Caracal

      Омега задумчиво поглаживает волка по лежащей на его груди голове, время от времени почёсывая за чувствительными ушками, а пальцами второй руки вырисовывая невидимые узоры на вытянутой морде. Указательным обводит чёрный нос-кнопку по контуру, в конце приподнимаясь и быстро целуя в него. Альфа довольно порыкивает, но остаётся всё таким же напряжённым. Кошка Кима хитро сужает глаза, глядя на недовольно вертящегося под его боком чёрного зверя, прекрасно понимая, что именно не так.       А вот Чонгук и его зверь не понимают. У альфы началась Охрана, и он сразу же утащил свою чету в хижину, крепко запирая дверь (он был на грани того, чтоб ещё и стулом её подпереть, но сдержался) и тщательно вылизав каждого.       Сначала порции нежностей подверглись дети. Альфа уложил их к себе под бок, предварительно попросив принять звериную форму, и долго вылизывал маленькие тушки, стараясь максимально покрыть своим запахом. Особенное внимание он, конечно же, уделял их ушкам, с восторгом несильно покусывая как и пушистые остроконечные волчьи, так и круглые чёрненькие котёнка. Бёль был в восторге, с удовольствием подставляясь под отцовские ласки и не жалея в ответ своих, тыкаясь треугольным носиком-кнопочкой в альфий.       Хонджун же, как альфа, сначала немного сопротивлялся, явно смущённый таким вниманием, но Чонгук цепко ухватив его за хвост, возвращал назад, устраивая между своих передних лап и специально, с лёгкой насмешкой, продолжал ещё более смущающе ухаживать. В конце концов, когда к волчонку с другого бока подвалился и до безобразия счастливый брат, тот сдался окончательно, расслабляясь и тоже наслаждаясь отцовской любвеобильностью.       Потом, убаюканные успокаивающими сильными феромонами Чона, щенки свернулись в плотный комок из тел на отдельной кровати, поставленной специально для них, и крепко заснули. Чонгук тщательно обнюхал обе любимые тушки и, довольный результатом, громко заурчал. А потом обернулся к спокойно читавшему всё это время Тэхёну и по многообещающему взгляду альфы, тот понял, что попал.       До этого Чонгук лишь на пару минут отрывался от детей, подбегая к Киму и шустро водя своим вездесущим языком по искусанной омежьей шее. И теперь, когда дети, так сказать, полностью укомплектованы, волк уделит всё своё внимание паре. И то, что каракала можно кусать намного сильнее, чем мелких, неимоверно радует альфу, охранные чувства которого всё больше набирают обороты.       Спустя долгий час, в течение которого огромная чёрная зверина вертела податливого омегу как хотела, с удовольствием обновляя метку и потираясь пушистым телом о бронзового оттенка кожу, тот наконец более-менее успокоился. И даже потребовать перекинуться в звериную форму и вдоволь наиграться с игриво дёргающимися из стороны в сторону кисточками успел. Тэхён лишь довольно мурчал, прекрасно зная, что этот звук успокаивает взвинченного старшего до состояния самого доброго в мире щеночка, а также то, что у альфы особая любовь к его чёрным ушам.       «У него фетиш не только на наше молоко, но ещё и на ушки», — весело подмечает внутренняя кошка омеги, а потом закатывает глаза, когда через минуту после этого Чонгук принимает форму человека, задирает чужую футболку и с горящими восторгом глазами присасывается к набухшим соскам. У омеги молоко постепенно начинает исчезать, так как дети выросли, и альфа старается брать от жизни всё.       «Нажраться он пытается», — вновь тянет каракал, и Ким негромко хихикает. Как точно сказано.       И вот, теперь, полностью довольный и пометивший своим запахом и пару, и детей, Чон снова перекинулся волком и аккуратно улёгся поверх Кима, требуя свою порцию поглаживаний, которые незамедлительно получил.       И, казалось бы, вот оно, то самое спокойствие, к которому стремится любой альфа в Охрану: его пара и щенки под его защитой, под его феромонами, рядом никого постороннего. Но что-то не даёт альфе покоя всё это время. Раздражающее, неприятное чувство внутри, которое щекочет своими маленькими лапками терпение и спокойствие мужчины, не давая ему полностью расслабиться и насладиться этим долгожданным для альфы периодом.       Было стойкое ощущение, что чего-то не хватает. Но Чонгук всё никак не мог понять — чего именно. — И почему же ты снова ворчишь, а, мой грозный волчара? — негромко спрашивает Ким, пробегаясь ноготками по пушистой тёмной холке и бросая короткий взгляд на детей. Спят безмятежным сном. — Ты всё ещё чем-то недоволен, даже после того, как покусал меня за задницу? — «Я всегда кусаю тебя за задницу, даже без Охраны». — Ну, тогда ты тем более должен быть самым отвратительно счастливым волком в мире и светить такой улыбкой, чтоб все бесились и хотели выбить тебе зубы.       