Всё время во имя тебя

      Солнце уже было достаточно высоко в зените, его лучи проникали в каждую щель, желая осветить все тёмные уголки и не оставить никаких воспоминаний о прошедшей ночи. В просторной квартире, что находилась на четвёртом этаже и была залита светом, невысокая женщина с уже порядком отросшими после последней стрижки чёрными волосами колдовала на кухне, стараясь сильно не шуметь посудой, и намурлыкивала мотивчик, слегка пританцовывая под доносящуюся из телефона музыку, звуки которой можно было услышать только на кухне и в прихожей, если у тебя хороший слух. Незамысловатую мелодию разбавлял звук закипающего чайника, что свистел, выпуская клубы пара, на сковороде шкварчала яичница, а сама женщина, посмотрев на часы, положила овсянку в любимую тарелку любознательного мальчугана и как раз скрашивала нелюбимую большей частью человечества кашу ягодами, когда из коридора со стороны лестницы послышались быстрые, достаточно громкие шаги, будто бы кто-то спускался вприпрыжку, и уже спустя несколько секунд в дверном проёме показался мальчик лет десяти, с немного растрёпанными после сна и не приведёнными в порядок тёмно-каштановыми волосами. Он ярко улыбнулся и умостился за столом, не замечая пропитанную добротой улыбку женщины.       — Доброе утро, — поздоровался мальчик и с аппетитом принялся за завтрак. — А мама ещё не вернулась?       — Доброе, Генри, — женщина налила себе кофе и села рядом с ним, любуясь его энтузиазмом и вновь удивляясь тому, что ребёнок любит овсяную кашу. — Нет, но если её жёлтое недоразумение не заглохло по дороге, то она вернётся с минуты на минуту.       — Она будет недовольна, что ты вновь обзываешь «жука», — заметил Генри, тщательно прожёвывая кашу и кусая намазанный его любимым джемом кусочек тоста. На пару мгновений Генри задержал взгляд на лице женщины. — Тебе уже стало лучше? В последние дни ты была какой-то вялой.       — Спасибо, дорогой, мне уже намного лучше, — удивляясь тому, что ей досталось такое счастье, женщина потрепала мальчика по и так не прибранным волосам и, стоило Генри вновь приняться за еду, нахмурилась, вспоминая о чём-то не самом приятном. — Ешь медленнее, каша никуда от тебя не убежит.       Именно в этот момент щёлкнул замок, и входная дверь открылась. Зевая и, скорее на автопилоте, чем осознанно сбрасывая с ног высокие сапоги, в квартире оказалась невысокая блондинка в красной кожаной куртке, осматривающая прихожую усталым взглядом.       — Мама, — позабыв про завтрак, Генри вскочил со стула и тут же побежал к женщине, заключая её в объятья.       — Привет, пацан, — улыбнулась блондинка, чувствуя маленькие руки у себя на талии, и стараясь скрыть от ребёнка усталость, но брюнетка заметила её во взгляде зеленовато-серых глаз. — Реджина.       — Привет, дорогая, — кивнула женщина и, как только Генри выпустил маму из крепких объятий, поцеловала девушку, чувствуя, как та наконец-то начинает расслабляться после тяжёлой ночной смены. — Переодевайся и поешь.       — Слушаюсь, моя королева, — блондинка отдала женщине честь и, после ещё одного, более чувственного, но и уже не скрывающего усталость поцелуя, маршем последовала к лестнице, сопровождаемая улыбками Генри и Реджины.       Ночная смена всегда была утомительной. Организм привык к продолжительному, по большей части, сну в тёмное время суток, и тут ему этого блаженства не дают, заставляя мозг много думать, а тело шевелиться, причём иногда очень активно шевелиться. Эмма всегда возвращалась с ночных дежурств помятой и разбитой, проклиная свой график и коллег и едва находя на что-нибудь силы после возвращения домой. Генри, стараниями Мэри-Маргарет — соседки по дому, к её возвращению, чаще всего, уже был собран в садик, позднее в школу, так что Эмме оставалось лишь его проводить, после чего она обычно сразу же заваливалась спать. А потом познакомилась с Реджиной и возвращаться домой стало ещё приятнее.       