Save me

Советую включить lezhin-Killing Me Hardly ((18:20) и промотать на 5:00 (обязательно!))

–Пак Чанёль, ты мудак! Клянусь, что если с Бэкхёном что-то случится, я вырву твое гнилое лживое сердце и запихну его тебе же в глотку, а потом с удовольствием посмотрю, как ты, скотина, подыхаешь! –Сехун, какого черта? Мы с Бэкхёном обо всем поговорили. Он все знает, так что не еби мне мозг! –Какая же ты мразота! Я буду до конца жизни молиться, чтобы ты пережил то же, что пережил Бэк! –О Сехун, забирай своего драгоценного Бэкхёна, и катитесь из моей жизни! Мне плевать! –Ты пожалеешь, Чанёль. Уж поверь, придет день, когда от ненависти к самому себе ты захочешь сдохнуть, но знаешь, ты не сможешь, потому что ты патологический трус, а помогать тебе никто не станет. Ты проведешь остаток жизни в сожалениях, пока Бэкхён там...Алло? Ублюдок! И пока на том конце одиноко звучали сброшенные гудки, здесь, за пределами реанимации, несколько человек пытались утихомирить разъяренного Сехуна, готового сорваться к Чанёлю и распластать его мозги по стене, если таковые еще остались. 2 месяца назад: –Чанни...Что случилось? –Бэк, давай встретимся. Нам надо поговорить, срочно. –Конечно, Чанни. Я буду. Приходи к нам, я так давно тебя жду...Каждая деталь в доме скучает по тебе, и я тоже... –Я заеду к 6, идет? –Да...Я жду, я буду ждать, Чанни! Чанёль приехал действительно к 6, открыл дверь своими ключами, вслушиваясь в пугающую пустоту. –Бэк? Где ты? –Я тут , Чанни...Смотри, что я приготовил! Твой любимый пирог! Там много шоколада! –Бэк, я не надолго... –Я готовил его постоянно! После своего дня рождения я пек его снова, и снова, я ждал, когда ты придешь, но ты не приходил, но я готовил! Смотри, попробуй! Он сладкий... –Бэкхён, ты плачешь? Бэк.. –Чанни, нет, это не слезы, я не знаю, я так счастлив тебя увидеть, Чанни, смотри,– я поспешил показать тебе свое творение, скрытое за белым полотном, на которое ты не сразу обратил внимание. –Это мы, наши фотографии! Чанни, а где твои вещи? Ты же вернулся домой? Ты же вернулся ко мне? –Бэк, давай сядем... –Конечно, пошли... –Ты будешь чай? Я знаю, ты любишь.. –Бэк, я думаю, ты уже понял, что между нами все кончено...Я знаю, что должен был сказать раньше, поговорить по-нормальному, а не бегать от тебя, как испугавшийся подросток. Бэкхен, давай расстанемся официально. Оставим все здесь и сейчас. Я полюбил Кенсу, хочу, чтобы ты знал правду, и мы вместе, и мы...Бэк? Что ты делаешь? Не уверен, что слышал все, что ты сказал, потому что мне было важнее смотреть на тебя, на то, как ты выглядишь...Мы так давно не виделись, Чанни. В моей голове столько мыслей. Мне неприятно на тебя смотреть, обида сжигает каждую частичку меня изнутри, но моя любовь к тебе перекрывает все. Я сойду с ума от этой боли, но для меня ты останешься таким, каким был. –Ты так похудел...Ты говорил, что твой друг, хорошо готовит, но почему ты такой худой, Чанни? Ты не кушал? Я обещаю, Чанни, я научусь готовить лучше и буду всегда-всегда кормить тебя чем-то вкусненьким... –Бэк, ты меня слушаешь? Я говорю, что все кончено, я теперь с Кенсу. Я люблю его. Давай расстанемся спокойно, ладно? Люблю.... Слово, действующее как отрезвитель, заставляющее ожить и тут же умереть, потому что "люблю" из уст Чанёля принадлежит мне. Я, Бён Бэкхен, единственный, кто слушал твое 'люблю', так что произошло сейчас? Как наше с тобой люблю разорвалось, как твоя часть стала принадлежать Кенсу? Почему ты вообще полюбил его?" –Любишь? Давно? –С тех пор, как уехал. Бэк, я уехал проверить свои чувства, и я не ошибся. Я не любил тебя, извини. С тобой было хорошо, мне нравилось чувствовать себя любимым, и я думал что люблю тебя, но это оказалось не так. Ты достоин всего хорошего, человека, который любит тебя. Извини, что так вышло, ладно? –Но я же тебя люблю... –Так разлюби. Я