Омега негромко хохочет, когда альфа в ответ недовольно рычит и несильно кусает его за шею. — Ладно-ладно, прости. Хватит пытаться меня съесть, волче.       Чонгук успокаивается и снова опускает голову на спокойно вздымающуюся грудную клетку пары. Тэхён вновь зарывается пальцами в тёмную шерсть, пропуская её сквозь пальцы и быстро чмокая альфу между ушек. — А если серьёзно, я же чувствую, что ты из-за чего-то напряжён. Что не так, Гу? — омега тактично умалчивает то, что прекрасно понимает, в чём дело. Но не он должен говорить паре это — тот должен понять всё сам или же от этого не будет смысла. — «Я не знаю», — обречённо тянет старший, потираясь носом об ключицы омеги, вдыхая его аромат. — «Просто такое чувство, будто я делаю что-то не так».       Младший понимающе мычит, продолжая наглаживать волка везде, куда дотягивается и покрывая мелкими поцелуями сосредоточенную морду. — Просто хорошенько подумай, чего именно не хватает тебе, твоему волку и вашей душе. Загляни в своё сердце, Гук-а, я ведь лучше всех знаю, насколько оно у тебя мягкое и любящее.       Кихён открывает входную дверь и удивлённо смотрит на стоящего на пороге вожака. Омега приветствующе кивает головой, подходя ближе, кутаясь в свой кардиган. На улице зима, а в человеческой ипостаси даже оборотни не всесильны. — Вожак? Что-то случилось? У вас разве не Охрана сейчас? — Да, она самая, — немного неловко тянет мужчина, почёсывая затылок и стараясь делать вдохи как можно реже. Его сейчас до чёртиков раздражают все запахи, которые не принадлежат членам его семьи. Чонгук раздумывает пару секунд, а потом устало вздыхает и спрашивает: — Джисон спит?       Сначала брови нянечки удивлённо взлетают вверх, а потом он лишь улыбается краешком губ, понимающе хмыкая. — Нет, мы только собирались укладываться, дети пока что умылись и переоделись в пижамы, — с мягкой улыбкой отвечает омега. Чонгук удовлетворённо кивает. — Принеси Джисона сюда. Одетым, я его забираю.       Кихён кивает без вопросов и просит подождать пару минут, скрываясь в доме. Чонгук вздыхает, утыкаясь лбом в дубовую дверь. — Надеюсь, я правильно понял наше желание…       Его зверь лишь скулит жалостливо, и сам до сих пор неуверенный ни в чём. Каракал Кима незаметно закатывает глаза, укладывая голову на макушку волка и поддерживающе лизнув в чёрное ухо. Какие же эти альфы глупыши.       Кихён действительно возвращается через пару минут, держа на руках удивлённо пялящегося на вожака альфочку. Каштановые волосы ребёнка находятся в полном беспорядке, а серые глаза неотрывно смотрят на статную фигуру альфы напротив. — Ну, привет, дружище, — мужчина тянет руки к Джисону, и тот сразу же послушно идёт к нему, продолжая непонимающе и немного неверяще смотреть на брюнета. Нет, Чонгук, конечно, уже давно перестал враждебно к нему относиться, позволяя находиться рядом с «его пятнышком» и даже почти не строя недовольные рожицы. И сладости домой приносит теперь на четверых (пара вожака тоже оказался тем ещё сладкоежкой), а не троих, как и членов его семьи.       Кихён прощается с ними, говоря, что остальные дети ждут его, и, пожелав хорошей Охраны, закрывает за собой дверь. Чонгук молча идёт обратно к хижине, кутая прижавшегося к его груди мальчика в свою куртку и задумчиво смотря себе под ноги. Медленно он осознаёт то, что его волнения потихоньку начинают рассеиваться.       Мужчина останавливается в паре сотен метров от хижины, немного отодвигая альфочку и внимательно заглядывая в его лицо. Джисон вопросительно наклоняет голову, стиснув в пальцах ткань его свитера. Маленький, ничего не понимающий, нервничающий щенок. Чонгуку внезапно хочется его… приласкать. Докатился, блин.       Брюнет прикрывает глаза и зарывается носом в чужую густую шевелюру, делая глубокий вдох, втягивая в себя как можно больше запаха этого серого засранца, который так внезапно появился в их жизни. И как только лёгкие заполняет чужой ненавязчивый аромат, Чонгук и его зверь понимают — это именно то, чего им не хватало.       Даже не осознавая этого, они уже давно признали этого волчонка своим.       Чонгук вздыхает. Это было ожидаемо. Его омега обожает этого щенка, его волчонок связал себя с ним крепкими узами дружбы, а его обожаемый котёнок, кажется, уже давно увидел в нём своего будущего партнёра по жизни. Это было лишь делом времени, когда альфа и сам оттаял бы к нему окончательно. — Ну что, сынок, — волчонок удивлённо округляет глаза, явно не ожидавший к себе такого обращения. Чонгук негромко хмыкает, зачёсывая отросшую чёлку мальчишки назад. — Готов провести с нами несколько дней? — и целует мягко в лоб, теперь точно понимая, что наконец-то поступает верно. — Надо будет потом твои вещи к нам в дом перевезти.       