– Ну же, Фридрих, очнись!
Эту фразу я словно услышал сквозь толщу воды. После неё я начал улавливать и другие какие-то голоса, но ни одной фразы больше разобрать у меня не получилось. – Вы можете сказать, кто убийца? – М-мы не мож-ш-жем вмеш-ш-шиватьс-ся в с-судьбы ж-живых людей. Твоё вр-ремя ещё не пр-ришло, но оно обяз-затель-но при-дёт. Ты от-даляеш-шься от нас-с, нам тяж-ж-ело с то-бой говор-р-рить. До вст-тречи, Белый… Фантомы начали терять свои очертания, а потом и вовсе исчезли. Я снова остался один. До какой ещё к чёрту встречи?! В разных позах видеть я хотел ещё хоть одну такую встречу! Был бы от неё ещё хоть какой-нибудь толк. Они просто пришли, сморозили какую-то бесполезную хрень и испарились. Отличная помощь, спасибо. Хоть в чём-то мёртвые похожи на живых. Перед глазами начало всё плыть, голова гудела и раскалывалась, от невыносимой боли я начал кричать, но собственный крик не был слышен. Не знаю, в какой момент это всё закончилось, но я почувствовал, как меня поглотила блаженная темнота, в которой все эмоции и ощущения перестали быть реальными.***
Какой-то прибор прям на ухо истошно монотонно пищал, а свет больно бил по глазам даже сквозь закрытые веки. От этих непонятных ощущений я застонал, но собственный голос отдался в голове невыносимой болью, и я тут же пожалел о воспроизведённых звуках. Рисковать ещё и открывать глаза я не решился, но услышал, как кто-то подошёл ко мне и дотронулся до моей руки. А потом меня снова затянуло в умиротворяющую темноту.***
Я снова услышал писк прибора, но на этот раз он казался довольно знакомым и не настолько невыносимым. Кажется, это звук кардиографа, измеряющего сердцебиение. Полежав какое-то время, я решил слегка повернуть голову, прислушиваясь к своим ощущениям. Голова гудит, тело всё ломит, но вполне терпимо. Немного привыкнув к неприятным чувствам, я приоткрыл глаза. Всё плыло, и я не смог разобрать чётких очертаний, поэтому снова закрыл глаза, пока меня не стошнило. – Как ты меня, придурок, напугал… – до меня донёсся тихий шёпот приятеля, который, судя по звуку, сидел совсем рядом со мной. – Если я узнаю, что ты эту дрянь выпил сам, то ты пожалеешь о том, что очнулся. – Очень тёплый приём с того света, – прохрипел я. Странно, обычно говорят, что когда находишься между жизнью и смертью, то толком ничего не помнишь или не сразу вспоминаешь, но я отчётливо помню всё. Словно это был всего лишь ночной кошмар, и только пищащий кардиограф даёт понять, что я нахожусь не в своей каюте, а отвратительные ощущения у меня вовсе не от похмелья. Эта фраза отняла у меня очень много сил, и сознание снова начало от меня ускользать, но, кажется, я услышал, как Александр усмехнулся.***
И снова меня встречает этот прибор. На этот раз его монотонный звук даже успокаивает. Я снова открыл глаза, картина на этот раз была почти чёткой. Я наклонил голову и начал разглядывать место, в котором нахожусь. Это определённо медотсек. Я лежу на койке, подключённый к капельнице, а прямо на противоположной кровати сидит Александр и не спускает с меня глаз. Я попытался тоже принять сидячее положение, но для таких подвигов, как оказалось, было рано, и я тут же повалился обратно. – Лежи, ты ещё не пришёл полностью в себя, – приятель поднялся и сел на мою койку. Только сейчас я смог разглядеть его лицо. Под глазами у него были огромные синяки и мешки, да и сами глаза красными. Сколько он не спал? – Сколько я пробыл без сознания? – Трое суток, четвёртые идут. У тебя сердце останавливалось, Фридрих. Значит, он четвёртые сутки не спит. – Что со мной произошло? – Это я хотел спросить у тебя. Что последнее ты помнишь? Я постарался напрячь память и вспомнить свой последний день. Если я ничего не путаю, мы играли в покер, ближе к ночи разошлись, и я лёг спать. – Я принёс тебе ноутбук, ушёл в свою каюту и лёг спать. Всё, больше ничего не помню. – Ты ничего не пил? – Да нет, вроде… А что? – Елена нашла в твоей крови тот препарат, который давала тебе от бессонницы. Ты точно его не принимал? Может, тебя снова начали мучить кошмары, и ты перепутал дозировку? – Нет, ничего такого точно не было. Я даже ни разу тот флакон не открывал. – Значит, тебе его куда-то подлили. Может, вспомнишь, что ты пил тем вечером? Я снова напряг мозг, стараясь выудить хоть какие-то воспоминания. Я точно помню, что тогда мы не пили алкоголь, все играли на трезвую