Эмме Свон было двадцать восемь лет и она была дотошным детективом в полиции Бостона, что и способствовало знакомству с Реджиной, в то время проходящей по одному делу, как свидетель. Реджине Миллс было тридцать два и она была известным кардиохирургом, заведующей отделением в Massachusetts General Hospital. Женщины с самого начала невзлюбили друг друга: Миллс казалась всему миру стервой и соответствовала этому статусу, лишь очень ограниченный круг людей знал добрую и заботливую Реджину, что скрывалась за железобетонной стеной строгости, требовательности и, пробирающего до костей, холода во взгляде карих глаз. Эмма же просто была идиоткой, что желала помочь всему свету. Она буквально светилась добротой, и друзья знали, что могут положиться на нее, хотя злоупотреблять этим не пытались. Разница в характерах сказалась на общении женщин, а вскоре Реджина переехала в тот же дом, в котором жила Свон и уже на второй неделе их вынужденного общения Эмма, ведя себя, как полная идиотка, начала забывать всё на свете, в том числе и как говорить, просто смотря этой прекрасной женщине в глаза. Часто сталкиваясь у выхода из подъезда, женщины, сами не заметив как, начали общаться. Короткие фразы при встрече начали перерастать в предложения выпить после трудного дня или совместные прогулки до кафе по утрам. Эмма даже несколько раз предлагала подвезти Миллс, но та наотрез отказывалась садиться в «жёлтое недоразумение» Свон, а уже прогулки переросли в вечерние посиделки в тесной, но уютной квартирке детектива. Реджина познакомилась и с Генри, тут же находя с ним общий язык и полюбив смышлёного мальчугана. Вскоре женщины начали встречаться, в одно прекрасное утро проснувшись в одной постели (благо Генри в эту ночь ночевал у друга), и уже спустя полгода, поддавшись долгим уговорам, Эмма с сыном переехали к Реджине, первые недели чувствуя себя крайне неловко.       Эмма осилила завтрак, невероятно радуясь простой яичнице, ведь во время дежурства она едва нашла время на кофе, и завалилась на диван в гостиной, по привычке включая телевизор, вещавший о новостях бренного мира.       — Ты сегодня больше похожа на зомби, чем обычно, — забеспокоилась Реджина и села на диван, позволяя блондинке использовать свои ноги вместо подушки, чем Свон тут же воспользовалась, расслабляясь и обнимая свою девушку за талию, находясь на грани сна и бодрствования. Генри убежал в свою комнату одеваться и у них было время немного поговорить.       —Сегодня ночью нашли странный труп, — пробубнила Эмма в живот любимой, — хорошо хоть имя знаем.       — Тебе часто попадаются трупы без документов, — нахмурилась Реджина, перебирая блондинистые волосы Свон.       — Документы то были, а вот тело… мумия, — поморщилась Эмма, вспоминая ночной выезд. Она перевернулась на спину и задумчивым взглядом уставилась в потолок. Новости наконец закончились и на канале началась не менее надоедливая утренняя передача. — Ни черта в этом деле не понятно, кроме того, что мне не дадут им заниматься.       — Дай угадаю, капитану Спенсеру не нужен очередной висяк?       — И Гласс ему во всём потакает, — разозлилась Эмма, резко поднимаясь и вспоминая, как спорила с лейтенантом и каким покладистым, словно карманная собачка, был этот урод перед капитаном. — Не понимаю, как таких жополизов земля носит?       Реджина лишь тоскливо улыбнулась и посмотрела в окно, инстинктивно поправляя золотое кольцо на пальце. За прозрачным стеклом, что отделял их собственный уютный мирок от серого, хмурого и несправедливого мира, кипела жизнь, все куда-то спешили, либо вообще ещё даже не думали просыпаться, и всё это освещало огромное солнце в небесах, стремясь согреть всё своим теплом.       — Мамы, — готовый к школе Генри показался у входа в гостинную и, предусмотрительно зажмурился, выглядывая из-за стены. — Меня сегодня в школу кто везёт?       — Сейчас… — хотела уже встать Эмма, но тёплая, настойчивая рука Реджины остановила её.       — Я отвезу, милый, — улыбнулась брюнетка и нежно поцеловала Свон, поднимаясь. — Отдыхай.       — У тебя же собрание, — запротестовала Эмма, видя, что Реджина сегодня одета более парадно, чем обычно.       — Я начальство, — усмехнулась Миллс, — операций на сегодня нет, так что опоздание на пять минут мне простительно.       — До школы не пять минут, — не унималась Свон, но её переубедил ещё один поцелуй.       — Фу, — показательно скривился Генри и отвернулся, чтобы скрыть от женщин свою улыбку.       ***       — Во имя Голда, — недовольно зевнула Эмма, входя в полицейский участок и тут же замечая два из своих самых нелюбимых лиц. Мысленно прокляв лейтенанта и капитана всеми способами, которые была способна придумать её уставшая фантазия, Свон последовала к своему столу, стараясь даже не смотреть на начальство, в надежде, что так она останется незамеченной. — И почему я должна перебирать бумажки, когда у нас труп?       — Потому что начальству этот труп даром не дался, — так же тихо, но уже над ухом девушки прозвучал приятный мужской голос, стоило блондинке только умостить свой обтянутый джинсами зад на одном из самых неудобных стульев.       — Грэм! — вскрикнула Свон, показательно хватаясь за сердце и подскакивая на месте, привлекая к себе ненужное внимание коллег. — У меня так инфаркт случится раньше положенного времени.       — Прости-прости, — офицер Хамберт виновато улыбнулся и присел на край стола, отпивая из своей кружки кофе под полный ненависти взгляд Эммы. — Не волнуйся, просидишь день за бумажками и получишь отгул. Я на днях выезжал на точно такой же труп и смог выспаться. Наконец-то.       — Подожди, — Эмма только принялась перекладывать, оказывается, накопившиеся документы и так и замерла с одной из папок в руках, непонимающе посмотрев на друга, — это не первый случай?       Вместо ответа Грэм лишь поджал губы. Он вновь отпил кофе и взглядом, якобы случайным и совершенно незаинтересованным, указал на кабинет лейтенанта, в котором были не до конца закрыты жалюзи и можно было увидеть бурную деятельность Гласса и Спенсера. В участке кипела жизнь. Все были заняты своими делами, разбираясь в документах, пытаясь найти информацию, разговаривая по телефону, но Эмма смогла заметить у напарника Грэма такое же отвлечённое от дел капитана и лейтенанта выражение лица. Было, мягко говоря, странно найти труп девушки, в короткий срок превратившийся в мумию, но узнать, что такой случай не первый и проигнорировать это Эмма не могла, пусть её до конца веков загрузят документацией.       Затолкать дело подальше в архив у капитана всё равно не получилось, ведь стоило Эмме втянуться в спокойное перебирание бумажек, которое она ненавидела всеми фибрами своей души, на пороге участка появился высокий мужчина костюме, представившийся агентом ФБР и интересующийся именно вчерашним происшествием.       — Детектив Свон? — Гласс, под едва проглядывающееся презрение в пристальном взгляде агента, направил его прямо к Эмме. — Специальный агент Смит.       — Чем могу помочь? — появление ФБР не впечатлило Эмму, и она старалась ничем не выдать своего интереса и не потерять ту тонкую нить своей работы, за которую едва-едва успела зацепиться.       — Тамара Кэсседи, — переходя сразу к делу и на автомате убирая удостоверение в карман, начал свой расспрос мужчина. — Что можете рассказать по поводу этого дела?       — Ничерта, — выдохнула Эмма, бросая свою принудительную работу и полностью включаясь в разговор, передавая агенту папку с материалами по делу, — пока начальство не сменится и не будет пытаться закрыть те дела, что, на их взгляд, не раскрыть. Я знаю не больше вашего, как и офицер Хамберт, выехавший на первый подобный случай. Ещё утром жертва вышла на работу, весь день её все видели, но ночью нашли мумию.       Смит погрузился в чтение. Мимо как раз проходил Грэм, краем уха услышавший свою фамилию.       — Эмма?       — Офицер Хамберт, — догадался агент, — не могли бы вы ознакомить меня с материалами по делу Айзека Хеллера?       — Да, конечно, — удивился Грэм и, поставив на стол Эммы стаканчик с кофе, направился к своему столу.       Пока Грэм пытался заставить Эмму посмотреть на него, Свон буравила взглядом лейтенанта Гласса, мирно беседующего с офицерами, а агент Спит изучал материалы. Всё это время Эмма ждала вопросов и успела заметить странный взгляд агента. Он возник из ниоткуда, хотя Спенсер старался отваживать все спецслужбы от дел, что ему не нравились, да и поведение мужчины больше было похоже на частного сыщика, чем на агента ФБР. Эмма перевела взгляд с лейтенанта на Смита и прищурилась, в душе зародилось странное чувство, а образ агента просто кричал о том, что он врёт. Отбросив эти мысли Свон принялась за кофе.       — Я могу взять материалы? — поинтересовался агент Смит.       — Да, конечно, — в один голос ответили Эмма и Грэм, синхронно отпивая кофе.