Альфа немного паникует, когда глаза ребёнка начинают слезиться, а сам он громко всхлипывает. И начинает плакать, утыкаясь лицом в мягкую ткань свитера на груди старшего и крепко обвив руками за шею. А потом подтягивается выше, неловко чмокая мокрыми губами мужчину в щёку и пряча заплаканное лицо в чужой шее, вдыхая успокаивающий сильный аромат вожака и чувствуя себя в безопасности. В крепких и заботливых руках… отца? Брюнет успокаивающе поглаживает мальчишку по узкой дрожащей спинке, укачивая и стараясь успокоить.       «И как мне теперь выпендриваться на него?», — скулит внутренний волк мужчины, растроганный такой сценой, — «У меня сердце треснуло, человек. А ну быстро поцелуй его».       Чонгук послушно чмокает ребёнка в макушку. И решает применить запрещённый приём. — Ну, не плачь. Иначе я не позволю Бёл-ли общаться с таким плаксой. Только крепкий и суровый волк, понял меня?       Джисон, заслышав чужое имя, согласно кивает головой, начиная быстро-быстро тереть глаза руками, утирая слёзы и показывая, что он вообще ни разу не плакса. А потом вновь обнимает альфу за шею и улыбается так лучезарно, что у Чона просто не остаётся шансов. — Мелкий подхалим.       Усмехается старший и продолжает путь в хижину. Он уверен на сто процентов, что Тэ будет смеяться над ним.       Когда Тэхён видит на пороге этих двоих с красными носами и взъерошенными волосами, он не сдерживает смеха, прикрывая ладонью рот, чтобы не разбудить детей. Волчонок выглядит до безобразия счастливым, сверкая радостными глазами и бросая беспалевные (нет) взгляды на Бёля, а Чонгук упрямо отводит взгляд в сторону, стараясь не пересекаться с весёлыми смешинками в янтарных глазах пары. — Даже не думай что-либо говорить, — бормочет альфа, передавая ребёнка в руки омеги. Тот продолжает широко улыбаться, быстро чмокая Джисона в макушку и нос и шустро стягивая с него дутую курточку. — Я вообще молчу. — Зато твоя киса стреляет очень красноречивыми взглядами. Нам с волче неловко.       Младший вновь негромко смеётся, накрывая ладонями немного замёрзшие щёки альфочки, который блаженно прикрыл глаза, наслаждаясь заботой. В доме так тепло и хорошо, и пахнет очень вкусно четырьмя давно дорогими серому волчонку ароматами. — То есть ты позволишь этому «серому наглому засранцу» находиться рядом с твоей «пятнистой прелестью»? — не может сдержаться от поддевки омега. Альфа действительно выглядит таким смущённым, после того, как сам притащил в свою Охрану щенка, на которого вечно косые взгляды бросал. — Я тут подумал, — брюнет принимается раздевать мальчика, чтобы тот смог перекинуться в животную форму, — Что лучше уж пусть с моим маленьким омежкой тусуется тот, кто у меня вечно под носом и которого я воспитаю сам, а не припрётся какой-нибудь левый придурок, решивший, что достоин моего пятнышка.       Тэхён лишь кивает головой. А что, в словах его пары действительно есть логика. Хоть и звучит это очень смешно. — И вообще, меньше слов, киса. Давай-ка быстро перекидывайся зверем и запрыгивай на кровать, я знатно стрессанул, пока ходил за ним и слушал все эти чужие ароматы.       Омега качает головой и послушно оборачивается кошкой, укладываясь головой на мягкие подушки и с интересом наблюдая за двумя альфами.       Чонгук берёт на руки уже перекинувшегося в волчонка Джисона, пару раз целуя между пушистых ушек, наигранно фукает, когда тот в ответ лижет его в щёку, и укладывает рядом со своими детьми. Джисон радостно тявкает, осторожно впихивается между братьями, и быстро лизнув каждого в мордочку, тоже засыпает. Чон несколько секунд изучает их задумчиво-довольным взглядом, а потом и сам перекидывается волком и лезет к своей паре. — «И даже не вылижешь его пару десятков раз?» — насмешливо спрашивает Ким, бодая альфу головой. Тот ворчит в ответ, отворачивая голову. — «Не дави на меня, я только смирился, что у меня теперь три ребёнка». Каракал мурлычет, потираясь мордой о чужую, и коротко лижет в нос. Что ни говори, а он невероятно горд своей парой. — «И если я не сказал об этом, это не значит то, что я не успел поцеловать его пару… десятков раз по пути сюда».       Мысленно Тэхён лишь истерично ржёт, а в реальности негромко рокочет, подставляя игриво вертящиеся вокруг своей оси чёрные уши перед волчьей мордой. Так сказать, его личный анти-стресс.