Alice in NORMALland

Словно вечно движущаяся карусель, не позволяющая увидеть что-то новое. Все те же картинки, словно их зациклили на пленке и показывают снова и снова. Желтый, оранжевый, изредка красный, желтый, оранжевый, изредка красный. Деревья, деревья, деревья. Словом, ощущение, будто это не закончится никогда, словно в жизни ты больше ничего не увидишь, а так и будешь смотреть эту нескончаемую пленку. — Так ведь вся жизнь пройдет, а ты и не заметишь. Так и будешь смотреть. Желтый, оранжевый, красный… — подумала Алиса, наблюдая за бесконечным однотонным пейзажем за окном машины. Небольшой черный Фольксваген несся по пустой дороге, по обе стороны которой лежал бескрайний лес. Сырые опавшие листья летели в лобовое стекло, попутно к нему прилипая, из-за чего дворники работали постоянно. Небо затянуто серыми и черными облаками, за счет чего, смотря в даль, видишь контрастную картинку, которая настораживает своей всепоглощающей тишиной, но одновременно затягивает своим спокойствием и неизведанностью. Тишина, которой так часто не хватает в нашем мире. Кого-то она пугает и вызывает чувство одиночества и его неизбежности, кого-то она окутывает, словно шерстяной плед, помогая разобраться в своих мыслях и принося умиротворение. Людям сложно находиться в тишине, так как им сложно совладать с собой, оставшись наедине со всем, что находится в черепной коробке. Словно, оставаясь в тишине, все накопившиеся мысли превращаются в один поток информации, в шумы на старом телевизоре при потере связи и заставляют сходить с ума. «А кто из нас не сумасшедший? — пронеслось в голове у Алисы. — Так ведь, Шляпник?» Последняя фраза Алисы, как оказалось, была сказана вслух. — Ты это нам, Алиса? — послышался голос мужчины с водительского сиденья. — Нет, папа. — ответила девушка, а после наклонилась вправо и шепнула. — Все равно они нас не понимают. — Ты опять говоришь сама с собой? — раздался уже женский взволнованный голос с переднего пассажирского сиденья. Женщина, сидевшая спереди развернулась к Алисе и стала внимательно ее разглядывать обеспокоенным взглядом. — Это мои друзья, моя семья! — девушка схватила лежащие рядом игрушки и положила их к себе на колени. У нее почти срывался голос. — Мы твоя семья, Алиса. Я и папа, мы тебя любим. — голос матери дрожал и на глазах накатывались слезы, она отвернулась от дочери и с мольбой стала смотреть на мужа. — Вы мне не семья, я не знаю, как сюда попала, но вы меня не понимаете и не слушаете меня! Моя семья — это Шляпник, Белый кролик, Соня, Чеширский кот и Гусеница. — Алиса обняла игрушки, лежащие на ее коленях. — Это просто тряпки, которых ты видишь героями сказки, Алиса. Прекрати это, я прошу тебя! — голос мамы срывается на крик, а по щекам начинают катиться слезы. — Энн, прекрати это! — вмешавшийся в разговор отец взял жену за руку и крепко сжал. В его взгляде читалось не меньше боли, чем во взгляде Энн, но он старался быть спокойным и не затрагивать эту тему по указаниям врача. — Прошу тебя, доктор Робертсон сказала… — Я помню, Рон. — Энн перебила мужа и тяжело вздохнув снова повернулась к дочери. — Прости меня, Эл, скоро мы приедем домой, я заварю тебе твой любимый чай. Ты ведь так давно не была дома… В ответ последовало молчание, Алиса снова пустым взглядом наблюдала за бесконечным пейзажем за окном, а ее мама, повернувшись вперед, просто закрыла лицо руками, больше не в силах говорить или делать что-то. И снова бездонная всепоглощающая тишина. Каждый уходит в свою собственную тишину, оставаясь наедине со своим кошмаром или со своим собственным чудесным миром, а для кого-то это единое целое. — Желтый, оранжевый, изредка красный. — снова проносится в голове у Алисы. — Желтый оранжевый, серый, коричневый, черный. Хм, это что-то новенькое, кто-то сменил пленку. — за окном стали появляться редкие дома, что свидетельствовало тому, что Алиса приехала домой, хотя, таковым она его не считала.