Доктор Рихтер 4

*** Рихтер вышел из лифта с сердитым выражением лица. Десятый, Двадцать четвертая и тридцать девятый уже ждали его у запертой двери одной из палат. — Надеюсь, что вы оторвали меня от просмотра «Народного целителя» по уважительной причине. Иначе, вам несдобровать, — предупредил Андрей. — Мы делали тест, а потом у пациентки вновь началась синестезия и появился психоз, — объяснил десятый. — Она закрылась в этой палате и не впускает нас. — Боюсь, здесь я вам не помощник, — сказал Рихтер, показав на больную ногу. — Если мы выломаем дверь, то придет охранник, и ее имя окажется в больничном журнале, — добавил тридцать девятый. — К счастью, силовые методы — это не выход. Есть еще шантаж, — сказал Рихтер. — Если вы не откроете дверь, мы выломаем дверь! — крикнул пациентке десятый. — Наши пациенты всегда так трепетно относятся к больничному имуществу, — саркастично прокомментировал Рихтер. — Если вы не откроете дверь, то вы умрете! — снова крикнул десятый. — Оставьте меня в покое! — наконец-то ответила пациентка. — Я думаю, это ее не пугает, — вдруг заговорил тридцать девятый. — Думаешь, она не хочет жить? — спросил Рихтер. — Хочет, но только при особых условиях, — ответил тридцать девятый. Рихтер указал на дверь тростью, и тот подошел к двери и крикнул: — Если вы не откроете дверь, то я расскажу ваш секрет! — Вы ничего не знаете! — ответила Марина. — Зато, я знаю! — крикнул Рихтер. Андрей кинул мимолетный взгляд вниз в больничный холл, когда снова увидел знакомое лицо. На этот раз это была Ольга Ходасевич. В отличие от Калинина она нисколько не изменилась за это время. Рихтер не успел заметить, куда она исчезла, так как Марина наконец-то вышла из палаты. Двадцать четвертая тут же вколола ей успокоительное. В этот неподходящий момент в коридоре появилась Никольская. — А это еще кто? — спросила она, глядя на Марину. — Террористка, — после долгого молчания ответил тридцать девятый. *** Сидящие в конференц-зале с удивлением заметили, что на этот раз к ним вошел не Рихтер. — Кто она? — строго спросила у них Никольская. — А что вам сказал Андрей Александрович? — поинтересовался двадцать шестой, не желая выдавать потенциального начальника. — Что она скрывается от преступников, — ответила Лиза. — Нам он сказал то же самое, — соврал двадцать шестой. — Понятно, значит, не хотите выдавать, — поняла Елизавета. — Только не забывайте, что я начальник Рихтера. Поэтому ответьте на мой вопрос. — Да мы и правда не знаем, — соврала вторая. — Ее зовут Марина Куприянова, — ответил десятый. — Она готовится к полету и не хочет, чтобы в Роскосмосе узнали, что ее мозг путает уши и глаза. *** Узнав правду, Лиза принялась песочить Рихтера в своем кабинете. — Да, Андрей. Мало мне было с тобой проблем, как появилось еще двадцать, — начала упрекать его Никольская. — Теперь уже девятнадцать. Кто меня сдал? — спросил Рихтер, запихав в рот трамадол. — Не важно. А важно то, что теперь ты описываешь мне каждый свой шаг. Жду от тебя копию всех анализов и обследований. Даже, если следующий шаг твоего лечения пока еще только в твоих мыслях, — приказала ему Лиза. — Боюсь, что сейчас, когда я смотрю в твое декольте, в моей голове только неприличные мысли, — сказал Рихтер и, поднявшись со стула, вышел из кабинета. *** — Номер десять — ты уволен, — сказал Андрей, входя в конференц-зал. — Почему? — с грустью спросил мужчина. — Меня явно сдал тот, кто был у пациентки дома. Двадцать шестой спит