внутри меня идёт война

Глаза Вильяма распахнулись от моей наглости, но вскоре, вызванная удивлённость сменилась всё той же едкой улыбкой: — Ну как я мог забыть! — он театрально хлопнул себя по лбу и зачем-то пошёл к своей лошади. С секунду покапавшись в дорожной сумке, которая была приделана к скакуну Гацорсского, мужчина вынул оттуда свёрток шёлка. Мигом расправив его, он нацепил мне ткань на плечи и с молниеносной скоростью и невозможной ловкостью закрепил шёлк красивой серебряной застёжкой: — Что это? — спросила я, с удивлением рассматривая плащ грязно-клубничного цвета, — Неужели вы считаете меня на столько меркантильной? — Что вы! — воскликнул граф, — Благодаря этой побрекушке вы сможете попасть кое-куда, где мечтают побывать многие, — он приобнял меня за плечи и повёл куда-то, пока я рассматривала полы обновки, — Это будет своеобразной платой, за бумаги, которые вы мне обязуетесь отдать, — я всё шла и шла, как тряпичная кукла в его руках. Но пройти далеко нам не пришлось, граф почему-то остановился. Я подняла голову, заметив, что мы замерли на месте: — Ну здравствуй, собака английская! — моему взору были представлены два моих лучших друга – разъерённая Лизка и не менее агрессивно настроенный Басманов. Лиза выпалила слова, нераздумывая, повинуясь лишь бури, бушевавшей внутри. Впрочем, этому она научилась по моим заветам – никогда не терпеть, когда тебе что-то не нравится. По лицу опричника пробежала тень недовольства, вызванная высказыванием Лизаветы, но вскоре он вернулся в своё вспылённое состояние и, кажется, даже согласился с мыслью девушки: — Вы же знаете, что он понимает нас? — перейдя на шёпот, спросила я: — Тем паче, — невозмутимо кинул Федя, испепеляя врага взглядом. Мне оставалось лишь довериться спутникам и положить ход дел на их плечи. На это решение меня подбила уверенность друзей и пугливость из-за этого напора Вильяма: — И вы что-то говорите мне о моих нравах?! Вы только посмотрите что себе позволяют эти люди, — Гацорсский наградил Фёдора и Лизу неприязненым взглядом, — Катерина, я готов ради вас просить им их вольность, — он взял меня за руки и воодушевлённо заглянул в глаза. Только в этот раз я не купилась на обман: — О каком прощении идёт речь? — доигрывая свою роль, спросила я: — Ну как же, Катерин! Вы же понимаете меня как никто другой в этом мире! Никто боле... — он всё что-то говорил, умолял, просил, но я уже не слушала, а лишь наблюдала за тем, как Басманов закипал всё сильнее и сильнее: — Давольно! — вдруг вскрикнул он, чем прервал Вильяма, который в последствие одарил его испуганным взглядом, — Она больше не станет терпеть вас и ваше присутствие, — Федя холодно зыркнул на врага: — А вы, позвольте, кем приходитесь этой даме? — нагло спросил англичанин, возмущаясь такому тону общения, — И кто таков, чтоб за неё решать? — опричник посмотрел на графа долгим и тяжёлым взглядом, а потом взглянул на меня. И уже не отрываясь от моих глаз, сказал: — Я не решаю, я чувствую, — от его пронзительного взгляда, который говорил громче любых слов, что-то внутри меня оборвалось или будто сознание вышло на новый уровень. Увидев, что граф не сдвинулся с места, Басманов повторил: — Не забывайте где вы. Одно моё слово и вас не будет в живых. И никто, поверьте никто, не догадается чем, а точнее кем, будет накормлен мой пёс, — Гацорсский опешил от такого заявления, Лизка загордилась, доверяясь и поддакивая Феденым словам, а я до сих пор стояла в тупике: — Хорошо, — спустя некоторое молчание недовольно процедил Вильям, — Мисс, возьмите это. Там указано место и время нашего, возможно последнего свидания. Прошу, придите, — он протянул мне аккуратную бумажку: — Безумный мир! Безумный век! — не выдержав, вскрикнула Лиза: — Мир не безумен, леди, безумны люди в нём, — спокойным голосом ответил ей иностранец и с наслаждением поцеловал мою руку, после чего с достоинством удалился: — Вот ведь крыса заграничная, — скалился Басманов на следы Вильяма. Я испуганно перевела взгляд на Федю, ожидая его реакции: — Говорил же, чтобы не водилась с этим петухом, — он расплылся в улыбке и расправил руки для объятий. Я, с замиранием сердца кинулась к