***
Джон пил свой утренний кофе, сидя на сверкающей кухне лофта. Аврора устроилась напротив, они обсуждали результаты вчерашнего теста программы. Мирную беседу нарушил Юнас, появившийся очень неожиданно с каким-то странным свёртком подмышкой. Скорее всего, он надеялся, что в столь ранний час его появление останется незамеченным. — Ты теперь всегда будешь ходить вот в таком виде? — поинтересовался Джон. — Нам кажется, что этот твой новый друг плохо на тебя влияет. — Просто так сложились обстоятельства. Для меня кофе не найдётся? — Юнас оставил в прихожей испорченную одежду и направился к свободному стулу. Аврора любезно согласилась поухаживать за ним, и, спустя некоторое время, перед Юнасом появилась чашка обжигающего напитка. Джон всё это время сидел, опершись локтем на спинку стула и наблюдал за происходящим. Такие перемены в образе жизни соседа вызвали тревогу в глубине его души. А этот странный тип вообще пугал, если честно. Его приятная внешность ярко контрастировали с наглой натурой прожигателя жизни. Такие люди никогда не вызывали у Джона доверия из-за своей непостоянности, неспособности к стабильности и некой инфантильности. «Как вообще эти двое нашли точки соприкосновения? Нонсенс!» Юнас ощущал на себе изучающие взгляды и чувствовал себя очень некомфортно. Его душу грело только то, что Джон всё-таки интересовался его жизнью, даже почти прочитал лекцию о неподобающем поведении. Видимо, это из-за того, что он видел из окна. «Его это точно задело!» После этого странного завтрака все разошлись по своим комнатам, договорившись встретиться за ужином, который Юнас любезно согласился приготовить. Для себя он решил, что сначала нужно убедить Джона в том, что между ними всё хорошо, как и прежде. Вот только Тим не особо вписывался в эту маячившую на горизонте идиллию. Юнас открыл Мессенджер и долго думал, что написать. Со стороны это выглядело, как будто он просто лежал и смотрел в потолок. Наконец, он сочинил одну единственную строчку: «У меня возникли срочные дела, поэтому я так быстро ушёл. Надеюсь, у тебя всё хорошо». Ответ появился спустя полтора часа, видимо, Тим только что проснулся: «Хорошо, как освободишься, сразу позвони, я буду ждать». «Вот и славно!» — подумал Юнас. Теперь он мог полностью сконцентрироваться на своём плане по налаживанию отношений с Джоном и их последующем воссоединении.***
Тим, конечно, понимал, что с Юнасом не будет всё так просто. На некоторое время, ему показалось, что он даже добился успеха, и вот инженер лежит в его объятьях, тихо посапывая. Но не тут-то было. Не обнаружив Юнаса в своей квартире, Тим даже подумал, а не приснилось ли ему всё это. Его сомнения развеял порядок, всё ещё царивший кругом, и короткое сообщение на телефоне. «Ага, конечно, дела у него. Опять побежал этого Джона успокаивать». Так как настроение резко стало отвратительным, Тим попросту вернулся в кровать и решил сегодня вообще с неё не вставать. А Юнас так и не написал. И на следующий день тоже. Тату-мастер терпеливо ждал, но, в конце-концов не выдержав, позвонил первым. Инженер даже не соизволил ответить, лишь спустя пару часов прислал сообщение с извинениями и снова каким-то бредом о важных делах. Тим ещё долго смотрел в экран, пытаясь прикинуть, стоит ли ему написать, что он на самом деле думает или всё же не рубить с плеча. Желание разбить телефон или чьё-то лицо росло в нём, словно ужасный гриб атомного взрыва. С трудом сдерживая себя, он дождался окончания рабочего дня и вечер провёл с бутылкой виски — верным старым другом. Он твёрдо решил, что даст Юнасу ещё шанс и попробует написать снова через пару дней. Когда очередная попытка достучаться провалилась, Тим не выдержал и решил разобраться с этим. Сидеть в неведении и выдумывать оправдания было не в его стиле. Благо, в этот день последний его клиент ушёл как раз после обеда. Тату-мастер прыгнул на мотоцикл и полетел к уже знакомому лофту. Так как было ещё только пять часов, он решил подождать внизу, чтобы как раз встретить Юнаса после работы. Свинцовые тучи снова застилали небо, обещая сильнейший ливень этой ночью. От ярких живописных красок крон деревьев не осталось и намёка. Они, казалось, дрожали под порывами ледяного ветра, оставшись без своих нарядов. Трава потеряла свою сочность и цвет, блёклым ковром стелилась на небольших участках, для неё выделенных. Осень уже вовсю хозяйничала в городе. Тим скурил почти полпачки, когда заметил знакомое лицо, приближающееся к дому. Благодушное выражение сменилось серьёзным, когда Джон узнал парня на мотоцикле, стоявшего возле подъезда. Ему совершенно не хотелось с ним разговаривать, а тем более — тащить его в свою квартиру. Он уже было открыл рот, чтобы поздороваться и поинтересоваться, что привело Тима сюда, но тот начал первым: — Привет, ты не знаешь, Юнас скоро придёт? — Здравствуй, он собирался ещё пару часов поработать, кажется. А что, телефоны уже отменили? — съехидничал Джон, наблюдая, как дернулись усы на лице тату-мастера. — Если бы ещё твой сосед умел им пользоваться! — парировал Тим. — О, я такой невежливый. Даже не поинтересовался, как у тебя дела с твоей подругой, многому её уже научил? Теперь настал черёд Джона играть желваками. Так как он был выше почти на полголовы, его шаг вперёд выглядел вполне