***
Сэм смотрит на помады, выставленные в аккуратный рядок. Думает, какой оттенок подойдёт лучше к платью — непривычно короткому… Сэм уже позабыла, каково чувствовать себя сексуальной. Лишь Билл дарил ей это ощущение, но с Биллом в последнее время отношения как-то не клеились. Поэтому приходится выкручиваться самой. Выбирает беспроигрышный алый. Макияж всегда был камнем преткновения — с самого первого недосвидания их мнения расходились: Сэм полагалась на вкус Билла, а Билл продолжал отпускать шуточки. В итоге Сэм сдалась и редко красилась при Билле, но, когда это делала, чувствовала себя глупо, ловя в зеркале его взгляд. Сэм смотрит на то, что получилось. Ей грустно, но ей хотелось бы, чтобы он запомнил её такой — не той неуклюжей, истеричной Сэмми, которая краснеет от каждого двусмысленного взгляда в свою сторону, а другой. Такой, до которой никогда не дотягивала. «Всё в силе?» — набрала она. Билл отпустил всякую надежду на то, что сумеет ещё сгладить углы. Ясно, что этот вечер — попытка примирения. Билл прекрасно знал, что Сэм не хуже него это понимает. И если она не приедет, он сильно в ней разочаруется. «Да, за тобой подъехать?» — пришёл ответ, и Сэм замешкала. От происходящего отдавало воспоминаниями об их первом свидании, но повторять всё это не хотелось — не сегодня, когда их отношения напоминали руины, вокруг которых они оба бегали, в панике пытаясь воздвигнуть что-то новое, иное, путём переговоров и компромиссов. «Я сама подъеду», — набрала она, и Билл не стал настаивать. Увядающее лето в Лос-Анджелесе отмечено участившимися дождями. По вечерам, когда неоновые вывески и огни мчащихся автомобилей отражаются в мокром асфальте, Сэм особенно не хочется разменивать этот город на заснеженную Канаду. Но воспоминания о «неудачной интрижке», как окрестила её отношения с Биллом Скарсгордом мать, гнали её прочь. Вечерний, недремлющий Лос-Анджелес особенно прекрасен. Мокрый асфальт усыпан блеском бесконечных огней, а тёплый воздух пропитан свежестью осеннего дождя. Улицы города затопились громкими разговорами, разнообразием акцентов, смехом, музыкой и визгом шин. Офисные планктоны доедали свои бургеры возле «Макдональдса», а террасы облюбовали сладкие парочки и холостяки, ищущие спутницу на вечер. Сэм расплатилась с таксистом и нырнула в гудевший от разговоров, смеха и музыки, сотрясавшей стены небольшого здания, воздух. Возле клуба докуривали свои электронки мужчины, а женщины фотографировались на фоне модного, увешанного вывесками здания, стены которого содрогались под натиском басов разудалого диджей-сета. — Саманта Линч, — назвалась Сэм, чувствуя себя в высшей степени неловко. Крупный мужчина на входе, облачённый в строгий идеальный смокинг, с наушником, воткнутым в ухо, и подбитой губой, — пролистнул в телефоне список фамилий и кивнул. — Проходите, мисс Линч, — его непроницаемое лицо наконец смягчилось вежливой улыбкой. — Приятного вечера. — Спасибо. То, что она была заявлена в списке гостей, льстило. Неужели Билл действительно её ждал? Опасная надежда скребанула по сердцу. Минуя небольшое фойе, где на обтянутых красным бархатом диванчиках общались парочки, лениво потягивающие свои коктейли, Сэм оглядела VIP-ложи. Всё это вызывало восторг. Сэм давно не была в подобных местах, и приятно холодящие кожу клубы искусственного тумана навеяли щемящее чувство ностальгии. Сэм даже не подозревала, как изголодалась по веселью. Это было одно из лучших звёздных мест в городе, где плодились полезные связи, открывались и закрывались крупные проекты и заключались многомиллионные сделки. В таких местах всегда есть своя более-менее постоянная фауна, периодически разбавляемая новыми лицами. Очевидно, Билла кто-то пригласил по случаю отгремевшей накануне премьеры, которую Сэм изо всех сил игнорировала, несмотря на вывески кинотеатров и мелькающие рецензии на медиапорталах. Сэм сразу увидела его — было