заказ 2х2

— Тебе нравится Лос-Анджелес? — её голос напоминает мурлыканье усталой, разнеженной кошечки. Билл усмехается, убирает маску для сна на лоб. — Очень. Тамошние бомжи и сумасшедшие на улицах в час пик — особенно. — Билл! — взъерепенилась Сэм от внезапно взыгравшего в ней патриотизма. — Ну ладно, только психи. Девушка цокнула языком и, насупившись, шумно отпила свежий кофе через трубочку. Не привыкшая к перелётам, Сэм не могла заставить себя вздремнуть хотя бы часок, поэтому, не смыкая красных глаз, рисовала в скетчбуке. — Я, кстати, про тебя, — не смог не добавить довольный Билл. Сэм закатила глаза, но все-таки улыбнулась. — О боже, — протянула она. — Подкат года. Билл рассмеялся. Сэм зевнула и потянулась в кресле. — А я вот о Швеции совсем мало знаю, — поделилась она. — Знаю, что там красивая природа и очень холодно. — Не беспокойся, принцесса. Гид из меня так себе, но семлу под кофе заточим — обещаю. — Билл наглым образом присвоил себе кофе, что попивала Сэм, и отхлебнул. — Ты только домики в центре не забудь сфоткать и выложить в свой любимый инстаграмчик. — «Любимый инстаграмчик», — передразнила его Сэм. — Что тебе мой инстаграм сделал? — Мне просто не понятно, на кой хрен тебе так хочется, чтобы все о тебе всё знали. — Это ведь часть бизнеса… — несмело парировала Сэм. Помешивая трубочкой сахар, скопившийся на дне стаканчика, Билл хмыкнул: — Тебе не кажется, что для бизнеса там как-то всё нараспашку? Сэм нахмурилась. Она развернулась к нему, подперев щёку кулачком. — Ты думаешь, что я растрезвоню везде, что мы вместе? — О боже, Сэмми… — тяжело выдохнул Билл. — Об этом и так всем известно, дорогая. И меня это мало волнует. Мне просто неясно, зачем так много говорить о себе и своей жизни незнакомым людям. Девушка пожала плечами: — Доверие аудитории… «Да-да…» — мысленно усмехнулся Билл, но не стал озвучивать своё мнение: и ослу понятно, что Сэм отчаянно рыщет через свой блог признания, но Билл очень сомневается, что слава способна дать это чувство — это чувство идет изнутри наружу, а не наоборот. Даже самая яркая звёздочка в небе гаснет рано или поздно. Обняв его руку, Сэм прильнула к его плечу и заглянула в экран мобильного. — Что ты там делаешь? — нарочито ребячливо поинтересовалась Сэм, за что Билл щипнул кончик её любопытного носа. — О границах слышала? — Слышала, — буркнула Сэм. — И уж кому, но не тебе мне о них рассказывать. Вдруг экран телефона погас, и Билл посмотрел на девушку в упор. — Можно поподробнее? — Мы подерёмся тогда… Я просто хочу сказать, что… — Да-да? — …что, когда люди любят друг друга, — Сэм начала жестикулировать, помогая себе справиться с волнением, — границы, наверное, и не нужны, ведь любящий человек не станет причинять тебе боль… Билл допил кофе и отставил стаканчик. «Пиздец… — подумал он. — Тебя жизнь совсем ничему не учит, видимо…» Сэм заглянула ему в лицо и нахмурилась, пытаясь уловить его реакцию. Он откашлялся, поперхнувшись ее словами. — Ага, — едко отрезал он, вальяжно откидываясь на спинку сиденья с устало прикрытыми глазами. — А я считаю, что люди разные и каждый любит в меру своей испорченности, — лаконично заключил он, и Сэм было нечего на это возразить. Она раскраснелась и отвернулась к окну, дав себе время переварить его слова — безапелляционно горькие, оставляющие неприятное, обидное послевкусие. Но продолжать спорить с ним она не хотела — это бесполезно. — Границы — это правильно, — согласилась она с таким трогательным простодушием, что у Билла губы дрогнули в улыбке. — Но это ведь не значит, что нужно закрываться друг от друга? Ты ведь сам часто настаивал на том, чтобы я была открыта с тобой. Несмотря на неопытность Сэм в некоторых вопросах, Биллу всё равно было интересно с ней говорить — порой после их разговоров он несколько дней вынашивал разного рода мысли. Он вообще любил повести светские беседы — особенно с товарищами по цеху, — и Сэм как-то внезапно выбивалась из ряда его любимых собеседников. Он мог часами философствовать с Энди о смысле жизни и генерить удивительные идеи, но он также, как оказалось, мог часами слушать всякий трёп на пространные темы, о которых Сэм любила пожужжать. — И каждый раз открывалась. Жалеешь разве?