без всякого угрызения совести, — ответил Рихтер, показав на дремавшего кандидата. — Вторая только получила разрешение на работу и не будет рисковать. А еще на тебя показала маленькая стерва. Двадцать четвертая торжествующе улыбнулась, когда расстроенный десятый вышел из конференц-зала. — А теперь вернемся к нашей пациентке. Что вызывает синестезию, повышенные эритроциты, тахиоаритмию и панику? — спросил у кандидатов Рихтер. — У нее повышена глюкоза. Возможно проблемы с поджелудочной железой, — предположил тридцать седьмой. — Нет, — возразил тридцать девятый, — Тиореотропин — один и один. — Один и три, — поправила двадцать четвертая. — Не важно. Тиреотропин в пределах нормы. Значит, проблемы не в поджелудочной железе, — подытожил тридцать девятый. — А что, если все дело в печени. Уровень АЛТ выше нормы, — предположила двадцать четвертая. — Конечно, у нее в планшете — все данные пациентки, — рассказал Шестой. — Нет, — соврала она. — Я думаю это рак печени или паранеопластический синдром. Нужно МРТ или биопсия печени. — Я сам видел. А вы запретили нам записывать, — пожаловался Шестой. — Еще я сказал вам, что мне нужны ответы, — сказал Рихтер, записывая на доске предположительные диагнозы. — Значит, записывать можно? — решил уточнить Шестой. — Себе запиши — ты уволен, — обернувшись, сказал ему Рихтер. — За что, — удивился молодой человек. — За то, что подтвердил свой номер, — ответил Андрей. — Мне в команде «шестерки» не нужны. — А почему вы не уволили ее? — спросил Шестой, показав на двадцать четвертую. — Она же сдала десятого. — Теперь ты дважды — стукач, — сказал Рихтер. — Свободен. Двадцать четвертая проводила шестого радостным взглядом. — Так мы подходим к нашему главному вопросу. Как выявить рак печени без МРТ и биопсии? — озадачил потенциальных подчиненных Рихтер. — Елизавета Дмитриевна не запрещала нам делать обследование. Она просто попросила нас все фиксировать, — уточнила вторая. — А если мы будем все фиксировать, то мы убьем мечту пациентки. Через час жду от вас идеи, — сказал Рихтер и вышел из конференц-зала. *** — Как выявить рак печени без МРТ и биопсии? И что здесь делает Ходасевич? — спросил Рихтер у Родионова, войдя в его кабинет. — Интересно, — удивился Родионов. — Где ты ее видел? — В холле, — ответил Рихтер. — Вообще-то, ты, как онколог, сначала должен был ответить на мой первый вопрос. — Прости, но я дал клятву тибетским монахам, что не выдам их тайну лечения рака без МРТ и биопсии, — соврал Родионов — Может быть, можно как-нибудь ее нащупать? — с надеждой спросил Рихтер. — Если только опухоль величиной с автобус, — возразил Иван, — И ты сам это прекрасно знаешь. Значит, тебя больше беспокоят твои видения. — Это было не видение. Я видел Ходасевич, потому что она была здесь, — продолжал отрицать Рихтер. — Значит, у Оли появилась сверхспособность — находиться в двух местах одновременно. Потому что, когда я звонил ей час назад, она была в Новосибирске. Уехала вместе с Володей, как жена декабриста, точнее, как невеста декабриста, — рассказала Родионов. — Неужели, у тебя начала просыпаться совесть, что ты начал видеть своих бывших сотрудников, ставших бывшими по твоей вине. — Я уволил только Калинина. Ходасевич ушла сама, — напомнил Рихтер. — Но ты же видел, что даже после расставания они были неравнодушны друг к другу. Я понял. Это паника, — догадался Родионов. — У тебя столько народа, а надо выбрать только трех. Уверен, ты возьмешь тех, кто