голову. Да и как такового застолья у нас не было, никто не рискнул совмещать покер и употребление пищи. Разве что я… – Я наливал себе чай. И потом, когда вернулся за твоим ноутбуком, сделал из чашки пару глотков, и вылил его. – Возможно, именно то, что ты не стал пить до конца, спасло тебе жизнь. Есть хоть какие-то теории, кто мог тебе подлить вещество? Может, кто-то постоянно вокруг тебя ошивался? – Не помню ничего такого. Хотя стой… Я когда вернулся в столовую, там был Коричневый. Он что-то искал в ящике, кажется, ложку. Александр нахмурился и начал что-то обдумывать. – Он нам ничего не говорил про то, что видел тебя последним в столовой. И на кой чёрт ему ложка ночью? – Ну не знаю, решил выпить чай или кофе перед сном? – Или он ничего не искал, а прятал. Например, флакон с препаратом, чтобы сразу с ним не обнаружили и не заподозрили. Он развлекается с вами, а вы ведётесь… В голове тут же всплыла фраза призраков. Он развлекается. Коричневый не похож на развлекающегося человека, который получает от этой игры удовольствие. Но я не знаю, насколько можно верить фантазии полумёртвого мозга. Что это было вообще? Всего лишь плод больного умирающего воображения, или что-то действительно существенное? – Александр, ты веришь в то, что после смерти что-то есть? Мне почему-то очень захотелось узнать позицию приятеля на этот счёт. Александр с недоумением на меня посмотрел, подобный вопрос сейчас он явно не ожидал. – Не знаю, – в итоге пожал он плечами. – Я не отрицаю того, что Бог, перерождение, что-то потустороннее может быть, но я и не религиозный сторонник. Мы всё равно никогда не сможем узнать правду, какой смысл всю жизнь искать ответ на эти вопросы? Я просто живу и заморачиваюсь более существенными вещами, вот и всё. А ты почему спрашиваешь? Ты что-то помнишь? Я всё же наконец нашёл в себе силы оторваться от кровати и сесть. Стоит ли ему рассказывать? Не сочтёт ли он меня сумасшедшим и несерьёзным? Он развлекается, а вы ведётесь. В голове снова возникло это противное шипение. Насколько я вообще могу доверять Александру? Он с первого дня меня предупреждал, что никому здесь нельзя верить. Стал бы он это говорить, не имея никаких оснований для этого? – Ты просто не видишь всю картину целиком. – Ну так покажи мне тогда эту картину. – Я не могу. Не сейчас… Когда-нибудь потом, я обещаю, я сделаю это для тебя, но не в настоящий момент. – Ты что-то скрываешь от меня. – Тут все что-то от кого-то скрывают, даже начиная с имён. Не знаю, почему мне сейчас вспомнился этот диалог с напарником. Он тогда сказал ещё, что не знает конкретных фактов, лишь видит суть происходящего. Это всё очень странно. – Я видел Фиолетового и Зелёного, – я наконец выдохнул и заговорил. – Не знаю, они говорили очень странно и уклончиво. Сказали, что моё время ещё не пришло, но обязательно придёт, и тогда я снова с ними встречусь. Это можно трактовать как угодно, в конце концов, все мы рано или поздно умрём, но всё же… Хотел бы я, чтобы эта встреча произошла как можно позже. Желательно, лет хотя бы через пятьдесят. Почему вообще из всех покойных людей, которых я знаю, воображение выдало именно этих двоих? Александр внимательно смотрел на меня, но ничего не отвечал. Лицо его было серьёзным и сосредоточенным, похоже, он серьёзно над чем-то задумался. – Когда я начал стучать в твою дверь, – он отвернулся к стене и шёпотом заговорил, – ты не открывал. Я сначала подумал, может, ты настолько крепко спишь, и старался не отдаваться сразу панике. Но прошло десять минут, пятнадцать, тридцать… Наступило время нашего дежурства, а ты так и не вышел из комнаты. Тогда меня уже начал охватывать страх, что с тобой что-то случилось, что тебя зарезали во сне или что-то ещё в таком духе… Когда мы смогли открыть твою дверь, я ворвался в каюту и принялся тебя тормошить, но ты не реагировал. Совсем. Я нащупал твой пульс, и… – он запнулся и поднял взгляд вверх, наверное, стараясь скрыть накатывающиеся слёзы, – и его не было... Я не почувствовал. Позвали Елену, она сразу же приказала перенести тебя в медотсек. Дальше всё было как в кошмаре, я даже ничего толком не помню. К тебе подключили сотни каких-то непонятных приборов, датчиков, проводов. Кардиограф показывал сердцебиение, но оно было настолько слабое… Елена срочно начала вкалывать тебе какие-то препараты. Я наблюдал за всем этим, было так страшно… Однако эти редкие