сложно пропустить мимо глаз высокого широкоплечего мужчину в серебристо-серой рубашке, который неоднократно являлся ей в беспокойных снах. Билл был окружен небольшой компанией, делал селфи с какой-то миловидной высокой девицей, рядом с которой Биллу практически не приходилось даже приседать ради фото. Это была примелькавшаяся модель люксового нижнего белья. Сэм зависла в странном оцепенении, разглядывая Билла издалека, тонувшего в тумане и вспыхивающего софитами полумраке. Он был весел, непринуждён и, как обычно, обаятелен — в своём мире, где места Сэм не было никогда, она была лишь преградой. Билл, разве не было бы лучше оставить всё как есть? Оставить всё позади… Зачем же ты меня мучаешь. — Джина, пожалуйста. — Придерживая короткую юбку, Сэм залезла на барный стул. Стойку также окружила пара подруг, беседовавших о чём-то за бокалом текилы, и поодаль сидел, сгорбившись над телефоном, мужчина с густой бородой, в которой начинала серебриться проседь. Сэм устраивала такая обстановка. — Чистый? — уточнил бармен. — Конечно. Он по-доброму усмехнулся, ловкими движениями натирая полотенцем стакан. — Три шота, — добавила Сэм, и через минуту прохладный джин уже приятно обжёг горло, разгоняя тепло по телу. — Местная? Сэм рассматривала, как софиты рассекают воздух в такт музыке, и чувствовала себя несколько потерянной. — Да, — ответила она рассеянно и, сморгнув наваждение, тут же подстегнула себя поддержать разговор: — А что? Она отпила джина, чтобы сжечь подступивший к горлу ком. — В Лос-Анджелесе одни заезжие. Редко встретишь кого-то местного. — О да… Приезжают-уезжают… — Так точно, мисс, — воскликнул бармен. — По два раза никого не встретишь, но я работаю здесь уже давно — так вот тут как раз вряд ли не узнаешь кого-то. Но тебя я не узнаю. Сэм поднесла бокал к губам и с хитрецой подмигнула. — Возможно, и к лучшему. Вдруг её обнажённые плечи окутали тёплые ладони, а ухо щекотнуло дыхание с привкусом сигарет. — А как же безалкогольное? Сэм вздрогнула и обернулась. — О господи, нельзя так пугать людей. — Да ладно, ты как ребёнок! — Билл посмеялся и облокотился локтями на стойку. — Что ты пьёшь? — Джин, — буркнула, засмущавшись, Сэм. — Весьма недурный. Билл вынул бокал из её пальцев и слегка отпил, коснувшись губами следа от её помады. Сэм не могла отвести взгляд. — Да, действительно, — согласился Билл. — Но ты же не только за джином сюда пришла? Его прямой вопрос был направлен в её лоб дулом пистолета. А ты, чёрт возьми, наблюдателен, Билл Скарсгорд. — Не-а, только за джином, — парировала Сэм, вернув себе бокал. Кажется, её щёки всё-таки вспыхнули — и вряд ли от алкоголя. Билл посмотрел на её губы, покрытые слоем алой помады, которую так и хотелось съесть, обнажить ту робкую, неловкую Сэм, какой он её запомнил: ноль макияжа, покусанные губы и аромат волос, ещё не захваченных облачком парфюма. Но та Сэм была проблемной. Что же изменилось в ней? Сэм смотрела на него несколько отрешённо, будто искорки в её серо-карих глазах выгорели, а пожар в сердце оставил лишь тлеть жалкий уголёк. — Слушай, Сэм, — Билл отлучил её пальцы от бокала и сжал их. — Что бы ты ни думала, имей в виду: никто не достоин твоих слёз, сечёшь? Сэм грустно усмехнулась. — Даже ты? Билл выпустил её руку. — Не получится, дорогуша. У меня иммунитет к лести. Он развернулся, рассматривая толпу, что собралась возле стойки диджея. Мужчины обнимали женщин, покачиваясь под музыку, и последние хохотали, когда их кавалеры начинали шептать им то ли что-то забавное, то ли какие-то нежные глупости. — Хотел бы, чтобы это были мы? — Уже не получится. Хотя бы потому, что послезавтра ты будешь с мамочкой в Канаде. Сэм прикрыла глаза, стараясь сосредоточиться на своём дыхании. Вспоминать о маме, которая решительно осуждает её «случку с тем актёром», ей не хотелось. Вот бы оставить всё так, как есть, здесь и сейчас — навсегда. Рядом с ним, который нашёл