нему. Сразу стало так спокойно, легко, уютно. У меня с бешеной скоростью билось сердце, но не от страха безвыходности, а от неожиданности и трепотности души: — Ну, солнце, успокаивайся, — он потёрся щекой об мою макушку: — Чтобы я без вас делала, — с улыбкой потянулась я к Лизе. Девушка расправила на встречу руки, а Басманов ухмыльнулся: — Как всегда: натворила бы делов, которые пришлось разгребать нам. — Ду ну тебя, — и мы все разом засмеялись. Стояла уютная, немного семейная, обстановка. Даже, кажется, в воздухе завеяло чем-то приятным. Через секунду раздался звонкий лай пса – к нам подбежал Буран, ласкаясь своими чёрными боками: — Посмотрите на него! Вылитый хозяин! — я рассмеялась, гладя собаку и попутно уклоняясь от щелбана Федоры. Буран тем временем радостно кинулся к Лизе и они побежали кружить в догонялках друг друга. Я, вся разукрашенная морозом и заливистым смехом, подошла к не менее румяному опричнику: — Выглядим, как одна большая семья, — сказал он, глядя на Лизу и собаку: — Ага, Лизка как ребёнок, — не отводя глаз от той же картины, согласилась я: — Да ты сама как ребёнок! — рассмеялся Федя, глянув в мою сторону: — Не думала, что у нас с тобой такая большая разница! — Оно и правда, у нас разница всего в три года, — он приобнял меня, но не как друга, а как что-то более интимное: — То есть тебе... — с ужасом от осознания говорила я: — Да-да, двадцатый год как, — он прижал меня к себе ещё сильнее, но я этого уже не заметила, так как была скована страхом. "Ему уже двадцать, а по Википедии он умер в двадцать один, то есть... О, боже! Как я могла попасть в год опалы? Получается, остаётся совсем мало времени, чтобы... Спасти его? Определённо я спасу его! Я не допущу его смерти, никогда!" И твёрдо уверенная в своих планах, я зашагала за друзьями, которые решили заглянуть во дворец: — Я не надолго, — выпалила Лиза и скрылась за дверью нашей комнаты. Мы решили пойти позаниматься с Федорой, но подруга захотела составить нам компанию и ей было крайне необходимо зайти зачем-то домой, поэтому сейчас мы остались наедине: — Федь, мне нужно тебе сказать... — начала было я, но опричник аккуратно взял меня за руку и притянул к себе: — Нет это мне нужно тебе кое-что сказать, — он слишком близко приблизил меня к себе, что сейчас я чувствовала его дыхание у себя на кончике носа. Но стеснения не было, скорее удивлённость и заинтригованность: — Я должен извиниться, за то что поступил с тобой так, ведь не мог... — Ничего, ты не обязан... — хотела я остановить его: — Нет, обязан, — с ноткой злости отдёрнул он. Но злость была не на меня, а на себя и свои ошибки в действиях: — Я не могу себе позволить, так обращаться с человеком, который мне по настоящему дорог, — он всматривался мне в глаза, а я ловила его взгляд. И заглянув в них, я увидела не холодное и тупое изображение себя, как в глазах Вильяма, а что-то теплое, что-то живое и чувственное: — Я не хотел причинить тебе боль и никогда не причиню, — я долго всматривались в его лицо и внимательно прислушивалась к словам, — Хочу, чтобы ты знала, что я слышал тот разговор с этим козлом, у тебя в кабинете, — от этой новости всё внутри перевернулось, пусть Федя и сказал, что поводов для волнения нет, — Просто знай, что я никому и никогда не расскажу этого, да и сам не хочу разбираться в этом дерьме, — я слушала и не понимала, сон это или реальность. Не могла поверить до последнего и чтобы не терзать себя сомнениями и не видеть измученного лица брюнета теми же сомнениями, я крепко обняла его. На столько крепкими, что Федя от неожиданности и моей силы удивлённо вздохнул, но вскоре также сильно прижался ко мне. Мы стояли так, а я отчётливо ощущала, как нити наших душ переплетаются друг с другом и их уже было не возможно развязать, они успели сформироваться в один аккуратный клубок. Вдруг я вспомнила, что не так давно Федя похожим образом лежал рядом со мной, держась за меня как за спасательный круг. Так вот сейчас я держалась за него. От таких горьких эмоций у меня сковало сердце, а на глазах стали проглядоваться слезинки. Чтобы заглушить эту боль, я горячим поцелуем впилась в губы Басманова. Он был не против, и