чонгук со стаей снова поставили их на место, и теперь точно ни одна шавка больше не подумает разинуть рот на его территорию. Только мужчина получил тяжёлую рану, защищая доминантного омегу стаи, на которого напали сразу пятеро. И вот, теперь лежит, уложив голову на колени пары и медленно, но уверенно залечивает ранение. Спасибо ускоренной регенерации оборотней.       Тэхён же верно держит пост возле своего альфы, укутывая заботой и поддержкой, как вживую, так и по нити связи. Присутствие рядом пары действительно помогает встать на ноги быстрее. У омеги и у самого плечо ноет от глубоких следов чужих когтей, но по сравнению с Чоном, его рана это просто цветочки. Затянется через пару часов. Гуку же придётся потратить намного больше времени.       Ким негромко вздыхает, поглаживая старшего по щеке, очерчивая пальцами острые скулы. Он ненавидит видеть своего любимого альфу таким обессиленным или раненым. Каждый раз сердце ноет от такой картины, даже если он прекрасно понимает, что Чонгук — доминантный альфа и вожак, а сам он — его пара, и такие ситуации довольно частое явление в их жизни. Они ведь верхушка и защита своей стаи. Все тумаки они получают первыми и больнее всех.       В дверь тихо скребутся, а потом в узенькую щель просовывается лохматая макушка Хонджуна. На щеке мальчика красуется неглубокая царапина от очень знакомых когтей. Тэхён улыбается ему мягко, вопросительно вздёргивая бровь. — Пап, мы больше не можем его удерживать. Он укусил Джисона за руку и пинается больно, — жалобно скулит волчонок, заламывая брови домиком. Позади него слышится злобное шипение и негромкие переругивания. И всхлипы. Омега устало качает головой. Это было ожидаемо, ведь у этих двоих слишком сильная связь. — Впустите его, — даёт разрешение старший, после чего Джун-и с нескрываемым счастьем на лице исчезает за дверью. А через пару секунд в комнату влетает взъерошенный Бёль, с мокрыми от слёз глазами и хлюпающим носом.       Он смотрит пару секунд на старшего альфу, а потом с громким плачем буквально летит к отцу, шустро взбираясь на кровать и со всей силы впечатываясь своим тельцем в его оголённую грудь. Елозит своим маленьким покрасневшим носиком по чужой коже, жадно вдыхая родной запах, и обвивает руками за шею. И хнычет жалобно-жалобно. Чонгук от такого естественно просыпается, немного удивлённо и дезориентировано пялясь на копошащуюся под носом светлую макушку. — Бёл-ли? — хрипит альфа, одной рукой хватая поглаживающую его по голове ладонь Тэ и благодарно целуя её, а вторую укладывая на спину сыну. Тот сразу же поднимает на него покрасневшие от слёз тёмные глазищи, и смотрит так разбито, что у альфы ёкает сердце, и вся сонливость сразу же спадает. — Пятнышко моё, что такое? — Отец, тебе больно, да? — жалобным голосочком спрашивает котёнок, пальцами невесомо прикасаясь к отцовской ране. Принюхивается мелко и вновь завывает белугой, учуяв запах крови на родном волке. — Что ты, совсем нет. Мне не больно, малыш, — успокаивающе тянет мужчина, обвивая руками дрожащее тельце и мягко целуя в пушистую макушку. Чон бросает короткий вопросительный взгляд на снисходительно улыбающегося Тэ, который лишь плечами жмёт, мол, я тоже не в курсе, что тут происходит. — Ты врёшь, — отрицательно качает головой ребёнок, подтягиваясь чуть выше и заглядывая отцу прямо в глаза. — Я же чувствую. Тебе больно, — у Чонгука сердце сжимается при виде этих горьких слёз и дрожащих губ малыша. Это то, что он никогда не хочет видеть ни на лицах своих детей, ни на лице своей пары. Он мягко стирает солёные дорожки с пухлых щёчек, шепча успокаивающие слова. — Тебе не должно быть больно, — скулит Бёль, покрывая лицо альфы быстрыми мокрыми поцелуями везде, куда дотягивается. — Никогда-никогда, — громко всхлипывает, зарываясь лицом в шею старшего. Чонгук лишь поражённо молчит, поглаживая сына по дрожащей от всхлипов спине и безостановочно целуя в светлые вихры. Альфа даже представить не мог, что его маленький омежка будет настолько переживать о нём. — Ты должен поправиться и улыбаться. Пожалуйста-пожалуйста. Я обещаю, что буду хорошо себя вести и слушать тебя во всём. И папу с братьями тоже. Только пусть тебе не будет больно, — скороговоркой выпаливает котёнок, время от времени шмыгая носом и пытаясь чуть ли не полностью втереться в тело отца. — И не будешь общаться с мальчиками, которые не будут нравиться мне? — не упускает такой возможности Чонгук, коротко улыбаясь, когда слышит весёлый хмык своей пары. Его внутренний волк гордо кивает головой и параллельно скулит от вида слёз своей прелести. — Не буду, — искренне обещает омежка, всё ещё пряча лицо в шее альфы и коротко лижет юрким язычком солоноватую кожу. Показывает кошачью привязанность — понимает Чон, вспоминая, как его омега рассказывал вожаку о повадках кошек. — Только выздоравливай, хорошо?       