тоже думал, что любил тебя, но, как видишь, разлюбил. Не расстраивайся сильно, ладно? –А Кёнсу? Он тебя любит? На секунду мне показалось, что на твоем лице появилось сомнение, а у меня в душе надежда, что ты поймёшь, что люблю тебя только я и останешься со мной. Я ошибся. На твоём лице появилась яркая широкая улыбка. Ты утвердительно кивнул и стал выглядеть чертовски счастливым. Не смей, Чан, не смей показывать мне счастливого себя, когда мы говорим о другом, когда прямо сейчас здесь я, человек, который любит тебя больше собственной жизни. Даже не думай. Я же не переживу такой боли. –Наши с тобой отношения были...не серьезными. Бэк, подумай сам, мы никогда не любили друг друга. Мы были влюблены, но не любили. Все прошло, да? –И, мог бы ты съехать? Мы с Кёнсу хотим... –Кто ты? –Что? -Кто ты такой? Ты не тот Чанёль, которого я знаю, которого я помню, которого я люблю...Кто ты такой? -Бэкхён, хватит! Не говори мне о любви, ее не было в наших отношениях. Мы нравились друг другу, не более, пойми уже. Да, нам было хорошо, я тоже думал, что полюбил тебя, но...Я встретил Кёнсу вновь и понял, что мы с тобой — ошибка. Давай просто оставим друг друга, ладно? Все, мне пора. Будь добр, завтра вечером чтобы тебя тут не было. Пока, Бэк. Ты так легко распоряжаешься моими чувствами и я, кажется, тебя теряю...Если я дам тебе уйти, я потеряю тебя навсегда, Чанни. Я же твой, я же зависим от тебя, полностью. Стой. Не уходи. Я не отпущу... -Бэкхён!–ты вскрикнул от неожиданности, когда я упал перед тобой на колени, схватив за одну ногу и начал умолять остановиться. -Чанни, ты можешь делать со мной все, что хочешь. Честно! Только не уходи! Не бросай меня! Я буду лучшим, я буду послушным, не буду тебя злить, только не уходи! Не уходи к Кенсу! Тебе нужен я, слышишь, я?! -Бэкхен, отцепись! Не веди себя, как помешанный! Не сдерживая себя, ты кричал на меня, пытался оттащить, но я крепко вцепился пальцами в твою ногу. Я так боялся отпустить тебя. -Нет! Если я отпущу, ты уйдешь! Не смей! Я не отпу... А потом ты ударил меня. Пак Чан, ты сделал мне больно физически, и знаешь что? Убей меня здесь или прилюдно, истязай моё тело и душу, избивай со всей жестокостью – можно – потому что это сделаешь ты. Уничтожай меня – я ничего не скажу, ведь любовь к тебе сильнее всего на свете. -Что за придурок...Не веди себя как ничтожество, Бэк. Попробуй принять достойно то, что я тебя не люблю и ты мне не нужен. Если не сможешь и будешь пытаться привлечь мое внимание — ты жалок. Уматывай отсюда, и побыстрее. Ты все равно ушел, Чанель. Интересно, насколько? Ты ведь вернёшься? Я сделаю так, как ты хочешь, уйду — а ты придёшь, увидишь, что я тебя послушал, и придёшь за мной. Правильно? Конечно, Чан, конечно. Я буду ждать тебя, сколько нужно. А еще ты назвал меня жалким, но мне даже не обидно. Тебе всё можно... Я попросил тогда Сехуна помочь мне собрать вещи и перевезти обратно в свою квартиру, но первое о чем он меня спросил, как увидел, в порядке ли я? -Почему ты интересуешься? Все ведь хорошо... -Ты выглядишь странно... Как-то безумно, что ли.. -О нет, мой милый друг, все хорошо. Я просто переезжаю, это же хорошие новости. -А...как Чанель? Почему его нет дома? -Мы немного повздорили, ахах, представляешь... Он сказал, что бросает меня и уходит к Кенсу, потому что любит его, а я ему не нужен. Но не переживай! Это просто шутка! Это же Чан, а он меня любит... -Бэк, я бы не сказал, что это просто шут...–я прикрыл его рот пальцем, вынуждая замолчать. -Тсссс, Сехуни, не надо. Не говори. Это всего лишь шутка. Он вернется, вот увидишь, вернется. А потом он молча помог мне и мы уехали. На старой квартире так...