«Я буду касаться тебя мягко, но настойчиво Как кот, когда он мнет мой шерстяной свитер»
— Вижу, ты тоже не можешь еще раз заснуть, — я толкнула подругу ближе к стене и уселась на опустевшей половине кровати. Рада гневно замычала. На протяжении всей недели я ее будила — пора бы и привыкнуть к моим способам. — Я мечтала хотя бы на выходных отоспаться, — бормотание прервалось шорканием моих тапочек. — Сама судьба говорит тебе, что все веселое пропустишь со своим сном. — Даш, отстань, — Рада махнула в мою сторону тем, что попало в руку — мягкой игрушкой — и сново укрылась одеялом с головой. — Как будто ты не хотела бы поспать лишние полтора часа. Я фыркнула. — Все лежало уже отлежало, — плюшевый дракон, предназначенный мне, полетел в закрытую дверь. С меткостью у нее всегда были проблемы.***
Я зашла в небольшой холл, за мной, наступая на пятки заскочила Рада, продолжая тереть ладони друг об друга. Пальто осталось висеть на спинке стула, когда я шла за заказом. — Черный чай с сахаром? Ты что села на диету? — прокомментировала подруга. Ее очки остались на столе, отражая солнечные лучи. Они двигались по стенам кафе, словно заигрывая с людьми — слепили глаза, и все отворачивались. Вот совпадение! Малейшее неповиновение, будь то частое напоминание о необычной индивидуальности человека, о его способностях, человек мало-помалу начнет от тебя отворачиваться. Не каждый сможет это преодолеть. Пришедшая семья прервала мои раздумья. Большая, словно все Уизли из Гарри Поттера вдруг очутились здесь, будто бы пройдя через свой волшебный камин. Трое детей носились вокруг бронированного места, сбивая друг друга. Чуть не опрокинув чашку с кофе, я с противном скрипом отодвинула стул. День не выдался с самого начала: проснулась раньше положенного, сожгла завтрак и ела его, скрипя скорлупой на зубах. — Мы кого-то ждем? — Жданчик повторно обернулась. — Наших напарников. После этих слов, словно договорившись, вошли два парня. Первый был высок и привлекателен, в черном кашемированном пальто. Руку украшали серебрянные часы, чей блеск виднелся при любом наклоне и игре света. Его друг, парень чуть ниже, в одном пиджаке, висевшим на его плечах, громко что-то рассказывал, активно при этом жестикулируя. Эта пара быстро привлекла к себе всеобщее внимание гостей. Рада шла к ним навстречу, тут же оказавшись в обьятиях Камиля. Закатанные рукава рубашки открывали вид на напряженные руки, что особо радовало двух молодых девушек за соседним столом. Они укратко поглядывали на нашу кампанию, то и дело шушукаясь. Перышкин присел на соседний стул. Его ловкие пальцы крутили оставленную серебреную ложку. — У меня есть информация от отца, — начал Петя. — В городе, точнее за городом у леса, снова начались убийства двухмесячной давности. И чутье мне подсказывает, это по нашему делу. — С чего ты решил, что это нам подходит? — я не хотела бы застрять в другом деле, совершенно не похожее на то, что мы нашли пару недель назад. — У всех жертв были характерные следы от веревки на шее. Все они подходят под критерии: молодые, знакомы друг с другом, каким-то образом находились до того, как одного из них убили или же во время этого, на закрытой вечеринке. — И это значит, что мы идем в то место, где патруль недавно нашел тело? — Идут они, — поправил Камиль, стуча укзательным пальцем по наручным часам. — А мы едем на «веселый» праздник в честь совершеннолетия моей родственницы. Я переводила взгляд с подруги на ее парня. Рада извиняюще склонила голову, и проговорив скороговоркой, что напоминала мне о каком-то празднике, поцеловала меня в щеку. Ее чуть сгорбленная спина была видна мне до самой черной машины брендовой марки, в которую так осторожно усадил ее Быстров. Иногда Камиль искал ее взглядом, и если находил, спокойно выдыхал. Будто тревога охватывала его всего. И каждый раз, когда она была в футболке, он не мог отвести взгляда. В такие дни Камиль поддавался воспоминаниям и редко раскрывал рта. Однажды я спросила у Рады, как ты его не боишься, ведь он столько дел наворотил. — Что наворотил, того уже не воротишь. Каждому нужно давать шанс, — она пожала плечами и отвернулась. — Он ведь тоже человек. Словно ядовитой стрелой прямо в спину. Сожаление разлилось по телу. Да, ему тоже стоит дать шанс. Перестать грубить и сторониться как прокаженного. — Может быть это что-то изменит в моей жизни, — прошептала еле слышно***
Рада.