в себе силы… простить её? Но мог бы он принять её? Взаимный вопрос был и у Билла к Сэм. — Идём. Вдруг он схватил её за руку и увлёк с собой прямо в толпу. Не успев проронить и слова, Сэм покорно последовала за Биллом. Разве может она отказать ему — в их последнюю встречу? Она смотрела на его спину и руку, что держала её запястье, и пыталась запечатлеть этот образ в своей голове. Когда они утонули в толпе, Билл развернулся и уложил её ладонь себе на плечо. — Будь добра, составь мне компанию, — сказал он, и Сэм почувствовала, как крупные тёплые ладони объяли её талию, привлекая ближе. Сэм могла ощутить его парфюм — лёгкий, чуть пряный, пьянящий. — Билл… — выдохнула Сэм, вырываясь из наваждения. — Зачем ты это делаешь со мной? — Знаешь, у меня тот же вопрос к тебе, Сэмми, — ответил серьёзно Билл, ткнувшись носом в её макушку. Его руки спустились ниже, к её бёдрам. — Двигайся. Неужели мама была права? Всё, что сейчас происходило, походило на то, как симпатичный актёр, звезда киноэкранов, подцепил девочку на вечер — прямо здесь, как это происходило вокруг них. В Лос-Анджелесе все так делают. Но даже если так, разве имеет значение, что думают другие? Билл не любил сплетни, а они его обожали. Сэм до сих пор помнит, как в Интернете нашла фото папарацци, что подкараулили их возле «Макдака». Сколько же негодования было у Сэм в тот день… И всё-таки твоё сердце сгорает от любви, а боль заканчивается вместе со слезами — тогда наступает безразличие. Её тело всё ещё помнило тепло его рук, настойчивость его губ, податливость его волос, в которые она любила зарыться руками во время памятных поцелуев. Имело ли значение всё остальное? Билл жадно втянул запах её волос, пустив волну мурашек по спине, и спустился губами к её уху. — Не уезжай в Канаду. Сэм прикрыла глаза. Прижалась щекой к его груди и прислушалась к этой горькой, сродни ностальгии, эйфории, что начала всходить в её сердце, как голодный однажды цветок; её плечи опустились — это напоминает ощущение дома. Каково это — сближаться с кем-то, с кем ничего не получится, словно кусочки пазла, которые так хотят собраться в прекрасную картину, но угловатость обоих заставляет полотно трескаться и, в конце концов, рассыпаться из раза в раз. Хвататься за лучик обманчивой надежды и обжигать ладони. Скрепя сердце Сэм слегка отстранилась и посмотрела на Билла. — Если бы всё было так просто. Его глаза похолодели, он отвёл их. По его идеально ровному лицу проплывали вспышки софитов. — А по-моему, всё очень просто, — сказал он, остановившись. — Я знаю, в чём твоя проблема, и разочарован, что ты не хочешь её решать. Сэм нахмурилась, разглядывая его лицо. — Ну-ка… — Его пальцы сомкнулись на её плече, и Билл повёл её в сторону, подальше от музыки. Когда они оказались в небольшом коридоре, рядом с лаунж-зоной, Билл припёр Сэм к стене, загородив по бокам руками любую возможность улизнуть. — Я знаю, ты хочешь поговорить, но… — залепетала Сэм, отводя глаза, но Билл пригрозил пальцем. — Я не хочу поговорить. — Он заглянул ей в глаза. — Сэм, мы достаточно говорили. Ты всё знаешь. Завтра я улетаю домой, и ты, — он указал пальцем в сторону выхода, — соберёшь сегодня все свои коробки, позвонишь мамочке и скажешь, что хочешь пофотографировать чудесные фьорды, тебе ясно? Её лицо не выражало ничего, кроме смеси усталости и нежности. Она смотрела на него, такого живого и сильного, готового горы свернуть, если ему это понадобится, и в груди свистела дыра — натурально завывала. «Ты опять скулила ночью», — как-то бросила вскользь по утру её мать, нерасторопная в высказываниях, Сара, у которой всё под контролем и поэтому — превыше звонков Сэм. Билл держал её лицо в своих руках, вглядываясь в её отстранённые, выгоревшие глаза, чуть поплывшие — вероятно, от алкоголя. — Ты думаешь, в Швеции что-то изменится? — произнесла Сэм. Билл отстранился, глядя на Сэм с таким негодованием, будто