Чонгук не может сдержать широкой улыбки. Вся боль и усталость отходят на задний план от переполняющего его счастья из-за волнения этого маленького создания о нём. Как же Чонгук обожает свою кроху, просто словами не передать. И судя по заливающему слезами острые ключицы брюнета омежке, их чувства абсолютно взаимны. Тэхён как всегда был прав: связь Чонгука и Бёля находится на каком-то особенном, ином уровне. — Хорошо, малыш. Я обещаю, что скоро мне совсем-совсем не будет больно. Только не плачь, договорились? От твоих слёз мне ещё больнее, чем от этой пустяковой раны.       Маленький гепард быстро-быстро кивает головой, утирая с лица слёзы и снова крепко обнимая мужчину за шею. Целует мягко в щёку и тычется носиком под острую скулу. Там любимый запах родителя чувствуется сильнее всего. И нет этого пугающего запаха крови. — Ты говоришь, что я твоё сокровище. Отец, но ты тоже сокровище. Моё, — со всей присущей ему детской искренностью гундит в шею, а у альфы от этого признания разбивается сердце. Мужчина прикрывает заслезившиеся от таких сильных эмоций глаза (Тэхён ему потом долго будет припоминать эту эмоциональную реакцию, хитро хихикая), крепче притягивая Бёля к себе, пряча в своих тёплых объятиях от всего мира. Покрывает румяное личико нескончаемыми поцелуями, чувствуя, как всё внутри разрывается от любви к этому комочку. Боже, а душещипательными признаниями малыш явно в папу пошёл. Эти омеги просто без остановки разбивают его суровое волчье сердце. «Да там уже нечего разбивать, я сдаюсь», — скулит внутренний волк, пряча смущённую морду на груди у спокойно вылизывающего его чёрные ушки каракала. — Пап, — Бёль немного отодвигается от Гука, поднимая взгляд на улыбающегося Кима. — М? — Я и тебя очень-очень люблю.       Тэхён умилённо урчит, прищурив глаза, и нежно гладит сына по голове. Его маленькая прелесть. — Я тоже тебя люблю, солнышко.       Котёнок улыбается, и опять зарывается лицом в шею альфы, прикрывая глаза и окончательно успокаиваясь. Он очень боялся и перенервничал, когда почувствовал через связь плохое состояние родителя, к которому его долго не пускали. Даже объявил удерживающим его брату и Джисону бойкот и начал драться. Но сейчас, находясь в надёжных руках любимого отца и убедившись, что с ним всё будет хорошо и он не оставит котёнка, тугой комок страха в его маленьком сердечке наконец-то распутывается, принося покой.       Спустя пару минут Бёль, утомлённый сильными переживаниями, проваливается в сон, всё так же крепко сцепив ручки на шее Чона и буквально прилипнув к нему всем телом.       Чонгук пару минут смотрит на него сияющими счастьем глазами, а потом заглядывает в лицо наблюдавшей за этой умилительной сценой пары. — Тэ? — Что, Чонгук-и? — Я обожаю омег. И кошек. Моих кошек. Честное слово. И быстро наклонись и поцелуй меня, я должен куда-то деть свою любовь или сейчас сдохну.       Тэхён негромко смеётся, послушно наклоняясь к вожаку и сразу же попадая в плен чужих настойчивых губ и ладони, зарывшейся в его светлые волосы. Чонгук от передоза эмоций очень много и сильно кусается, с довольным рокотанием слизывая выступившую из появившихся ранок кровь.       Краем глаза омега замечает две любопытные пары глаз, подглядывающие из-за приоткрытой двери, и машет ладонью, зовя к ним. Альфочки шустро пробираются в комнату, взволнованно обнюхивают рану вожака, и, получив успокаивающую улыбку от него же, облегчённо выдыхают, быстро трутся носами об отцовский, и ложатся рядом, укладывая головы на свободную ногу Кима. Бёль что-то бубнит сквозь сон, чмокает губами и начинает негромко мурлыкать.       Тэхён целует всех четверых в лоб (Чонгук же нагло ворует у него ещё один поцелуй в губы, пользуясь своим положением) и, откинувшись спиной на мягкие подушки, прикрывает глаза. Он уже чувствует, как позже затекут его ноги от 4 макушек, оккупировавших их, но ему так плевать на это. Пусть хоть до посинения лежат. Им сейчас просто необходимо быть всем рядом.       Чонгук блаженно выдыхает, чувствуя в своих волосах родные длинные пальцы, запахи детей рядом и тёплое сопение любимого котёнка в шею. Рана на боку начинает заживать быстрее. — Киса, я сокровище, слышал? — Спи уже.