тебя бесит. Если ты возьмешь тех, кто тебе нравится, то у тебя начнется стресс. — Точно. Стресс, — додумался Рихтер. — Наконец-то я дождался от тебя путных слов. *** — Надо устроить ее печени стресс, — сказал Андрей, войдя в конференц-зал. — Но так мы пошатнем ее здоровье, — не согласилась одна из близнецов. — Поправочка. Пошатнем ее здоровье в нужном направлении. Если состояние печение ухудшится, то мы движемся в правильном направлении, — объяснил Рихтер. — Я еще могу понять ложь и писанину, на зачем вредить пациентке? — вновь спросила одна из близнецов. Но Рихтер не слушал ее, так как заметил за сестрами знакомого человека. — Номер шесть, что ты здесь делаешь? Я же тебя уволил? — спросил он. — Вы что-то путаете, — невозмутимо ответил Шестой и показал перевернутую надпись с цифрой. — Я номер девять. — Я ценю твою изобретательность, но ты по-прежнему уволен, — так и не сжалился Рихтер. Так Шестой второй раз за день отправился к выходу после увольнения. — Что молчим? Я жду ваши идеи, — сказал Рихтер. — Надо дать пациентке витамин D и поместить ее в солярий, — предложила Тринадцатая. — Если она впадет в кому, значит проблема с обменом веществ. — В принципе, неплохая идея, — согласился Рихтер. — Но витамин D усваивается и печенью, и почками. Как мы поймем, что именно отказало? — Надо напоить пациентку водкой, — предложил Шестой, который пока еще не вышел из конференц-зала. — Если она быстро вырубится, значит, печень не фильтрует алкоголь. Идея понравилась Рихтеру, поэтому он сказал: — Садись на место, номер девять. И шестой под удивленный взгляд двадцать четвертой вернулся на свое старое место. *** Тест, который задумывал Рихтер, грозил сорваться. Андрею требовался абсолютно непьющий человек, но где найти такого в современном мире? Поэтому сейчас Рихтер с задумчивым видом бродил по холлу, думая, где найти такого человека. К счастью, недалеко от выхода он заметил восемнадцатого. Тот стоял у входа и разговаривал с женщиной лет пятидесяти. Заинтересовавшись, Рихтер спрятался за колонну, чтобы потенциальный сотрудник его не заметил, и начал подслушивать разговор. — Димочка, ты же вернешься не слишком поздно? — спросила женщина. — Да, мамуль, — ответил восемнадцатый. — Я все-таки немного переживаю, — неожиданно призналась женщина. — Этот Рихтер не внушает мне доверия. Я навела о нем справки и узнала, что тот не прочь выпить. А еще его чуть не посадили за хранение наркотических веществ. Услышав это, Рихтер ухмыльнулся. — Мам. У меня есть своя голова на плечах, — ответил восемнадцатый. — Я не собираюсь менять свое отношение к вредным привычкам, если он меня попросит. — Ну, хорошо, — успокоилась женщина. — Ты меня немного успокоил. Узнав всё, что его волновало, Рихтер незаметно вышел из своего укрытия. Через полчаса он вызвал восемнадцатого в свой кабинет. — Ты же не пьешь? — спросил он у Дмитрия. — Да, — ответил восемнадцатый. — Вы меня вызвали только из-за этого? — Просто для теста мне нужны три человека: непьющий, среднепьющий и многопьющий. И судьба послала мне тебя. Если не секрет, то почему такое отношение к алкоголю? Язвенник, старовер, мусульманин или мама не разрешает? — поинтересовался Рихтер. — Мне просто не нравится. Я вижу, что бывает с людьми, когда они пьют. Я таким быть не хочу, — ответил восемнадцатый. — А сегодня придется ради пациентки, — сказал Рихтер. — А если боишься своей матери, то соври, что пришлось задержаться на работе до утра. — Я не