непривычно. Холодно, пыльно и пусто. Даже в квартире Чана было не так одиноко, как здесь, но я прихватил парочку его вещей, поэтому они будут греть меня. Мне не будет одиноко. Честно-честно. Сехун приходил раз в неделю, приносил еду и странные витамины. От них мне хотелось спать, но он доктор, я ему верю, и даже если он даст мне цианистый калий, я все равно возьму, потому что Сехун плохого не посоветует. Чанель пришел два раза за последний месяц: вернуть забытые вещи, которые случайно обнаружил Кенсу. Еще пришел как-то вечером, немного пьяным, поругался с Кенсу, назвал меня жалким, а потом мы случайно переспали. Утром сказал, что это ничего не значит, так, прощальный секс, попросил никому не говорить, а я с ума сходил от счастья, и чтобы не казаться слишком радостным, сразу после его ухода, аккуратными полосами разукрасил бедро на ноге. Кровь так красиво капала и счастье уходило с ней. Улыбка сползала с лица с каждой новой каплей тёмной крови на белый кафель. Чанни, так никто не поймет, что между нами что-то было. Я буду молчать, все будет выходить с кровью. Честно-честно. До самого конца... Первыми мои рисунки на теле обнаружил Сехун, выпытывал, что это такое, но я не сказал. Я же обещал Чанни. Я лишь улыбался самой широкой улыбкой, пряча воспоминания глубоко глубоко за своими чёрными глазами. Сехун влепил мне пощёчину, и знаешь, мне было больно. Сехун не ты, Чанни, ему я не буду разрешать. Только он потом извинился, а ты нет, так что, один раз я не буду считать. Через какое-то время, дней 10, Чанёль, пришел вновь, злой, очень очень злой, и почему-то решил вымещать злость на мне, ведь "Кенсу не заслуживает такого, он особенный, а ты одержимая мною блядь. С тобой можно все, ты же будешь покладистым мальчиком, да? Ты же никому ничего не скажешь?" Я молчал, я был напуган таким Чанёлем, а он вновь ударил меня по лицу за моё молчание. "Тебе же нравится, когда я грубый, да? Вот сейчас и проверим наверняка". Я был в сознании, я понимал, что все неправильно, но не мог ничего сказать, потому что он давил. Я не виню его, нет, я ведь люблю его и прощу ему все. Только вот, хорошо помню, в тот момент меня накрыло сомнениями: а Чанёль меня точно любит? Я точно должен терпеть эту боль? Я промолчал и перестал дергаться. Ты, Пак Чан, брал грубо, больно, на сухую. Шептал, что всегда хотел попробовать кровь в виде смазки, всегда хотел посмотреть, как будет скривляться от боли избитое заплаканное лицо. Я молчал – ты бил меня, я плакал – ты бил, я пытался стонать, чтобы тебе понравилось – и ты бил словами, называл шлюхой и грязной подстилкой. Чанель, если ты будешь доволен, я согласен и на это. Но просто скажи, что я сделал не так? Я ведь просто люблю тебя. Просто люблю. Сильно. Искренне. Безумно. Тогда я разрезал себе руки. Немного переборщил, так что Сехуну пришлось зашивать мои вены прям на кухне. Он профессионал, легенда среди врачей, потому что слишком юн и слишком талантлив. Таких не любят, но все равно восхищаются, втайне, сквозь зубы, но восхищаются. Сехун боялся оставлять меня одного, потому что говорил, что я схожу с ума, но я убедил его что все хорошо. Он не верит, приходит каждый день, приносит лекарства, готовит еду и уходит, только я больше не ем. В последний наш акт любви ты сказал, что мои бедра слишком полные и тебе не удобно. Извини, Чанни. Я все исправлю, потому что пью лекарство и больше не ем. Внутри так больно от этого, все скручивает и сердце будто вырывает, но я же хочу нравиться тебе, значит, потерплю. Чанни, все для тебя. Я люблю тебя. Две недели до.... Ты неожиданно часто стал появляться у меня. Вымещать на мне злость, обиду, разочарование. Кёнсу стал к тебе холоден, Кёнсу не обращает на тебя внимания, Кёнсу на тебя все равно...