Ненависть - ледяная река

Перед мысленным взором сновали причудливые образы, фигуры то вырисовывались чётче, то вновь растворялись в тумане сознания. Вот сеньора Капулетти склонилась над его кроватью, касается алыми гбами его горячего лба: «Дитя, ты простыл. Не поднимайся сегодня. Я скажу слугам, что…» Тибальту хотелось отмахнуться, оттолкнуть тётку, высказать всё, что он думает о ней, но сил не оставалось, а потому он только сипло дышал и закрывал глаза, точней зажмуривался. Образ золотоволосой госпожи растворился в сонном мареве, вместо него возникла ладная фигурка в белоснежном платье. Птица-весна. Юлия звонко смеялась над чьей-то, не его, шуткой, и даже не обернулась. Скорее всего, она просто не знала, что он стоит рядом, что наблюдает за ней … Юлия не обернётся, а он не окликнет. Зачем давать повод лишним разговорам? И без того слишком сложно скрывать своё отношение, слишком больно каждый раз улыбаться. Улыбка через силу напоминает оскал, и он становится ещё уродливей, чем есть на самом деле. Подол жемчужного платья взметнулся облаком, и вот его нет — только туман, только вязкое жемчужное марево бельмом на глазах. И не свет факела — рыжий вихор видел теперь Тибальт. Меркуцио хохочет, и даже смех его ненавистен. Просто потому что он звучит… так. Не было ни доли сомнений в том, что только это отродье было способно поступить подобным образом. Отбросы, гнильё, кто ещё мог совершить то, что случилось вчера? Только мерзкие… «Не мы… клянусь…» Они топили друг друга, и не могли прекратить делать это, просто потому, что так было всегда. Просто было. Меркуцио мог ранить словом больней, чем ранил бы шпагой, брехливая сука, рыжий, словно огонь факела, бессменный завсегдатай всех злачных заведений Вероны, любимец уличных красоток… Он почти всё время улыбался. Тибальт как-то пытался улыбнуться перед зеркалом. Вышел всё тот же обычный его оскал. У Меркуцио была наглость и свобода. У Тибальта была болезнь и был долг. Что-то горячее сейчас разливалось в его груди. Зубы отбивали дробь о горлышко бутылки. — Тише, он так захлебнется! — Нечего меня учить! И без тебя зна… Тибальт вцепился в поившую его руку, сжав до хруста костей. — Тише ты, больной! Тибальт закашлялся, и крепкое обжигающее пойло потекло по его подбородку. — Жить будет, — констатировал Ромео. — Держите его! Он у вас всегда так дёргается? Так и убить кого-нибудь недолго! — П-постараюсь, чтобы это был ты, — прохрипел Тибальт раньше, чем успел задуматься над тем, что говорит. — Бешеный пёс, — слабо пробормотал Меркуцио. — А обнимал, как родного, — хмыкнул Бенволио и тут же увернулся от попытавшегося его ухватить за загривок Меркуцио. Молодые Монтекки завозились, как щенки борзой на конюшне Тибальта. Последний едва сдержал непонятно откуда взявшуюся улыбку и исподлобья взглянул на Ромео, пытаясь сесть прямо. Один из его людей почтительно придержал Тибальта, бутылка упала на грязный пол пустой обеденной залы трактира, куда враги притащили двух утопленников полчаса назад, покатилась по полу. — Но не думайте, что наш разговор окончен, — подал голос юный Франко, и Тибальт поморщился: — На эту тему… окончен. Пока не найдём настоящих виновников. — Их положено отдать Князю, а не убивать в ночи, — хмуро отозвался Ромео. — Сеньор Тибальт, вы верите этим отморозкам? — поразился Франко. Тибальт потряс головой, отгоняя дурноту, и выпутался из чьего-то одолженного ему плаща. — Господам приготовлена комната и чистое, — почтительно сообщила служанка. Вставая на ноги, Тибальт встретился с насмешливым взглядом Меркуцио, всё ещё насмешливым, будто не выглядел щенок Монтекки не менее жалким и замёрзшим. Губы Тибальта сжались в тонкую полоску, он полоснул взглядом по тёмной ранке на горле врага. Меркуцио хмыкнул и продемонстрировал неприличный жест. Противники уже были готовы разойтись, как от дверей харчевни раздался шум и выкрики. — Именем Князя Вероны! Отойди, дурак! — солдат оттолкнул хозяина трактира. — Сеньор Тибальт Капулетти, мы гоняемся за вами полночи! Одного из ваших людей разыскивают по обвинению… Голоса зазвучали одновременно, перебивая друг друга — реальные, и те, что в голове Тибальта. — Остальные уже пойманы и признались в содеянном! Тибальт пошатнулся, прижимая ладонь к горячему лбу. Судорожно втянул ртом воздух. Юный любовник сеньоры Капулетти, слишком рано возвысившийся. Слишком наглый и уверенный в собственной безнаказанности. Любитель дешёвых развлечений, хмельного угара. Так всё и случается. Тибальт, безвольно опустив руки, наблюдал, как перепуганный зверёныш бросился бежать к чёрному входу, перескочив через два стола, пробивая дорогу оружием. Если бы не подоспевший вовремя Бенволио, Ромео вполне мог бы остаться лежать на полу забегаловки. Есть ли у него, Тибальта, кто-то, кто так же прервал бы удар, закрыл собой? Мысль возникла неожиданно и так же неожиданно сгинула, вытесненная отточенными навыками бойца. Он и Меркуцио бросились за убегавшим одновременно. Франко был слабей и мельче их обоих, но его вёл страх смерти. Только у самого выхода беглеца догнали. Тибальт и Меркуцио одновременно ухватили юношу за шиворот, отбрасывая внутрь трактирной залы — в руки солдат. Меркуцио била крупная температурная дрожь, он открыл рот, и Тибальт ссутулился, ожидая удара: — Б-быстро бегаешь, — пробормотал Меркуцио. — Я думал, ты совсем околел, слабосильный. Н-не отстал. Надо бы переодеться. Нам. Тибальт изумлённо взглянул на заклятого врага, возвращая ему неуверенную, но всё-таки улыбку.