могу. У меня есть принципы, — отказался восемнадцатый. — Лучше сделайте пациентке МРТ или биопсию. — То есть твои принципы для тебя дороже жизни пациентки? — понял Рихтер. — Но мы же не спасаем ее жизнь. Мы просто проводим обследование, — продолжал спорить восемнадцатый. — Которое может спасти ей жизнь, — добавил Рихтер. — Так что, выбирай: твои принципы или здоровая пациентка. Так что ты выбираешь, Димочка. Мне ждать тебя сегодня вечером? — Ладно. Я сделаю это. Но только ради пациентки, — наконец-то согласился восемнадцатый. *** — Ну что, еще по одной? — спросил Рихтер у Марины, Восемнадцатого, Тринадцатой и выпил еще одну стопку. Остальным пришлось последовать его примеру. — А почему именно водка? — спросила Марина. — Хватило бы вина. — Так мы быстрее получим реакцию, — ответил Рихтер и тут же обратился к восемнадцатому: — А я рад, что ты оказался не таким принципиальным. — Здоровье моего пациента приоритетнее моих принципов, — ответил Дмитрий. — Типичный ответ типичного сына маминой подруги, — подытожил Рихтер. Когда он бросил мимолетный взгляд на стеклянную стену, то снова увидел знакомое лицо. На этот раз это был Егоршин. Андрей тут же направился к выходу, ничего не объяснив присутствующим в комнате. Не успел Рихтер выйти, как пациентка начала задыхаться. Тринадцатая и восемнадцатый тут же подбежали к Марине. — Вы задыхаетесь. Надо делать интубацию, — сказал Дмитрий после осмотра. — В Роскосмосе узнают, — с трудом произнесла Марина. Несмотря на то, что Егоршина в коридоре уже не было видно, Рихтер продолжил его поиски, пока не столкнулся с Никольской. — Рихтер, ты-то мне и нужен, — сказала она. — Я прочитала копии анализов и обследований, которые ты провел. — Ты Егоршина не видела? — спросил Рихтер, словно не слыша ее. — Нет. Почему ты провел сразу два анализа на токсины? — спросила Лиза. — Просто хотел удостовериться, что первый результат был верным, — соврал Рихтер. — Где Егоршин? Он пошел в твою сторону. Ты не могла его не видеть. — Егоршин работает заведующим экспериментальным отделением диагностики в Склифе. Подожди. Почему от тебя пахнет спиртным? Ты что пил? — спросила Лиза. Рихтер тут же поспешил ретироваться. Но когда он вернулся в палату, то никого не обнаружил. После долгих поисков Андрей наконец-то нашел пациентку в тренажерной комнате на беговой дорожке. Она держала в руках кислородную маску, а за ее состоянием следили Тринадцатая и восемнадцатый. — Что произошло? — спросил Рихтер. — Марина начала задыхаться. От интубации отказалась, — ответил восемнадцатый. — А зачем вы посадили ее на беговую дорожку? — вновь спросил Рихтер. — Мы напишем, что дали Марине кислород в связи с ЭКГ стресс-тестом. Вам не придется врать Елизавете Дмитриевне, а пациентка сможет дышать, — объяснила Тринадцатая. — И чья была идея? — поинтересовался Рихтер. — Наша общая, — ответила Тринадцатая. — А родителям в детстве ты тоже врала? — не отставал от нее Андрей. — Может быть, вы поможете Марине, — ушла от ответа Тринадцатая. Андрей взял фонендоскоп и начал прослушивать пациентку, при этом постукивая по коже в области легких. — Что вы делаете? — спросил восемнадцатый, внимательно наблюдая за ним. — Аускультативную перкуссию. При хорошем слухе можно услышать малейшее нарушение в структуре легких. У тебя, наверное, было мало друзей? — вновь спросил Рихтер у Тринадцатой. — А как вы можете одновременно слушать и говорить? — вновь ушла от ответа девушка. Андрею пришлось замолчать