Ты начал бить меня, потому что ударить своего драгоценного Кёнсу не можешь. Но что сделал я не так? Если раньше ты бил в постели, сейчас бил просто так, и даже когда узнал, что помимо всего холода в ваших отношениях, Кенсу общаешься с Чонином, своим бывшим, избил меня и просто бросил на полу, оставляя харкать собственной кровью. А через несколько часов пришел пьяным ко мне: "Хочу позлить Кенсу. Если я тебя трахну снова, чтобы он чувствовал чужой запах на моем теле, он приревнует. Раздевайся!" Ты кричал, бил, а я впервые осознанно плакал и просил не делать этого, но ты не слушал. Я впервые трезво почувствовал, как ты жесток. Я так любил тебя, Чанёль, но все, что получил — зверскую жестокость. Ты хоть представляешь, как невыносимо больно было находиться в абсолютном сознании и понимать, что вот, ты, ради которого мне жизни не жалко, сейчас делает мне так больно. Да, я действительно был полностью в себе и каждое твое движение ощущал очень остро. Ты небрежно бросил меня под ледяной душ, даже не заметив, что у меня не хватало сил открыть глаза. После ходить не мог пару дней, но нашел силы, чтобы снова, трясущимися руками, пометить себя кровавыми полосами. Под одеждой не было видно, но я так сильно похудел, употребляя в пищу лишь крепкий кофе без сахара и ЭКА. Теперь лезвие, которое я вводил максимально глубоко в кожу, резало по костям. Пускай я кричал от боли, наверняка пугая соседей, все равно не останавливался. Так надо. Я должен это сделать. Вены лопались под натиском маленького острого лезвия, артерия прорезалась не сразу, крови было много, но я даже не думал, что могу умереть. Моя наружность лопнула, но я даже не заметил, как стало рушиться основание. Я помню, как смотрел на себя в зеркало и впервые видел то, во что я превратился. Я ненавидел быть в сознании, потому что тогда я мог осуждать тебя. Честно, Чанёль, я не хочу этого. Я так сильно тебя люблю, что готов простить тебе все. Но мне больно. А боль, как известно, отрезвляет. Я вижу в зеркале не себя...Я не Бэкхён. Я похож на чудовище с этими выпирающими рёбрами и ключицами, с разодранными в мясо руками, из которых до сих пор хлещет кровь, у меня ужасно бледное лицо, и я даже представить не мог, как страшно на фоне белоснежного лица смотрятся черные пустые глаза. Такие стекляшки бывают у мёртвых... Бён Бэкхён — ты уже умер? Или все еще жив? Сехун пришел, когда я уже потерял сознание. Помню лишь что-то холодное на своих руках, потом странную невесомость и приятную прохладу под спиной. Очнулся я в своей кровати, заботливо укрытый одеялом. За окном была ночь; Сехун сидел напротив кровати, устало опустив голову на руки. -Сехун...дай воды... -Бэкхен! Как ты?! И я рассказал ему все. С момента переезда Чанёля до сегодняшнего дня. Каждый диалог, каждую совместную ночь, каждую причину новых порезов. Но Сехуна это не напугало. Нисколько. Но на следующий день он привёл к нам свою подругу — психолога. Она разговаривала со мной о Чанёле, о моей любви, а потом сказала, что я должен его отпустить, но как я это сделаю? Я люблю его, он мне нужен. Он мой воздух. Мое тепло. Я замерзну насмерть, если он не будет меня касаться. Даже если бить, это же тоже прикосновение? Я попросил Сехуна больше не приводить ее, сказал, что все послушал и понял, что больше не буду ничего себе резать и не буду видеться с Чаном... Но я не перестал. Чанёль стал такой зависимостью, без которого начинается страшная ломка и с каждым разом нужна доза все больше, больше и больше, потому что организм не справляется с болью. Ему нужно. *** Сумасшедшему Бэкхёну тоже нужно. Поэтому он едет к Чанелю с новой надеждой. Даже если побьет, но Бэк должен его увидеть. Но увидеть было суждено лишь полураздетого удивленного Кёнсу, открывшего дверь, а после такого же Чанёля, запыхавшегося и злого, словно прервали на важном занятии. Основание внутри треснуло так ощутимо, так больно, как наяву. Интересно, умрет ли Бён от внутреннего кровотечения, потому что, кажется, осколки внутреннего стержня вскрывают каждый орган на пути. Чанёль Бэкхёна ненавидит, это видно по глазам. Бэкхён Чанёля