незадачливый ребёнок всё никак не возьмёт в толк, чего от него хотят. Но Билл больше не совершит ошибки: он не будет продавливать дальше — в случае с ней это бесполезно. Он упёрся руками в бока и, оглядев девушку с ног до головы, пожал плечами. — Ну, мы могли бы начать сначала. Начать что-нибудь другое. Сэм ткнулась затылком в стену позади и, не в силах больше сдерживать эмоции, поджала губы, которые задрожали. — Ты хочешь, чтобы я уехала с тобой? — сорвавшимся на слезливые нотки голосом выжала она. — А ты не рада? — прожевал Билл с сигаретой во рту. Он поднёс огонёк зажигалки к лицу, и в неоновом полумраке его лицо подсветилось. — Я думал, ты хотела бы. Но если нет, — выдохнул дым он в лицо девушки, — то нет. Решай. Сэм отошла от стены и на ослабевших ногах приблизилась к Биллу. Несколько мгновений они смотрели друг на друга: он, закуривая сигарету, и она, разыскивая в его глазах приглашение в этом самое «новое» и «по-другому», но видела лишь… Билла. Его. Того самого, каким он был в день их первой встречи; того самого, которого ей будет не хватать всю жизнь, даже если он будет ходить с ней за ручку в супермаркеты за курицей и овощами, пить с ней вино после тяжёлого трудового дня (если вернётся раньше полуночи), а потом трахаться. И в чём же он виноват? Она вынула сигарету из его губ и поднесла к своим, затянувшись поглубже. Билл не знал, что она курит, но не это было важно сейчас: она может делать что угодно — он это понял. Поэтому ему ничего не оставалось, кроме как смотреть, как его губы оставляют на его сигарете след от помады — поцелуй. Он вернул жест Сэм: вынул догорающую сигарету из её губ и поднёс к своим, сделав последнюю затяжку. — Конечно, — кивнула она. — Я рад это слышать, малыш, — закончил Билл разговор, стряхнув пепел на кафельный пол, усыпанный и так бог весть чем — видимо, здесь неофициальная курилка. Сэм поднесла ладошку к его лицу и провела пальчиком по выразительной скуле. Это прикосновение было настолько невесомым, словно прикосновения мотылька, но таким же нежным и незабываемым. — Я сейчас подойду. Обезумев от этих волшебных мгновений, Билл лишь кивнул и остался смотреть на стену перед собой. Он и раньше подумывал о том, что у Сэм в роду какие-то ведьмы, наделившие её генами сверхъестественной пленительности, и сейчас он снова в этом убедился.***
Голова кружилась от переизбытка всего, но в этом вихре не находилось места страху. Вспомните, когда вы после изнурительного, долгого путешествия возвращаетесь домой, сбрасываете сумки и валитесь на не заправленную перед отъездом постель, что поджидала вас всё это время. Вы вдыхаете аромат своего шампуня, которым пропиталась подушка насквозь, и думаете о том, как было бы здорово заснуть здесь. И больше никогда не просыпаться. Сэм вяло пробивалась через скопившихся возле уборной хохочущих девушек, болтавших о несусветном красавчике, что положил на одну из них глаз, и подумала, что ненавидит красавчиков. Свяжись с таким — и умри. Перед глазами маячила заснеженная Канада и мама, матерящаяся из-за подгоревшей шарлотки. Мама часто вспоминает бывших мужей и приплетает их ко всему, что ей не по душе: о, этот фильм такой дерьмовый — такой же, как твой Джордж; о, эта книга совсем не оправдывает ожиданий — как твой отец. Но в Канаде красиво. На подкашивающихся ногах Сэм пробирается в уборную, быстро оплескивает лицо прохладной водой, и тушь с ресниц течёт на щёки. Входит в освободившуюся кабинку, садится на унитаз и вытаскивает из сумочки таблетки. «Дорогая, не злоупотребляй — эти врачи вечно выписывают всякую наркоту вместо адекватного лечения», — причитает Сара. «Если тебе это помогает — пей, конечно», — мягко поддерживает папа. «У всех есть проблемы — разберись уже со своей», — сказал Билл. Сэм хотела бы знать своё мнение, но оно слишком часто подводило. Но Билл верил в Сэм. Если эта девушка способна была так глубоко забраться к нему