и внимательно прислушаться к дыханию пациентки. — Боюсь, что игры закончились, — сказал он, убирая фонендоскоп, — У вас или рак легких, или туберозный склероз. Надо делать биопсию. — Но у меня останется шрам, — задыхаясь, возразила Марина. — В Роскосмосе заметят. — Я мечтал сыграть на гитаре с Виктором Цоем и сходить на свидание с Памелой Андерсон, — рассказал Андрей. — Без мечты можно жить годами, а вот с легкими. — Придумайте что-нибудь, — попросила его Марина. — Если вы будете повторять эту фразу — это вас не вылечит, — продолжал уговаривать пациентку Рихтер. — Придумайте что-нибудь, — повторила Марина. *** Через некоторое время Рихтер снова собрал всех в конференц-зале. — Итак, как можно уговорить пациентку на биопсию, если она не хочет? — задал вопрос Рихтер. — Тут дело не в биопсии, а в шрамах. Может быть, наш пластический хирург сможет их как-нибудь замаскировать? — поинтересовался восемнадцатый. — Не получится, — ответил тридцать девятый. — В Роскосмосе очень дотошные врачи. Они будут осматривать каждую складку. — А может быть пустить эфир ей в кислород, а когда она заснет — сделать биопсию? — предложил Шестой. — Так она подаст на нас в суд, — возразила вторая. — За что? За то, что спасли ей жизнь? — с иронией спросила двадцать четвертая. — А что если не замаскировать шрамы, а придумать им правильное оправдание, — предложил тридцать девятый. — Например, сделать плановую пластическую операцию. И мы получим доступ к легким. — Ты про липосакцию? — спросила вторая. — Нет. Тогда надрезы будут далеко от легких. Мы будем не убирать, а добавлять. Увеличим ей грудь на один размер, — рассказал тридцать девятый. — Силиконовая грудь не взрывается на высоте. Это миф. Получите разрешение от пациентки и готовьтесь к операции, — дал добро Рихтер. — Она станет первым российским космонавтом с силиконовой грудью. Но сначала надо было получить разрешение от Марины. А она, услышав про пластическую операцию, начала отказываться. — Нет. Я столько лет потратила на то, чтобы меня воспринимали всерьез. А если я увеличу грудь, то ко мне будут относиться так же, как и девушкам из Инстаграма*. Чем я буду лучше них? — задыхаясь, спросила она у тридцать девятого. — Ну хотя бы тем, что вы не боитесь лететь в космос. И готовы на все, ради исполнения своей мечты. Послушайте, это единственный шанс на то, чтобы ваша мечта исполнилась. Вы же не остановитесь на полпути? Подпишите разрешение, — попросил он, протягивая планшет с бланком. После долгих сомнений, Марина взяла протянутую ей ручку и подписала разрешение. *** Рихтер уже переоделся и вымыл руки, когда в предоперационную ворвалась Никольская. — Зачем ты отодвинул спленэктомию ради пластической операции? — спросила она. — Эта операция ей жизненно необходима. Представляешь, мужчины никогда не заглядывали ей в декольте, — соврал Рихтер. — Если ты не объяснишь, зачем это сделал я, отменю операцию, — сказала Лиза. — Лучше я объясню, зачем ты здесь. Тебе показалось странным, что я отодвинул важную операцию ради плановой пластической операции, и ты решила все перепроверить. Я могу назвать любую идиотскую причину, и ты поверишь. А потом будешь сидеть рядом со мной на суде. Тебе это надо? — спросил Рихтер. Лиза, молча, согласилась с ним и направилась к выходу. — Поверь, это все ради моей пациентки, — заверил ее Рихтер. *** — Я ввел троакар. Можно начинать, — сообщил тридцать девятый. Рихтер тут же начал вводить трубку в разрез. — Убираю