любит, но глаза Бэкхёна слишком как у мертвеца, поэтому там пусто. *** Когда Кёнсу поинтересовался, зачем я здесь, ты, Чанёль, сказал что я всего то приставучая собачка, которая лезет в их жизни, и что со мной не стоит даже разговаривать. В голове что-то щёлкнуло от этих слов, глаза потемнели, а на бледном лице расползлась жуткая улыбка. Чан, ты же это сказал потому что Кёнсу просто не знает, что ты меня любишь? Но ты ему все расскажешь, а я просто подожду. -Сука, какого черта ты припёрся? Я так ненавижу тебя, слышишь?! Потрахаться захотел? Исчезни, сумасшедший придурок. Ты мне всю жизнь портишь, Бэкхён! -Я люблю тебя, Чанни...Сделаю все, что ты хочешь! -Все что я хочу? Исчезни, Бэкхён, уйди. Сдохни к чертям собачьим и никогда не появляйся в моей жизни! Понял? -Да, Чанни... -Господи, как я мог вообще иметь с тобой дело? Свихнувшийся идиот. Ты хренов псих! Но я не сумасшедший, я просто так выгляжу. Чанни, ты сказал, что хочешь, чтобы я умер? Хорошо! Я сделаю это! Я снова чувствую себя таким счастливым! Чанни, ты сказал что хочешь, так что это будет моим подарком, хорошо? Только тссс, это будет славный сюрприз... *** Парень стоял перед зеркалом в ванной, широко улыбаясь и смотря на себя безумными глазами. Он снова оставил на себе разрезы, с ужасающим удовольствием оглядывая свои кровоточащие худые ноги. Бэкхён похож на скелет. Старый и больной, покрывшийся вековой пылью, потому что кожа слишком серая, слишком нездоровая, слишком в крови. Бэкхён собой восхищается, размазывает кровь по всему телу и смеется, так счастливо и задорно, спотыкаясь взглядом по раскиданным вещам и тюбикам. Ему все равно, что происходит, он ничего не понимает и даже не пытается. Он смеется и, с особым энтузиазмом, ведёт перепачканными в крови руками по телу. Парень танцует босыми ногами на кафельном полу, сильнее размазывая растекшуюся кровь, поскальзываясь, падая, снова смеясь; Он счастлив, он не чувствует боли, он не чувствует ничего. Смех стихает внезапно, давящая тишина ванной опускается слишком резко, тяжёлым грузом, в ушах немного звенит. Бэкхён словно вновь все осознает, хватается тончайшими пальцами за край раковины и встаёт. Его трясет, подобно воробушку в сильный мороз, ноги подкашиваются и он грозится упасть, но из последних сил тянет себя наверх. Наверху он наконец встречается с самим собой. Вот только Бэкхён ничего не видит, потому что никого нет. Он никто. Стал пустыми местом. Никому не нужен, даже себе самому. Он не имеет смысла жить, он не имеет жизни. По щеке катится лишь одна слезинка, когда внутри все с громким треском вконец обрывается. Бён срывается на крик. Впервые Бэкхён кричит со всей болью и горечью, срывая голос и хрипя от жжения, а в горле застревает ком отчаяния и ненависти. Он так ненавидит всех. Он ненавидит себя. Он ненавидит Чанёля настолько, насколько любит. Пак Чанёль словно тот ком в горле, который не дает ему вздохнуть хотя бы раз, поэтому он окровавленными пальцами лезет в собственный рот, длинными острыми ногтями раздирая глотку, вызывая рвотные позывы и тут же их подавляя, потому что рвать нечем. Он не ел две недели. Сидел на чертовом кофе и таблетках. Он не помнит этого. Желудок скручивает от попавшей внутрь крови, Бэкхена все таки рвет отвратительно кислым желудочным соком вперемешку с багровыми кровавыми ошметками, потому что пустой долгое время мешочек желудка стал разъедать сам себя... Он впервые думает, что он умирает. Он впервые думает, что он не заслужил подобного. Он впервые жалеет, что Сехуна нет рядом. А еще ему впервые жаль себя...