— Вырядился как на похороны, — я встала и схватила за руку Камиля. В последний раз, когда я здесь была, его комната находилась в самом конце коридора дома. Камилю повезло родиться в состоятельной семье. — Сколько времени ни прошло, — я, наученная многолетним опытом, умело завязала галтук. Прогладила складки на плечах, смахнула невидимые пылинки с плеч. Кадык дернулся вверх-вниз, Камиль прокашлялся и отошел. — Все не научился завязывать его самостоятельно. — Как продвигаются поиски информации о том незакрытом деле? — С той же скоростью, что и твои хвосты. Когда исправишь английский? — Как только ты переедешь ко мне и будешь учить меня. Я демонстративно схватилась за сердце, притворно задохнувшись воздухом. Наглый какой, еще чего. — Велика честь, лучше поживу еще спокойно в своей уютной кровати в одиночку. Присев на аккуратно заправленную кровать, я сняла с запястья резинку и собрала свои лохматые кудри. Камиль продолжал стоять у шкафа. Взгляд его пристальный был направлен на стену позади. А через минуту переведен на меня. Напротив находилось зеркало, куда я смотрела и поправляла прическу. Глаза Камиля еще бы чуть-чуть и загорелись, восторг мельком промелькнул и тут же погас. Пристальный взгляд сверлил мою шею, чуть ниже линии волос. Притронулась к шее, застеснявшись, и провела по коже. Волосы мои по природе волнистые, и закручивались от влажности, топорщась в разные стороны. Как было и сейчас. Я, не выдержав взгляда, отвернулась от Камиля, рассматривая полки с художественной литературой и самодельными моделями мотоциклов и различных самолетов. Воцарилась тишина, прерываемая только тиканьем настенных часов и уличного гама. — Рада, — парень позвал меня, но также был занят своими мыслями. — Спроси, как у меня дела. Не то попросил, не то приказал. Я молчала, лишь приоткрыла рот. — Как у меня дела, — повторил он еще раз. — Что с тобой? — я сложила руки под грудью. Камиль в последнее время совсем от меня закрылся. Каждое слово сквозило холодом, строгой серьезностью и лишь немного осталось его придурковатого юмора. Он стал равнодушным ко всему. И это меня беспокоило. — Ты так часто спрашиваешь об учебе. Но когда ты спросишь, как у меня дела? Почему ты не слушаешь меня, когда я говорю? Я пишу тебе, а ты не отвечаешь целыми часами. Крутишься в этой ебанной библиотеке, а я тебя вижу лишь в столовой! Да ладно, даже о себе не заботишься. Когда ты в последний раз смотрелась в зеркало? — Быстров закидал меня вопросами, с каждым словом заводясь. Сердце на миг замерло. Стало страшно. Я не любила ссориться. Не с ним, не с кем либо еще. Встав с насиженного места, подошла к парню. Он смотрел из-под нахмуренных кустистых бровей. Глаза потемнели, зрачок заполнял почти все пространство. — Не кричи, ты же испортишь праздник своей сестре, — пыталась вразумить его или может хотя бы отвлечь. Да только не получилось. Было поздно: Камиль разочарован мной и зол. Желваки заходили ходуном, тонкие губы искривились в противном оскале словно пытаясь напугать меня. И это получилось. — Камиль, я правда… Правда старалась писать тебе, как только освобождалась. Я бежала с другого конца института, расспрашивала твоих друзей и искала тебя. Вспомни, кого ты встретил, когда не появлялся на лекциях две недели! Ты увидел меня в своем доме! Меня! Обеспокоенную и невыспавшуюся, — я указала рукой на себя. Голос перешел из тихого шептания в писклявый крик. Не хватало только что-нибудь разбить для полной картины семейной ссоры. — Я звонила тебе, а ты не брал трубку. Я шла тебе на уступки и помогала. Но ты прерывал меня и любую мою помощь! Я не заметила, как он оказался так близко. И Камиль этим воспользовался. Быстров заткнул меня жестким поцелуем. Одна его рука держала меня за волосы, другая расположилась на талии, притягивая к себе. Камиль будто пытался впитать всю меня, мои эмоции и запах. Захныкав, я отрицательно закачала головой, стараясь разорвать поцелуй. За что получила больной