воздух, — сказал он. Присутствующие в операционной в качестве ассистенток вторая и Тринадцатая с интересом наблюдали за процессом. Вскоре на экране показалось правое легкое. — У нее киста, — заметила Тринадцатая. — У нее их три, — внимательно разглядел тридцать девятый. — И столько же на левом легком, если не больше, — подытожил Рихтер. — Ну и кто же хочет помешать нашей пациентке, совершить полет в космос? — Альвеолярная гидатида, — предположила Тринадцатая. — Поражает все органы. — Тогда бы приступы повторялись, — возразил Рихтер. — Гистиоцитоз Х, — предположил тридцать девятый. — Не объясняет эритроциты, — вновь не согласился Рихтер. — Ну же, думайте. Синестезия, кисты, сердечный приступ. — Болезнь Гиппеля-Линдау, — прозвучал в операционной голос Владимира Калинина. Посмотрев в сторону смотровой, Рихтер снова увидел бывшего подчиненного, одетого в хирургическую пижаму и халат. — Вызывает повышение эритроцитов, новообразования в органах, неврологические симптомы и сердечные приступы, — объяснил Калинин. — Ты его тоже видишь? — тихо спросил Рихтер у тридцать девятого, желая удостовериться, что это не видение. Хирург, молча, кивнул. — Это закрытая процедура, — сказал Андрей Володе. — Посторонним вход воспрещен. — Я не посторонний. Я — хирург, — ответил Калинин. — Вы теперь возьмете его вместо нас? — спросил у Рихтера тридцать девятый. Андрей с надеждой посмотрел на Володю, но тот покачал головой. — Я вас ни на кого не променяю, — успокоил Рихтер кандидатов в свою новую команду. — Сделайте гистологию, чтобы подтвердить Гиппеля-Линдау. И не забудьте про грудь. Андрей вновь посмотрел в сторону смотровой, но Володи там уже не было. *** Когда Родионов открыл свой кабинет, то с удивлением застал там Рихтера. — Значит, говоришь, Калинин уехал в Новосибирск. Получается, в хирургическом отделении работает его брат-близнец и, по совместительству, полный тезка, — сердито произнес Андрей. — Ну и зачем надо было врать? — Ты испугался. Значит, у тебя все-таки есть остаточное чувство вины, — попытался раскусить его Иван. — Нет у меня никакого чувства вины, — продолжал отрицать Рихтер. — Я видел их, потому что они были здесь. А где работает Ходасевич? — Она — старший врач в приемном отделении, — ответил Иван. — А Егоршин, наверное, в отделении неврологии, — предположил Рихтер. — Нет. Он работает в Склифе в экспериментальном отделении диагностики. А ты видел Егоршина? — с удивлением спросил Родионов. — Нет, - соврал Рихтер и тут же вышел из кабинета. *** Когда Марина проснулась и пришла в себя после наркоза, шестой и двадцать четвертая рассказали ей про поставленный диагноз. — Но вы уже удалили мне эти кисты. Значит, я могу лететь, — сказала Куприянова, внимательно выслушав врачей. — Болезнь Гиппеля-Линдау — наследственное заболевание. Кисты могут появиться снова, — предупредил ее Шестой. — Если они снова появятся, то я пойду в ведомственную больницу и буду лечиться, — пообещала она. — Марина, вы должны все рассказать, — попросила ее двадцать четвертая. — А если с вами что-то случится в космосе. — Не надо ничего говорить, — сказал неожиданно появившийся в палате Рихтер. — В Роскосмосе уже все знают. — Но вы же обещали, — расстроилась Марина. — Меня теперь выгонят из отряда космонавтов. — Я лечил вас не для того, чтобы вы умерли в космосе, — ответил Рихтер. Вскоре он вышел из палаты, а Марина заплакала. *** Вечером все кандидаты в команду Рихтера вновь собрались в