под кожу, добраться до самого сердца и остаться в нём занозой, не давая сделать свободный вдох, допустить лишнее движение в сторону свободы, — значит, эта девчонка способна на многое. В себя Билл верил тоже: если он смог скрепя сердце ворваться в её жизнь снова, самым наглым образом снося все преграды на пути из её истерик и травм, вернуть её — значит, и он способен на многое. Они должны были справиться вместе. Когда она рядом, он может выдохнуть, сбросить заботы минувшего дня, пригреться на солнце, что излучает её окутывающая всё вокруг любовь — стоит только коснуться её прохладной руки, чтобы тонкий, острый лёд тронулся, освобождая ласковый свет. Он шёл за ней, чтобы забрать и больше никогда не отпускать. Он поймал её на входе уборной, увидел потёкшие чёрные дорожки на щеках и затолкал её обратно. — Билл… — выдохнула Сэм, не в силах сопротивляться ослабевшими руками. Секунды растягивались в бесконечность и там же тонули. Он подхватил её за талию, и Сэм услышала, как захлопнулась дверца кабинки, когда Билл усадил её на бачок. Удивительно, каким большим ты кажешься в своём теле до тех пор, пока кто-то не доказывает обратное: Сэм была пушинкой, она парила. Туфля со стуком спала с её ступни, уступив его пальцам, что сжали лодыжку и отвели её в сторону. Сэм не могла смотреть никуда, кроме его лица — непроницаемого, выдающего лишь внутреннюю решительность. Обмякшая, она сползла бы попросту на пол, но Билл с силой припирал её к холодному кафелю, пустившему по её обнаженной спине дрожь, и забросил её руки на стенки кабинки, за которые она зацепилась пальцами. Веки, покрытые мерцающими блёстками, в блаженстве отяжелели, а рот, что пару минут назад оставил на его сигарете алый поцелуй от помады, покорно приоткрылся, когда Билл, придерживая её голову, погрузил в него большой палец, на котором остался привкус сигарет. Её тёплый язык в сладкой истоме, со сводящей с ума жадностью, без толики стеснения исследует на вкус кожу, о которую стиралась с губ Сэм помада. Из спины, что упиралась в кафель, вот-вот были готовы прорваться белые пушистые крылья — с кровью, сквозь клетку, что опоясывала тело Сэм многие годы. Оттянув намокшую ткань трусиков, Билл коснулся её тёплой киски, вспоминая о том, насколько она тугая и такая же ненасытная, какой была и сама Сэм, изголодавшаяся по нему. Его член врезался в её пылающую плоть, млеющую от прикосновений, что оставляли согревающие следы нежности на молочной коже, покрытой шрамами, которых Сэм больше не стеснялась. Сэм выгнулась, запрокинув голову, и застонала так громко, срываясь на умоляющие всхлипывания: «Ещё!» Билл сжимал её талию, ощутимо поубавившуюся в сантиметрах за последние дни их разлуки. Билл ненавидел это, ненавидел её страдания. Он мог бы сломать её, как тростинку, как он думал раньше, но, слыша её бесстыдные стоны, явно смущающие девиц, забредших в туалет; глядя на эти шрамы, усыпающие её руки; вспоминая всё, что было с Сэм до него и во время него, он сходил с ума. Её невозможно было сломать. Никому. Если она сама не захочет сломаться. Когда они оба кончили, их лбы соприкоснулись. Сэм услышала, как их парфюмы сплелись в незабываемой симфонии. Его лоб продолжал льнуть к ней, носом Билл проследовал по её лицу к виску, чтобы глубоко вдохнуть, а затем крепко накрыть губами, с чувством поцеловав. Когда Билл отстранился, Сэм услышала, как он поправляет одежду. Сквозь наваждение она нашла в себе силы сползти на унитаз, пытаясь нащупать ступней упавшую куда-то туфлю. — Вот, — подоспел Билл. Он присел, чтобы вернуть туфлю на её ножку, и увидел на лодыжке следы от своих пальцев. Он шумно выдохнул и припал лбом к её колену, на котором было вытатуировано слово «будущее». — Ты сводишь меня с ума. Сэм перевела отрешённый, заволоченный пеленой взгляд на его голову, склонённую к её колену, и ослабевшими пальцами нырнула в густые тёмно-русые волосы. — Ты меня тоже.