укус. Воспользовавшись моим замешательством, он проник внутрь. Язык прошелся по зубам, сплетаясь с моим. Во рту тут же почувствовался металлический привкус. Я кое-как освободила руки и оттолкнула Камиля. Рвано дыша, он отошел на шаг назад, грудь быстро вздымалась под мятой черной рубашкой. Прическа была испорчена, так же как и мое настроение. Я прикусила щеку, успокаиваясь. Прикрыв глаза, запустила пальцы в слабое подобие хвоста, но только сильнее распушила волосы. — Ты даже сейчас не даешь мне высказаться, — и как бы мне не хотелось казаться не сломленной, голос меня подвел. Я услышала, как Камиль подошел ко мне. Уже более мягко прикоснулся ко мне, очерчивая пальцами фигуру под моим свитером. Правая ладонь чуть нажала на поясницу, приближая к мужскому телу. Камиль положил подбородок на моей голове. Его глубокий вдох и выдох сквозь зубы. Все это время я стояла неподвижно, как каменное изваяние. Руки висели вдоль тела, намека на прощание не было. В уголках глаз скопились слезы, и тут же скатились по щекам. Я шипела и раздражалась тем, что тушь щипит глаза. Шмыгнула, чувствуя как Быстров прижал сильнее. Пути назад не было. Камиль намного сильнее меня, по телосложению он крепче и противостоять ему невозможно. — Прости, — совершенно неискреннее извинения. Он не сожалел о своем поступке. Но я знала, что полоснула словами, словно ножом, по его сердцу. — Не хочешь помириться? — На мизинчиках? Иди в задницу.***
Даша.
Дорога, по которой мы с Петей ехали в поисках того самого места преступления, огибала лес. Деревья, высокие и низкие, молодые и старые, скрывали шоссе. Этот путь знает не каждый. Стоит только свернуть влево и проехать по холму вниз по склону, найдешь короткий вариант дороги. Единственные знаки, что встречались по дороге — дикие животные да падение камней. Виднеющиеся тропки извивались между деревьев, мало-помалу исчезая среди зарослей растений. Как только Рада и Камиль уехали, мы еще остались на час внутри заведения. Петр решил проявить свои способности джентельмена и заплатил за обед. Так как приехал он с Быстровым, обоюдно решили не возвращаться к нему домой за машиной, и сели в мой рено дастар. Здесь было ветренно. Недалеко, в нескольких километрах, находилась река и поэтому чувствовалась несильная влажность воздуха и запах мокрой земли. Мы петляли уже полтора часа. Ислушались старых песен двухлетней давности по радио, съели оставшиеся пирожные, которые купили в близжайшем магазине, перед тем, как начать поиски. Кто же знал, что это будет так сложно. — Давай поменяемся местами, — предложил свой вариант парень. — Зачем? Я хорошо вожу. — Да, водишь хорошо, но у тебя топографический кретинизм. Мне кажется, мы уже пропустили это место, — Перышкин недовольно качал головой. Отец не рассекретил положение, где произошло жестокое убийство, и Петя действовал на пути своей интуиции. Завернув левее, я притормозила у очередного знака дорожного движения. Петя открыл мне дверь и широкими шагами я обошла машину. Надеюсь, теперь дело пойдет быстрее. И кажется я накаркала в ненужный момент. — Вот черт! — по капоту проскакал олень и исчез за густыми соснами. Все произошло слишком быстро. Петя закрутил руль, стараясь выехать на пустой участок земли. Шины с противном скрипом заскользили по асфальту. Нас занесло в противоположную сторону. Я схватилась за ручку двери, но это не помогло. Перед глазами проскачила вся жизнь: от детских воспоминаний, где я завязывала рыжеволосому, словно апельсин, мальчику шнурки до последней встречи с подругой. Мысленно уже со всеми попрощалась, написала завещание в случае худшего исхода событий. Удар, словно электрической волной, прошелся по автомобилю. Я не успела застегнуть ремень безопасности, вылетая корпусом вперед. Тупая боль прошлась по голове. Когда я открыла глаза впереди все заволокло серым дымом. Перышкин закашлялся, подав знак того, что все в относительном порядке. Дверь кое-как открылась — придавило