конференц-зале. Чуть позже к ним присоединился и Андрей. — Итак, пришло время узнать: над кем я продолжу издеваться, а кто пойдет домой свободным, но безработным, — объявил он. — Номера: 2, 5, 8, 9, 17, 19, 21, 29, 34, 36 — спасибо за игру. Остальным — завтра быть здесь ровно в восемь. Я буду где-то между десятью и тремя. Двадцать шестой, останьтесь. Нам надо кое-что обсудить. Люди начали расходиться, когда вторая прошла к Рихтеру. — Почему вы меня уволили? — спросила она. — Я же ни разу не ошиблась. — Как и многие другие, — спокойно заметил Андрей. — Другие ошибались, а вы их не уволили, — продолжила жаловаться вторая. — Другие не боялись рискнуть, — объяснил Рихтер. Вторая с расстроенным видом ушла, а к Рихтеру подошел двадцать шестой. — У Екатерины Савиновой действительно был бруцеллез. Она заразилась, выпив парного молока на рынке, — рассказал он. — Я знаю. Так сколько вам лет на самом деле? — вновь спросил Рихтер. — Двадцать один, — вновь соврал двадцать шестой. — А разве это имеет значение? Пусть смогу меньше использовать ваши знания, но я буду их использовать. — А то, что вы не врач, тоже не имеет значения? — спросил Рихтер. — Поэтому вы перепоручили ЭХОкг Тринадцатой. Думали, я не узнаю? — Я тридцать лет просидел в комиссии мединститута. За эти годы я выучил всю теорию наизусть. Только диплома у меня нет, — признался двадцать шестой. — Я слышал, что вы не любите правила. Может быть, сделаете исключение для меня? — К сожалению, максимум, что я могу вам предложить — это участие в обсуждениях и выполнение моих мелких поручений, — предложил Рихтер. — То есть, что-то наподобие секретаря, — уточнил двадцать шестой. — Ассистент — звучит солиднее, — поправил его Рихтер. — Но это не совсем то, что я хотел, — хотел возразить двадцать шестой. — Скажите это всем уволенным, — сказал Рихтер и вышел из конференц-зала. *** Андрей не мог пройти мимо приемного отделения. Уже несколько минут он стоял у входа, наблюдая, как его бывшая сотрудница оказывает первую помощь пациенту. Освободившись, Ходасевич с улыбкой подошла к Рихтеру. — Я работаю здесь уже три недели, — сказала она, показав три пальца, — Обычно вы все замечаете, а тут такое пропустили. — Ты — идиотка, — привычным тоном сказал Рихтер. — Это вы про мое новое место работы? — решила уточнить Оля. — Ну, если тебе нравится перебинтовывать разбитые в драке головы и вытаскивать лампочки изо рта, — саркастично заметил Рихтер. — Даже Калинин не пал так низко. — Мне нравится делать добро. Здесь я могу его выразить на полную катушку. Зачем вы сдали свою пациентку? — спросила Ольга. — Ну и кто проболтался? — поинтересовался Рихтер. — Если я еще не уволил этого болтуна или болтушку, то сделаю это прямо сейчас. — Марина, — ответила Оля. — Назови номер. Я не разбираюсь в их именах, — попросил Рихтер. — Это Марина. Ваша пациентка, — сказала Ольга. — Ее сегодня успокаивала вся больница. — Если честно, я ей соврал, — рассказал Рихтер. — Надо признаться ей, пока она не расцарапала мою машину. — А зачем соврали? — поинтересовалась Оля. — Чтобы ее никто не сдал, — ответил Андрей. — И зачем? — не отставала Ольга. — Потому что, это ее личное дело, — ответил Рихтер. — Зато она будет самым аккуратным космонавтом. Не то, что ее напарник с аневризмой, которая вот-вот лопнет. — А мне кажется, здесь другая причина, — предположила Оля. — И какая же? — заинтересовался Рихтер. — Вы решили сохранить ее мечту, — раскусила она бывшего начальника.