***

— Мистер. Билл вздрогнул. Медсестра, тучная женщина, пришедшая поменять капельницу, дёрнула его за плечо. — Вы просили вас разбудить в семь. Больничный запах ударил в нос, возвращая Билла в холодную реальность. Поворчав о спёртом воздухе, женщина распахнула окно. В палату ворвался выразительный цветочный запах. Мужчина почесал глаза. — Чаю? — предложила медсестра. Билл разглядел её имя на бейдже: Николь. Он огляделся по сторонам. — Что, сны хреновые? Скарсгорд ничего не ответил. Он увидел на кровати Саманту, такую белую, что почти прозрачную на постели. Завидев, как Билл завис в кресле, разглядывая прибывшую вчера пациентку с тяжелым передозом, медсестра пощёлкала пальцами в воздухе. — Прогуляйтесь, — сказала она, и её тон смягчился. — К восьми доктор будет здесь и всё вам расскажет. И не курить в коридоре, — пригрозила она пальцем. — Идёмте. Билл перевёл остекленевший взгляд с Сэм на женщину, что поманила его рукой. Он тяжело поднялся и подошёл к распахнутому окну, откуда доносился незнакомый ему приятный, медовый аромат. Его взору открылась улица, усыпанная фиолетовыми лепестками, что ветер срывал с деревьев и кружил в воздухе. — Жакаранда, — прокомментировала Николь. — Цветёт весной и осенью. Быстро сбрасывает листья, но зато как красиво. Люблю это время. — Да… — тихо откликнулся Билл. Следующие несколько невыносимых в своей неопределённости минуты Билл провёл в коридоре, налив себе кофе из автомата. Персонал и интерны начали шастать туда-сюда, зевая, жалуясь на недосып и комментируя завтрак в кафетерии. Ему хотелось вернуться в палату, к Сэм, но знал, что умрёт на месте. По мере того, как мучительное сонливое наваждение его покидало, Билл медленно возвращался в свою жизнь, со всеми её планами и проблемами, которые он должен решать. Но была одна проблема, которую он решить не мог. — Будете? Билл рассеянно посмотрел на Николь, которая снова оказалась рядом, возле палаты. Она протягивала шоколадку. Билл нахмурился, помотал головой. — Нет, спасибо. — Блин, — чертыхнулась она. — Я, вообще-то, худею. Родители онкобольной подарили. Николь подсела к нему, раскрывая обёртку шоколада. — Она употребляла раньше? Билл опешил. Раздражённо поглядел на Николь, которую ничуть не смутила его реакция. — В любом случае этот вопрос поднимется, — произнесла она. Вчера, когда Сэм доставили в бессознательном состоянии в отделение, дежуривший врач выуживал из Билла любую информацию о пациентке, но Билл лишь сумел вымолвить: «У неё есть проблемы, но…» После этого врач прервал его вопросом: «С наркотиками?» Билл воскликнул: «Да она даже не пила!», на что услышал возмутительно спокойное: «Ну это ещё анализы покажут». — И почему все выписывают этот поганый ксанакс, — проворчала медсестра. — Эти мозгоправы ничего не понимают. От него мрут как мухи, эти суицидники — им бы только дай способ, а повод найдётся.

***

— Малыш, — Билл нагнулся к Сэм, сидевшей в полном отупении на краю унитаза, на бачке которого они только что трахались. — Ты в порядке? Сэм подняла на него глаза, сияющие от восторга и колючего блаженства, что пульсировало по телу. — Ну конечно, — улыбнулась она. Одной рукой Билл сгрёб её щёки и чмокнул в нос. — Я люблю тебя. Сэм смотрела, не моргая, в его глаза. Прохладными пальцами провела по его лбу, убирая упавшую чёлку. — А я тебя… — шепнула она. — Вызови такси, мне нужно собрать коробки. Растроганный, Билл улыбнулся. Он смотрел на неё, как на сокровище. Неужели уже завтра утром они вместе сядут в самолёт и улетят в далёкую Швецию, где начнут всё заново — по-настоящему, с новыми проблемами, ссорами, вспышками, но всё-таки дадут себе время поставить их отношения на рельсы. — Ты ведь этого хочешь? — Всегда хотела. Больше она ничего не могла вспомнить. Она себя обнаружила сидящей в кабинке, в неподвижном состоянии, ссутулившись и уронив руки между ног, залипая на приоткрытую дверцу. Губы горели от страстных поцелуев. «Нужно собирать коробки», — вспомнила она о грядущем путешествии. И надо позвонить маме, сказать, что я еду фотографировать прекрасные фьорды. Держась за стенки, она с трудом поднялась на ноги и поняла, что они ватные. На полу, белоснежном кафеле, Сэм увидела алые капли. Кровь, хлынувшая из носа, стекала с ее подбородка и в замедленной съемке разбивалась крупными каплями о пол. Через несколько минут Билл услышал женский вопль в той самой уборной, откуда вышел несколько минут назад, чтобы вызвать такси, чтобы поехать с Сэм к ней домой собирать вещи, чтобы улететь утром к нему домой. Кричали, что нужна скорая.

***

— Здесь точно нельзя курить? — Нет, — отрезала Николь, расправляясь с шоколадом. — Даже не думайте. Билл тяжело вздохнул и откинулся на спинку сиденья. Смотрел на дверь палаты, в которой лежала Сэм. — Она не была суицидницей, — вырвалось у него невольно. — Она любила жизнь. Николь хмыкнула, отправляя обёртку от шоколада в мусорное ведро. — Они думают, что жизнь их не любит, — поглядела она на Билла исподлобья. — Ждите доктора. Неспешной походкой, убрав руки в карманы халата, Николь отправилась по коридору в другие палаты. Билл очень хотел курить. Он подошёл к окну, из которого открывался прекрасный вид на цветущую жакаранду. Хотелось вдохнуть этот незабываемый аромат снова, но в коридоре окна были заперты. Нужно возвращаться. Прежняя жизнь неотступно маячила на задворках сознания, куда её отбросило со вчерашнего вечера до сегодняшнего момента, когда в кармане завибрировал телефон, как бы призывая вернуться. Билл достал айфон из кармана, увидел входящее от Клары, его дорогого, чуть нервозного, но сговорчивого менеджера со сгоревшим под Лос-Анджелесским солнцем носом. К сообщению был приложен файл с забронированными местами в самолёте. Одно из них было возле окна. «Ты так и не ответил: один летишь или с ней?» Сквозняк распахнул дверь палаты, высвобождая в коридор уже до боли, что будет выкручивать Биллу внутренности, полюбившийся запах цветущей жакаранды.