сигналы, которые издавал прибор, давали последнюю надежду. А потом кардиограф издал продолжительный сигнал и ЭКГ показал на экране прямую линию. Мне тогда показалось, что умер я сам. Женщина кричала, что препараты вкололи слишком поздно, и они не успели начать действовать. Она принялась делать непрямой массаж сердца, но, Фридрих, ты, наверное, себе даже не представляешь, какой это огромный физический труд. Она не смогла бы долго поддерживать кровообращение. Однако она не сдавалась, потом и остальные подключились, по очереди заменяя друг друга. Для меня секунды казались минутами, а минуты часами. Я даже уже не скажу, сколько это всё продолжалось. Всё слилось в один бесконечный кошмар. Не смогу передать словами, что я почувствовал, когда датчики показали, что сердцебиение снова восстановилось и начало приходить в норму. Мне кажется, что ещё немного, и вместе с тобой откачивать ещё пришлось бы и меня. Я так боялся за тебя, Фридрих… – он замолчал, продолжая смотреть в стену и уже не пытаясь как-то скрыть или остановить слёзы. Кажется, он их вообще не замечал. Я даже представить не мог, что Александр пережил, пока они всей командой боролись за мою жизнь. Я положил руку на его плечо, стараясь хоть как-то поддержать, ибо слов найти просто не в состоянии, приятель тут же дёрнулся, повернулся ко мне и уткнулся в моё плечо, обхватив меня руками. – Я так боялся, что потерял тебя, что ты сдался, сам выпил эту дрянь, что ты больше не очнёшься… Что мы тебя так же, как Зелёного и Фиолетового, обмотаем чёрной тканью и вынесем в космос. Как бы я жил после этого всего дальше, Фридрих? Как бы я жил, если бы потерял тебя? – Ну тише, – я начал гладить его по спине, стараясь хоть немного успокоить, – всё закончилось. Я жив, вроде бы, здоров, в полном ясном сознании. Ты правда уже собирался меня хоронить? Чёрта с два, от меня вам так просто не избавиться. Александр отстранился и ударил меня кулаком по плечу. – Придурок, – пробубнил он, вытирая рукой слёзы. Дверь в отсек открылась, и внутрь зашла Елена. Выглядела она не лучше Александра. – С возвращением, – сухо произнесла женщина и подошла, чтобы проверить показатели приборов. – Спасибо. – Александр, как видишь, твоё присутствие уже не имеет отныне смысла, поэтому, если ты сейчас не отойдёшь и нормально не поешь, а потом не поспишь, то мне придётся ввести тебе снотворное и тоже подключить к капельнице. – Но… – приятель хотел было начать спорить, но Елена его позицию не хотела даже слушать. – Я сказала, быстро вон из отсека, и пока не придёшь в себя, чтобы не приходил! – рявкнула женщина, от неожиданности дёрнулся даже я. – Откачивать ещё тебя у меня сил не хватит, пожалейте мою нервную систему. Александр встал, и, ни слова не проронив, направился к выходу. Дверь за ним закрылась, я остался наедине с медиком. – Ты себе даже не представляешь, что здесь происходило, – женщина наконец выдохнула и немного расслабилась. – Он трое суток не покидал отсек, мне приходилось чуть ли не насильно кормить его с ложки. Так ещё и никому, кроме меня, ближе, чем на метр, не позволял к тебе приблизиться. Как коршун кидался на каждого встречного. Я усмехнулся. Не думал, что всё настолько может быть серьёзно. Я уже понял, что Александр сильно переживал за меня, но чтобы настолько… – Как самочувствие? – Голова немного гудит и слабость во всём теле, но, в целом, нормально. – Хорошо. Ты очнулся два дня назад, но для восстановления требовалось очень много сил, и чтобы хоть немного облегчить твои страдания, приходилось вводить снотворное. В принципе, если ты уже можешь сидеть, то всё действительно хорошо. Можешь потом попробовать встать, но я бы всё равно посоветовала ещё хотя бы один день полежать. Но ты же это делать всё равно не будешь, верно? – Елена посмотрела на меня, я кивнул. Естественно я не буду ещё целые сутки лежать, зная, что нахожусь в вполне работоспособном состоянии, это даже не обсуждается. – Тогда сейчас я от тебя отсоединю все эти приборы, но под капельницей всё равно несколько раз потом ещё полежать придётся. Если нужно, тут есть душ, – она указала в угол помещения. – Спасибо, – кивнул я. Елена отсоединила приборы и покинула медотсек. Я постарался встать. Немного шатает, но, в целом, стоять можно. Я прошёлся несколько раз по комнате, восстанавливая координацию, и направился в душ, который мне сейчас действительно не помешает.