всё также продолжал крепко обнимать меня. Не долгий, но жаркий поцелуй и вот я уже отстранилась. Федя не настаивал и, кажется, всё понял. Я вовремя отстранилась, ведь не прошло и секунды, как отворилась дверь и оттуда вышла Лиза: — О, вы всё-таки дождались, идёмте, — она вышла немного вперёд, так как коридор не давал нам свободно идти втроём в линию. Мы с Федей, переглянувшись, отправились за ней. Горькие оковы слетели с моего сердца и оно словно расцвело от недавней сцены, принося мне лишь воодушевление в себе. Мы вышли на улицу в место, предназначаемое для тренировки. Федора ушёл за оружием, а Лизка, поддерживая меня, осталась стоять не подалёку. "Ну теперь то он меня валить не будет!" Вспомнив недавний поцелуй, решила я. Оно и правда. После этого Басманов тоже изменился в настроении и с таким же воодушевлением, как у меня, стал обучать: — Саблю держи вот так, а ногу отсатавь вот сюда, — Федя продемонстрировал позу, а я попыталась повторить её: — Правильно, — удоволитворенно кивнул он, — Думал будет хуже, — за эту колкость опричник получил аккуратный укол от меня, но грациозно отбил его. Я попробовала ещё раз – Федя обратно также элегантно выкрутился: — Попробуй отбиваться, а не нападать, всё-таки думаю, что тебе пригодится лучше тактика защиты, — мы вернулись в исходное положение и опричник несильно и медленно ударил саблей меня. Я со звоном отбилась оружием. Брюнет хмыкнул и нанёс удар по быстрее, но всё же слишком лёгкий, чтобы он мог в любой момент убрать руку, дабы не ударить меня. Естественно, я отбила это нападение. В этот раз было работать намного легче, так как во-первых у меня сохранилось хорошее расположение духа, а во-вторых я примерно знала чего следует ожидать от Федоры. Наша борьба стала перерастать во что-то не обычное, плавное, похожее на танец, но на столько же харизматичное. Правда, в какой-то момент я почувствовала, что моя левая нога немеет. Отступая назад, я попыталась держать стойку, но голень предательски подёргивалась и вздрагивала, когда я хотела поправить её. Мышцы, не способные нормально функционировать и удерживать массу, стали сильно напрягаться и создавали тем самым сильные колебания. Я развернулась назад, чтобы оценить степень повреждения: — Что там? — проследив за моим взглядом, спросил Басманов, — Ничего себе! Это ты на тренировки так? — я вытращела на него испуганные глаза: — Нет, ничего...то есть не на тренировке... Всмысле всё хорошо, можем продолжать, — я только что почувствовала весь вкус битвы, а поэтому прерываться мне не очень то хотелось, однако Федя опустил оружие: — Э, нет, дорогая. Ты ж на ногах не стоишь! — Да нормально всё! Просто устала немного... — Ты с этим немного завтра вовсе не встанешь, поэтому сворачиваемся, — я недовольно фыркнула и поковыляла на дрожащей ноге в сторону Лизы: — Нога? — я отмахнулась рукой, совершенно разбитая мыслью, что так постыдно закончила битву, не доказав свою самостоятельность Федьке, а ведь я уже представила как завалила его наземь! Вообщем, сильно это выбило меня из клеи: — Ой, ну ты посмотри, — подруга ткнула меня в бок и показала в сторону молодого Годунова в сопровождении Марии Скуратовой. Я уже давненько смотрела за этой парочкой, чисто в научных интересах и нашла давольно интересные для себя моменты. С будущем правителем России мы общались не плохо, всегда были рады друг другу, ибо находили себя умными и достойными, а Мария была обычной легкомысленной девицой, с которой я тоже не конфликтовала. Вот сейчас эта пара проходила метрах в тридцати от нас и ворковала, как голубки: — Их любовь заставляет завидовать, — заглядевшись, произнесла Лиза, даже не подумав что ляпнула: — Было б чему завидовать, — недовольно процедил Басманов, складывая оружие. В отличие от меня, Федя Годуновых недолюбливал: Борьку, за то что в нём будущего правителя все видели, а Машку просто за то, что она дочь Скуратова. Впринципе, его ненависть была обоснована: — Да, лучше ваши непонятные перепалки, вечные недоговорённости и истерики, — прыснула она, недовольная критикой Федоры: — Это и есть настоящая любовь, Лиз! — я шутливо ткнула её в бок и подмигнула ухмыляющемуся Фёдору.