Так жаль, что он не сможет насладиться счастливыми моментами. Так жаль, что ему не суждено больше увидеть солнца, моря, пройтись босиком по жаркому пляжу. Как жаль, что у него не будет возможности держать за руку любимого человека, просыпаться с ним в кровати и чувствовать счастье, как все нормальные люди. Как жаль, что Бэкхён не нормальный... Пак Чанёль, твое желание исполняется прямо сейчас, так что можешь задуть свечки на торте с красивой надписью "Скотина". Сюрприз удался, да? "-Пак Чанёль, ты мудак! Клянусь, что если с Бэкхёном что-то случится, я вырву твое гнилое лживое сердце и запихну его тебе же в глотку, а потом с удовольствием посмотрю, как ты, скотина, подыхаешь! -Сехун, какого черта? Мы с Бэкхёном обо всем поговорили. Он все знает, так что не еби мне мозг! -Какая же ты мразота! Я буду до конца жизни молиться, чтобы ты пережил то же, что пережил Бэк! -О Сехун, забирай своего драгоценного Бэкхена, и катитесь из моей жизни! Мне плевать! -Ты пожалеешь, Чанёль. Уж поверь, придет день, когда от ненависти к самому себе, ты захочешь сдохнуть, но знаешь, ты не сможешь, потому что ты патологический трус, а помогать тебе никто не станет. Ты проведешь остаток жизни в сожалениях, пока Бэкхён там...Алло? Ублюдок!" -Сехун, если он выживет, ты же понимаешь, что он не сможет жить как все? -И что ты мне предлагаешь, хён? Что мне делать? -.... -Нет, хён, я не запихну его в психушку! С ним будут работать лучшие психиатры, вот увидишь, он поправится... -Сехун, ты сам врач, один из лучших, и тебе ли не знать, как устроен человеческий мозг и сердце. Даже чисто анатомически. Представь, что эти органы прострелены, вероятность спасти человека: минимальна, а если все же удастся, никто не сможет жить так, как раньше. Этим ты обрекаешь его на бессмысленное скитание в обществе, где течет жизнь. Там ему будет лучше, Сехун. Поверь моему опыту. -Но хён... -Тот парень, Чанёль, да? Он не будет жалеть, Сехун. Ему все равно. Все, что ты ему сказал — твои эмоции. Если бы он дорожил Бэкхёном, был бы здесь, или же Бэкхёна вообще бы тут не было. Он издевался над ним, а еще довёл парня до суицида. Все, что ты можешь, это поступить по закону. Мы соберём все мед.справки и документы, подтверждающие акт причинения вреда физическому и психологическому здоровью... Каждый в этой истории понесёт свое наказание, поверь. Теперь соберись с мыслями и прими решение, что делать с Бэкхёном. -Хорошо хён, спасибо... *** –Чанёль? Это ты? –Привет, Бэкхён. Я бы хотел извиниться перед тобой за все.. –Но ты разве в чем-то виноват? –Ты не помнишь?–высокий парень выглядел достаточно удивлённо. –Тогда...давай начнем сначала? Смотри: я принес тебе веточки вербы. На улице весна, все цветёт, и так красиво. –Чан, я думал, ты больше не придёшь. Как ты? –Как я мог не прийти к тебе? Я все понял. Я ведь, оказывается, люблю тебя, Бэкхен. Ты мой смысл жизни..Обещал же, что мы всегда будем вместе и я всегда буду тебя любить. Помнишь? –Да, Чанель, всегда... Я так люблю тебя... –А я тебя. Иди ко мне... Бэкхен босыми ногами прошёлся по светлому полу, становясь напротив высокого парня, который смотрел на него с теплотой и искренней любовью в глазах. Приподнимаясь на носочках и оплетая шею любимого, Бэкхён н мог наконец сказать, что он поистине счастлив. Никакого прошлого, никаких обид, только настоящее и совместное будущее, в которое они будут идти вместе, держа друг друга за руку и переплетая пальцы. Бён целовал своего парня нежно, медленно, а Чанель с улыбкой отвечал, слегка прикусывая малиновые губы, после чего оба устремили взгляды друг на друга. Каждый смотрел в глаза напротив и видел свое. Там, на дне карих Чанёлевских глаз, плескались спокойствие и умиротворение, которыми любовался крохотный Бэкхен, а у Бэкхена глаза все еще мёртвые, и в них ничего... Простая пустота, аналогичная пустоте в этой белой комнате с белыми мягкими полами и такими же стенами, с одиноко стоящей железной кроватью у стены и маленьким столиком для еды и лекарств; в комнате, в которой Бэкхен заперт примерно до конца своих дней; в комнате, в которой он всегда будет счастливым...