угрожающим: — Не лезь не в своё дело! И Юнаса оставь в покое, неужели не понятно, что он не хочет с тобой больше общаться? Ему никогда не нравились такие навязчивые, развязные, посредственные негодяи, вроде тебя. — Тебе то откуда это знать, вы же почти не общаетесь? — Тим без тени страха посмотрел снизу вверх в холодные зеленоватые льдинки глаз соперника. — Ты вообще не знаешь, что у него внутри творится, под носом ничего не видишь. — Я прекрасно вижу одно: если Юнас так себя ведёт, значит, это всё. Поиграли и хватит. Ему с тобой просто не интересно и не о чем даже поговорить, он вовремя это понял и решил прекратить, — Джон с удовольствием отметил, как во взгляде наглеца что-то поменялось, погасло что ли. — На прощание дам тебе совет, забудь всё то, что видел и слышал здесь, как страшный сон. Уверен, в твоей жизни найдётся достаточно развлечений, чтобы быстро переключиться, — и он, расправив плечи, направился к подъездной двери, весьма довольный собой. Тим остался стоять и соображать, что только что услышал. А ведь так всё и было на самом деле. Его выбросили, словно использованную салфетку, на которую даже смотреть противно. Какие тут могут быть разговоры?***
Хорошо, что в магазине были автоматические двери, потому что обычные Тиму вряд ли бы удалось открыть руками, занятыми бутылками с алкоголем. Пока весь вечерний город стоял в медленно ползущей пробке, он проносился мимо машин на своём чёрном железном коне, пару раз проскочив на мигающий желтый свет. Первая бутылка закончилась слишком быстро, даже по его меркам. Мужчина понимал, что пустоту внутри не заполнить, выпей он хоть целую бочку, но легче то от этого не становилось. «То есть я наглый, необразованный, недостаточно начитанный для такого светила науки, как он? Конечно, куда уж мне до распрекрасного гениального Джона. Да и трахается он наверняка получше. Хотя, Юнас вряд ли об этом узнает». От этой дурацкой мысли злорадная улыбка поползла по губам Тима. Нужно было срочно сообщить обо всём Юнасу, пусть его настроение тоже подпортится. Тату-мастер достал телефон и набрал номер, попутно прикуривая сигарету, которым уже потерял счёт. Гудки отдавались в голове эхом, но ответа так и не последовало. «Сука!» — Тим схватил пепельницу и запустил её в противоположную стену. Крепкое стекло выдержало, разметав по полу окурки и пепел, который теперь оседал белёсыми хлопьями. «Вот тебе и порядок. Как тебе такое? Нравится?» Вторую бутылку он начал пить прямо из горла, не церемонясь. Когда он запрокинул голову, всё вокруг поплыло, пришлось сползти на пол, чтобы не разбить затылок и не умереть бесславной смертью. «Вот так бы и лежал тут до скончания веков, если бы убился, никто и не заметил даже. Хотя нет, Петер наверняка начнёт меня искать, когда недовольные клиенты станут заваливать его звонками». Дверца шкафчика холодила спину, а Тим мечтал чувствовать только то, к чему мог прикоснуться. Что-то подобное он переживал в тот день, когда последний раз разговаривал с сестрой. Конечно, разговором это сложно было назвать, но эмоции были схожи. Со всеми людьми он мог найти общий язык, легко сходился, легко расходился. Но, если кто-то и западал в душу, то Тим всеми силами старался сохранить отношения, а если этого не получалось, то считал в этом виновным исключительно себя. За что позже и наказывал. Вот и сейчас он хотел упиться так, чтобы ему стало плохо физически, тогда бы все его мысли сконцентрировались только на желании выжить. А пока что из его сознания не выходило лицо Юнаса с тем самым странным выражением, как в ту ночь после совместного просмотра фильма, когда они были только вдвоём. «Да что же это такое? Что в нём такого особенного? Обычный мужик с кучей комплексов и заморочек, да ещё и девственник. Просто комбо! А ты — мать Тереза, пригрел его на груди и обласкал, какой молодец. А теперь сидишь тут и сопли распускаешь, отличная работа, так держать!» Тим оглянулся в поисках того, обо что можно было затушить сигарету и не придумал ничего умнее, чем сделать это о тыльную сторону левой ладони. Он даже не испытал резкого жжения, лишь смотрел на покрасневшие края ранки и стал сдувать с неё остатки пепла. От такого его немного затошнило, но и эту неприятность он решил, добавив ещё виски в желудок. «Вот если бы он меня сейчас увидел, то его благородная рожа бы перекосилась. Стал бы он со мной возиться? Или брезгливо развернулся и унёсся ублажать своего ненаглядного Джона? Тобой просто попользовались, Тим. Прикрываясь маской отчаяния и неопытности, вытерли об тебя ноги». Ему вдруг стало так горько, что слёзы покатились из глаз, а нос мгновенно заложило. Он уткнулся в колени и зарычал, пытаясь сдержать крик отчаяния и жалости к себе. Тим терпеть не мог это чувство, он считал его самой большой человеческой слабостью. И сейчас он понимал, насколько слаб. Допивал вторую бутылку он сидя на кафеле в ванной. Его только что стошнило. «Какой же ты мерзкий, Тим. Поэтому ты и не достоин настоящего счастья. Ты разрушаешь всё вокруг себя, приносишь людям только проблемы». Он прямо в одежде и с бутылкой в руке заполз в душевую кабинку. Потянувшись, вывернул ручку в сторону холодной воды до упора и включил душ, пытаясь смыть с себя этот день и эту досадную нелепость, которой считал свою жизнь.