толстой веткой. Я вывалилась на свежий воздух, и держась за машину, обошла ее. Уже оказавшись со стороны водителя, меня чуть не прибило открывающейся дверцой. Петя упал на колени, запутавшись в собственных носках обуви. — Класс, — «оптимистично» выдала я. Под капотом что-то подозрительно трещало и дым все еще валил густыми облаками. — Что будем делать? Перышкин пожал плечами, хлопая по карманам пиджака и джинс. Пальцами зацепил прямоугольную панель, вытаскивая наружу. Послышался характерный звук разблокировки экрана и дальнейшие гудки. Мне было неспокойно за свое средство передвижения, за телесные повреждение, если они конечно были, и за дело. Место мы так и не нашли, но времени еще много — целый вагон и маленькая тележка. Голова раскалывалась, я прижалась спиной к стволу близжайшего дерева и переводила дух. — Даша! — голос Пети слышался туманно, словно в вакууме. Идя на поиски хозяина возгласа, я предательски споткнулась и повторно встрясла мозги. Меня повело в сторону, тело механически перевело вес на руки. Ладони испачкались осенней грязью, пришлось вытереть их об джинсы и идти дальше. Петя все не объявлялся. Обтесанные руки в кровь стоит продезинфецировать уже по приезду в общежитие. Фигура уже преобретала четкие очертания при приближении. Напарник над чем-то склонился, поддевая указательным пальцем. Я подошла впритык и тоже опустилась на корточки. — Это велосипед. Детский, — хмыкнул Петр. Он выделялся среди других студентов нашей группы своей любознательностью ко всему, будь то оповещание или простая просьба одолжить замазку. Зачем, почему, что, для чего — это его обычное начало для разговора. Он любил точность. — И складной ножик, — я кивнула в сторону пенька. Под корнем, отсвечивая резной металлической ручкой, нашлась еще одна улика. — Не пора бы уже это собрать? — Возьмем только ножик, потом вернемся, — пробежавшись большими шагами до пенька и обратно, намекнул Петя. В общежитие мы вернулись к позднему вечеру. Петр все-таки вызвал своего отца, упорно утверждая, что мы были на свидании. Ввязал меня в аванюру, не предупреждая об этом. Казалось бы, ничего такого, ради возвращения домой можно былл и не обращать на это внимания. Но, всегда есть одно «но», которое в частых случаях портит мысли, слова, суждение, да и вообще жизнь. И мое «но» — это то, что мне понравилось, как меня представил своему отцу Петя. Петя в институте — милый одногруппнник, вечно лезущий не в свои дела, молодой философ и будущий адвокат. И Петр с отцом совершенно разные люди. Если тот ничем ни примечательный, то этот Петр Перышкин — серьзный, с глубоким голосом, отвечающий по делу и и так совращающе-прекрасно. Я прошлась по пустой комнате. Единственный источник света — лампа, которую я привезла сюда сама на первом курсе, отобрав у младшей сестры. Подруга не отвечала на звонки. Пришедшее сообщение, когда я сидела в машине и мы с Петей все еще искали место убийства, было в ряде тех самых: «я поела, когда приду не знаю», обычно адресованным родителям. Улегшись боком на кровать, попыталась унять дрожание ног. Беспокойство охватило все тело. Причины, почему Рада не отвечает уже который час, проносились в голове одна хуже другой. Я зевнула. Мобильник лежал на тумбочке, оповещений никаких. Глаза медленно закрывались, но я старалась не спать. Хотя бы до двенадцати — Жданчик никогда не задерживалась так поздно. Только, если не перенила эту привычку у меня. На переферии сонного сознания слышался звон ключей и тяжелые шаги чьих-то ботинок. Комната померкла с щелканьем светильника. Громко скрипнула соседняя кровать, она продавилась под тяжестью тела. В прошлом году она была сломана, Сергей Алексеевич ее так и не починил, в силу занятости разгадыванием кроссвордов, и я подложила под кровать книги, ни кем не использованные. Тяжелый хриплый кашель, точно не женский, разразился громом в мертвой тишине комнаты. К тому моменту я уже впала в глубокий сон. Утро ночью мудренее.